Хозяин Зимы [Первая часть]

Нервное быстрое дыхание Неждана было созвучно собственному бухающему под рёбрами сердцу, оно врезалось в кожу, распарывая её ледяными лезвиями.

– Стой! – Севара сама не знала, откуда в ней нашлись силы, чтобы произнести это так чётко и резко. Одно слово, словно один точный удар.

Последнее, что ей хотелось – останавливать его. Но он просил. Нет. Он умолял. Она не знала, почему, но она знала, что так нужно. И если он не может остановится, значит, придётся ей останавливать его.

Неждан дрожал и почти не дышал. Если бы его тело не сотрясалось, можно было бы решить, что он всё же умер.

– Чай остыл, – рассеянно пробормотала Севара.

Неждан хмыкнул. Его глаза закрылись. Он не шевелился больше, словно заснул внезапно.

– Знаешь, – его голос провисал в тишине, – я думал, что справлюсь… Ох, мар! Прости!

– Всё в порядке, если ты в порядке, – отозвалась Севара. Ей хотелось подойти и обнять его, но она понимала, что это чревато продолжение, а они оба не в том состоянии, чтобы суметь остановиться. И если они продолжат… Кто знает, к чему такое приведёт. – Ты расскажешь, что с тобой?

Неждан повёл плечом. Всё ещё молчание. Севара вздохнула тяжело, подходя к столику и забирая свою чашку, чтобы пересесть на кресло у окна. Она оглянулась наружу, где густая тьма заволокла сбою всё, припечатывая мир мрачными тучами.

Чай действительно остыл. Мята стала ещё прохладнее, но мёд всё ещё сластил напиток.

– Ну как? – Неждан лениво взглянул на неё из-под ресниц.

– Холодный. Но вкусный. Мне нравится.

Он тихо засмеялся.





Глава 18. Разгулья




Время неслось так же быстро, как снег на пронизывающем северном ветре. Севара вновь ощущала тревогу. Она не способна была подолгу оставаться в одиночестве. Если она задерживалась в пустой комнате, ей являлся навязчивый образ Хозяина Зимы, такой же беспощадный и безучастный, как поднявшаяся метель, колотящаяся в окна так настойчиво, словно зима уже наступила. Погода подыгрывала страху, и паника неизменно хватала за горло, чтобы сжать посильнее, чтобы заставить сердце заходиться в неспокойном неровном ритме, чтобы поджилки тряслись, а на глазах выступали слёзы.

Потому, работая в кабинете, Севара просила к себе Оленю под предлогом занятий. Камеристка уже научилась весьма неплохо читать. Она делала это быстро и с удовольствием, потому счастлива была лишний раз посидеть на новеньком диване и пошуршать страницами под горячий чай. Однако, у неё были свои дела. Уборка дома не прекращалась никогда: пока одна комната полностью очищалась от пыли, другая уже успевала покрыться новой.

К счастью, в поместье были и другие слуги, способные скрасить одиночество. Забава кашеварила днями напролёт, даже сверх необходимого только для того, чтобы испробовать новый рецепт. Её почти всегда можно было застать на кухне, чтобы поболтать ни о чём.

Дед Ежа же переключился на мелкое хозяйство, приобретённое у съезжавшей на юг вдовы за бесценок. Последняя хотела вырезать кур, да сын деда Ежи прознал про то и поделился с отцом, а тот в свою очередь уговорил Севару. Возразить было нечем, к тому же деятельного старика всё равно зря отговаривать, он всегда умудрялся обнаружить какое-то дело, пусть хозяйка и не поручала ничего. Зато всегда охотно рассказывал про всё, что только знал. Беседы с ним обогащали познания про домашнюю птицу и скот.

Неждан тем временем был оставлен на мелкой помощи, как всегда. Принести воды, вынести ведро с помоями, вычистить сарай, смести снег с крыльца или прочистить от сугробов дорожку. Неждан мелькал то тут, то там. Севара встречала его только идущего куда-то по делу, но он всегда чувствовал, когда с ней что-то было не так…

– Милая моя, – шептал он тогда, привлекая её ближе, чтобы сжать крепче и коснуться губами виска, – что такое?

Она ничего не отвечала, только лбом упиралась в грудь Неждана и пряталась от вьюги полной снега снаружи и вьюги полной страха внутри. Он нехотя отпускал её и досадливо морщился от очередного расставания, но Севара успевала повеселеть и с улыбкой советовать поторопиться и выполнить поручение. На такое всегда находился один и тот же ответ:

– Как угодно моей госпоже.

Вечерами они сидели в кабинете с чаем. Никаких вольностей Неждан больше не допускал, всегда останавливаясь и раздражённо сжимая челюсти.

– Хоть орехи коли, – насмешливо сказала Севара как-то.

– Я же не щелкунчик.

– А похож: вон, как зубами скрежещешь!

– Насмехайся, госпожа, сколько угодно, – фыркнул Неждан, – но боги споры на кару за неподобающее обращение с несчастными.

Теперь уже фыркнула Севара. Хотела было произнести что-то, да негодник сгрёб её в охапку и чуть подбросил. Она едва сумела сдержать рвущийся визг, а затем принялась легко колотить его по плечам:

– Пусти немедленно! Охлёстышь!

Неждан тихо засмеялся уткнувшись в её шею, затем нежно поцеловал в уголок рта и спокойно вернулся на диван.

Уснула Севара (как и всегда последние дни) в кабинете. Оттуда её неизменно переносил в спальню Неждан.

Иногда, если тёмные сонные глаза открывались, а узкая ручка стискивала чужие пальцы, то на край кровати присаживался сторож сна. У него была мятая рубашка, немного спутанные волосы и очаровательные веснушки, а ещё голубые глаза, которые словно сияли изнутри и щурились от улыбки.

Неждан уходил лишь дождавшись, когда Севара уснёт. Она даже не могла бы поручиться за то, что он не остаётся с ней до самого утра, ибо ночью неизменно хорошо спала.

– Разгулье началось, – заметила Оленя, ставя кофе рядом с тарелкой.


– И правда… – тяжело вздохнула Севара.

В дни Разгулья самым большим праздником становился Новый год, который приходился на окончание осени. С началом очередного года придёт и начало зимы, с хозяином которой встречаться не хотелось. Потому ни от Разгулья, ни от Нового года Севара ничего хорошего не ждала.

– Я обычно гадаю в такие дни, хотя не всегда выходит…

– Гадаешь?

– Конечно! На Разгулье лучше всего гадать! На юге не так?

– Всё так, но я никогда таким не занималась, – призналась Севара. – Мой брат, говорил, что это глупость и девичья блажь.

Оленя фыркнула:

– Так говорят все, кто боится взглянуть в будущее.

Будущее. Что впереди? Что там поджидает? Хозяин Зимы ли, явившийся за невестой, а быть может желаемое спасение? А вдруг – ничего? Пустота смерти. Внутри всё сжалось. Севаре захотелось буквально сбежать от мыслей: подняться, помчаться наружу, чтобы ледяной ветер выбил из неё все горькие размышления.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Хотите со мной погадать? – Оленя разорвала полотно тишины, возникшее внезапно в кабинете, а вместе с ним и тревогу. – Со мной никогда никто не связывался, а я так хотела погадать, как остальные, с подругой… Ну то есть…

Севара мягко улыбнулась. Отказать пугливым глазищам в обрамлении пушистых рыжих ресниц было невозможно.

Подготовка к гаданиям пришлась на вечер, а начинать стоило уже под покровом ночи. Впрочем, здесь, в Пэхарпе, начинались дни, которые от ночи ничем не отличались. Инти из-за горизонта почти не выбиралась, а во время, когда небо скрывалось за пухлыми тучами, её и вовсе было не разглядеть. От такого становилось несколько неуютно, но, слава богам, что в поместье уже установили кристаллы, которые теперь работали почти весь день.

Встречей с Нежданом перед сном пришлось пожертвовать, а когда тот услышал причину, то только усмехнулся:

– Нагадай себе меня.

Севара лишь толкнула его в плечо, вызвав ещё более широкую ухмылку.

За ужином Оленя больше была увлечена не едой, а перечислением необходимого инвентаря:

– Ключи, луковица, сахар, кольцо, ткань, гребень, монета, сало…

– А оно на что? – удивился дед Ежа.

– Для иголок.

Растерянность явственно отпечаталась на морщинистом лице старика, и он повернулся к Забаве, в надежде, что та более сведуща в таком. Однако кухарка лишь покачала головой да предостерегла:

– Вы бы поосторожнее с эдакими делами. Оно, знаете, как бывает? О! Я по молодости с одной девкой дружбу водила, а она с другой, так и что с той случилось?

– Что? – Севара опустила печенье в горячий чай, чтобы оно размякло.

– Мар! Я вам говорю! Вылез из зеркала вместо суженного, да чуть в Царство Мёртвых не утащил!

– А что помешало?

– Так она вой подняла, отец ейный услыхал. Ох, какого он ей опосля ремня всыпал!

– Да, отцы страшнее маров бывают, – согласился Неждан, покачиваясь на стуле вместе с чашкой.

– Лучше от батька получит, нежели от нечастиков каких, – буркнул дед Ежа. – Я тоже слыхивал, баяла ещё жена моя (лёгкого ветра праху её), что подруге как-то маровское отродье волосы повыдёргивало и едва не придушило. Вот чого бойси!

Севара и Оленя переглянулись настороженно, но от своего не отступились. Они собрали всё, что нужно, и уже в полутьме сонного дома поднялись наверх, в библиотеку. Там, они устроились на ковре с длинным ворсом, прислушиваясь к вою метели за окном и странному скрипу. Мерещилось, что в густой тьме кто-то прячется, а в мрачном коридоре некто крадётся, и страшные лапы готовы высунуться из-под полки, чтобы схватить девиц за щиколотки и утащить за собой.

Вдруг что-то звякнуло. Севара и Оленя дёрнулись одновременно, застыли, прислушиваясь. Сердца их колотились громко, дыхание прерывистое и быстрое распарывало воздух, а за дверью явственно слышались шаги. Дверь библиотеки мучительно медленно отворилась являя тёмный силуэт… женский.

– Чего вы? – оторопела Забава, глядя, как хозяйка и камеристка вцепились друг в друга и уставились на неё, широко распахнув глаза.

Севара облегчённо рассмеялась, расслабляясь.

– Тьфу! Тётя, аж напугали! – Оленя всплеснула руками.

– Во ещё! Сама просила сала найти! Бери, да пошла я. И вы не заигрывайтесь, лапушки.

После ухода Забавы дело пошло лучше. И даже страх почти исчез, хоть за окном среди вьюги и чудился холодный снежный лик.

Оленя поставила перед собой плошку с водой, деловито вытащила две иголки из подушечки и натёрла их принесённым салом:

– Их нужно опустить в воду и смотреть. Если иглы утонули и на дне лежат – жди беды. Ещё, если они разошлись в разные стороны, то кто-то пытается мешать, но если они совсем уж далеко и кончиками даже не глядят, то свадьбы никогда не случится, а вот если сошлись иглы, то точно скоро свадьба случится, ну, или любимые обретут друг друга.