Хозяин «Логова»
Часть 39 из 44 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Я вылетела на кухню, спугнув детей от двери и чуть не наступив на крота, спустилась вниз, но вместо того, чтобы взять бутылку коньяка, прихватила совок, щетку, тряпку. Вначале нужно убрать. Ведь что, как не личные правила, делает нас людьми? За время моего отсутствия Хран не сдвинулся с места, а Тороп перетянул свекрессу на свои колени и обнял, чуть покачиваясь из стороны в сторону.
– Не волнуйся, если не помнишь. О том, что было дальше, нетрудно догадаться. Оргес обратил свое внимание на острова Дагассы. Ввязался в вой-ну и проиграл. Дабы сохранить лицо, он согласился жениться на принцессе Найрической, младшей дочери правителя Дагассы. В процессе переговоров на одном из островов убивают советника Кайи, его жена спешно покидает Тарию, а лорд Урос окончательно укрепляется при дворе.
Я убирала осколки и остатки воды, слушала нашего вояку, в очередной раз удивляясь его знаниям, умению сопоставлять факты. И чуть не хлопнула себя по лбу. Вспомнила! Ну конечно! Это же история бабушки Иянс, которая сбежала в Ратию от короля и его поползновений. Вот как все обстояло! Для полноты картины не хватает лишь пары деталей.
– Но если Оргес тогда отказался использовать ту самую брешь в законе бога и нападать на Вдовию, то за какие заслуги Урос стал доверенным лицом?
– Он создал клятву для подчинения искусников мрака, – просипела Гаммира. – Предложил испробовать ее на советнике Кайи потому, что советник противился введению закона о преемственности и всячески этим раздражал.
В первое поверить было невозможно, во второе проще. Урод Урос любил ломать неповиновение, чередуя мягкие и жесткие подходы. Не думать, не вспоминать! Я высыпала осколки в ведро для золы, отложила инвентарь и задала вопрос, который меня смущал:
– По итогу король убрал всех несогласных, набрал магов в войска, наметил новые войны, надумал жениться и зачем-то поставил блок на память бывшей пассии. А не слишком ли жестокая месть за скандал на балу? Пусть это бал и был по случаю помолвки, но Оргес чуть Гаммиру не убил.
– Я бы сказал, кто ее чуть не убил, – буркнул Хран из своего угла.
Свекресса дернулась, услышав демонический голос, но я вовремя ее отвлекла.
– А Вильгем свое звание генерала получил потому, что освободилась пара-тройка мест, или в счет того, что привел Даруша Темного? Не поверите, но для Инваго хотела бы знать.
– Инваго. Знать? Да, – странно повторила она и зашептала: – Вильгем обещал собрать сорок глотков темного золота.
– А это было сложно или дело не в золоте?
Мой вопрос потонул в хрипе.
– Он пообещал…
Глаза Гаммиры закатились, на лице проступили синие вены, волосы всколыхнулись, как под дуновением сильного ветра, кожа покрылась темным узором из капелек крови. Она вцепилась пальцами в подушку и вспорола ее. Крошка побелки посыпалась с потолка, мерзко зазвенели подсвечники и люстра, по харчевне прокатилась волна дрожи, как во время землетрясения.
– Что у вас тут происходит с утра пораньше? – В дверь просунулись взлохмаченные головы детей и крот.
– Вскрытие последней грани блока, – безрадостно сообщил Хран. – Нужно время.
– Только время? – уточнила я. – Жаль. Но если что, Злат будет не против полетать.
Над перстнем рода Дори на секунду показался и исчез мелкий ящер, демон хмыкнул. Тороп сильнее прижал тарийку к себе, успокаивая, коснулся губами ее виска, прошептал что-то нежное, и все изменилось. Звон исчез, перья опали на пол, свекресса погрузилась в тревожный сон.
Глава 17
Убить весь город из-за предсказания! Выследить всех жителей и уничтожить из-за страха перед будущим, на которое они подписались, развязав войну. И после всего еще понадеялись, что изуверства в Гьязе не станут серией шагов на дорожке судьбоносного пути. Сволочи, какие же они сволочи! И скоты…
Подстегиваемая злостью, я долго и с удовольствием выбивала ковры. Затем отдраила пол на кухне, а потом замесила тесто! Время неумолимо близилось к вечеру. Я думала сделать медовик или сметанник, но как-то само собой получилось тесто для лапши. Тугое, как мои мысли, и тяжелое, как прошлое с Уросом. Я раскатывала его в тонкие пласты, вымещая остаточную злость и свербящую ненависть. Руки двигались, скалка скользила, Хран, сидящий возле печи, был тих и печален. Время от времени вздыхал, повторяя: «Мне конец, мне точно конец. Злат вернул венец силы, Инваго сообщил о моем состоянии семье, Тора выдала давнее нарушение богу Адо. Стоящая семейка. Стоящая».
Я ему сочувствовала, я его жалела, глубоко в душе, очень глубоко и тихо, потому что меня занимало совсем иное. Почему Гаммиру начало ломать при упоминании Вильгема и его обещания, а не при словах о свадьбе короля? Что значит сорок глотков темного золота? Где находятся те врата? Чем объясняется срок в двадцать два года? И почему Адо не мог отказаться от дани?
– Да чтоб их всех!
– Чего ругаешьсся? – Неслышно объявившийся в кухне крылатый Гилт чуть не получил скалкой в лоб. – У васс вроде бы вссе хорошо, – прошипел он, перехватив мое оружие у самого своего носа, – или я ошибсся?
– Не ошибся.
– А Хран где? Мне ссказали, ессли он сс тобой, то я могу уйти сс посста… – Тут взгляд кровопийцы скользнул по печи и остановился. Состояние демона его тоже напугало. – Так Инваго не шутил?
– Как видишь, – ответила я, потому что демоняка остался на своем месте скорби, молчалив и нелюдим. – А куда ты пойдешь? – спросила, вынимая скалку из его когтистых лап.
– На переговоры, – туманно ответил он. Наклонился, быстро поцеловал в щеку и с просьбой «Хран, открой переход» отбыл под щелчок демонических пальцев.
Магический полог, заменявший в кухне две стены и угол, открывал прекрасный вид на двор и то, как Гилт отогнал детей под крышу харчевни, дождался, когда снег растает в огромной черной дыре, свистнул и сиганул в подземные чертоги. Вслед за ним с неба спикировали еще двадцать теней и кто-то, нервно дергающийся в хватке кровопийц. Дыра закрылась. Дети вернулись, с печалью посмотрели на опустевший двор, перебрались ближе к навесу с лошадьми и уже через пять минут стали лепить огромного снежного крота.
Я тоже решила сменить направление. Быстро нарезала лапшу, поставила ее сушиться и взялась за мясо. Отбивала его методично в тонкий пласт, чтобы в зубах не застревало и специями пропиталось насквозь. И настолько увлеклась, представляя Уроса на месте отбивной, что не услышала, как в Логово явился Асд.
– Тор-р-ра, я вер-р-рнулся! Хр-р-ран, я сочувствую, – хлопнул он дверью и, не снимая оборота, прошел на кухню. – Ну как вы тут, здр-р-рав-ствуете?
– Скорее зверствуем, – ответила я, с трудом удержав молоток и острое желание им швырнуться.
– Попридержи свою Волчицу, я с новостями! – Мохнатый верзила лапой ухватил одну из заготовленных отбивных, бросил на противень в печи и обернулся ко мне. – Ланига я доставил к Эмме. Тот уже осмотр-р-релся и пр-р-роявил себя. Он пер-р-ре-делал кареты в сани, так что детвор-р-ра едет с ветер-р-рком. С Алиссией Тюр-р-ри я пообщался по пути сюда, от мужа она тепер-р-рь не отходит и напр-р-рочь забыла, как вопить.
– В смысле? Ты ее напугал?
– Клятвенно пообещал сменить Эванаса, если тот полезет в петлю.
– А Эванас уже пытался? – испугалась я. Неужели нам нужно было раньше отправить к ним «баньши»?
– В окно кар-р-реты лез, в дымоход лез, в воздуховод лез… думаю, до петли недолго осталось.
Алиссия р-р-решила так же. – Двуликий перевернул отбивную и, не дав ей прожариться, сразу запихнул в пасть. – Далее «Логово» посетил, вас увидел, тепер-р-рь отбываю.
– А куда именно? – Меня несколько покоробила мысль, что он сейчас устремится к Иянс.
– На затянувшиеся пер-р-реговор-р-ры, – ответил двуликий и чмокнул меня в лоб. – Хр-р-ран, пер-р-реход за мной закр-р-рой.
И вновь демон выплыл из горьких раздумий, щелкнул пальцами раз, щелкнул второй, а в итоге со вздохом хлопнул в ладони. Дыра во дворе открылась, пропустила Асда и закрылась, вспыхнув по периметру огнем.
После мяса я взялась за пироги. Где-то между вторым и третьим Тим и Зои прибежали на обед. Между одиннадцатым и пятнадцатым в кухню спустился наш вояка. Видя мое состояние, он ни о чем не спросил, приготовил чай, взял соленья к отбивным и ушел. Я пекла уже двадцать второй пирог с мясной начинкой, когда поймала себя на очередном прогоне вопросов и жалкой попытке ответить на них.
Почему Гаммиру начало ломать при упоминании Вильгема и его обещания, а не при словах о свадьбе короля? Потому что обещание Вильгема напугало ее сильнее.
Что значит сорок глотков темного золота? Возможно, то, что есть и менее ценное светлое золото.
Где находились те врата? В легендах тарийцев, некогда сирых детей равнин, все герои сказаний ради встречи с богами отправлялись в горы. Вероятно, врата на высоте.
Чем объясняется срок в двадцать два года? Временным промежутком между чудесами.
И почему Адо не мог отказаться от дани? Потому что в ней нечто важное для него. Но что?
Он бог войны, любитель рисковых побед, хитрых стратегий и бравых сердец. Его законы просты и прямолинейны. Не воюй со слабым противником, не ешь врага своего, не оставляй трупы за собой. Последние два пункта более похожи на предостережение от поветрий заразы, что уже не раз и не два выкашивали воинственный народ. Храмы Адо малочисленны, открыты и бедны в отделке. Они и выглядят до невозможного просто. Гранитная круглая стена в четыре человеческих роста, ни потолка, ни крыши, сквозной проход, пол покрыт незатухающими горячими углями, в середине чаша с вечным огнем, от входа до нее двадцать два столбика-ступеньки и столько же от нее до выхода.
Согласно поверью, если желаешь быть услышанным, ты должен ступить в огонь и выйти через вторую дверь. Стоит ли говорить, что истерты лишь первые двадцать две ступеньки, словно тарийцы приходили погреть руки у пламенеющей чаши, а затем возвращались домой, чтобы рассказать о своем путешествии. У Адо был всего один праздник в году и одна причуда: он сурьмил головы своих любимцев и покрывал их тела напылением из бронзы.
Смутно уловив дельную мысль, я нахмурилась и вздохнула.
Нет, проще думать о том, почему Тороп сказал, что тарийцы пришли с магами по проверенным тропам, а Таллик Дори писал возлюбленной Соне о туманах, трещинах и обвалах. Воины их разведывательного отряда умирали в пути по одному. На момент пересечения реки Ибрис из сорока тарийцев осталось девять, включая Дори. И он еще удивлялся, за каким демоном их отправили в эти горы…
– Тора, пирог горит. – Хран сбил меня с мысли. Получил полотенцем по рогам и согласился: – Ладно, достану сам.
Так-так, пусть потом строки писем изменились, я все же хорошо их запомнила, потому что реки Ибрис в наших горах нет и никогда не было. Зато она имелась в легендах Тарии, кипенно-белая река, очищающая от скверны, распахивающая врата. Врата!
Скалка выпала из моих рук, гулко прокатилась по столу и упала на пол.
– Плато, кости, лес, жертвенник, река, открывающая врата… Если у Храна и Адо одно плато на двоих, я буду долго смеяться.
– Что ты шепчешь? – вопросил демон.
– …сорок тарийцев как сорок глотков и цель дойти во что бы то ни стало. Чтоб тебя! Они несли кровавую дань Адо! Нет, не так. Инваго и его отряд были данью! – закончила я безумную мысль и сама себе не поверила. – Но ведающая говорила о темном золоте?
– Торика?
Я не ответила, я попыталась вспомнить воинов отряда, тех восьмерых выживших тарийцев, которые с Сато Суо должны сейчас медленно добираться домой. Что в них было одинакового? Конечно, я их не рассматривала и вовсе смотреть не хотела. Но после купания именно я им вино с дурманом разнесла. Ну же, ну, вспоминай! И как удар молнии видение: воины отряда все как один были темноволосые. Все. Все они были перевертышами-альбиносами или альбиносами наоборот!
Ошеломленная своей догадкой, я оглянулась, теперь совсем иначе подмечая детали творящегося вокруг настоящего. Огонь в печи, Храна, с бурчанием загружающего в ее нутро новые пироги, корочка коричневого, особо поджаренного, детский смех за окном, ложки на стене, узор на занавесях, блеск крана, сияние тарелок в шкафу и пылинки муки, что взвились вверх от моего движения.
И следом еще одно озарение. Инваго тоже был темноволосым, пока не потерял свое первое имя Талл. А ведь Гаммира любит его как собственного сына.
– Чтоб меня!
Сорвав фартук, я устремилась наверх, преодолела лестницу, коридор, ворвалась в спальню Торопа без стука. Хотя он был, дверь стукнулась о стену так, что даже бессознательная Гаммира распахнула глаза.
– Сорок глотков, сорок счастливчиков богов! Ваш брат Вильгем пообещал принести в дань богу вашего племянника Таллика Инваго Дори. Мальчишке было неполных пять лет, вы души в нем не чаяли и, скорее всего, сорвали первый обряд. – В глазах от волнения все поплыло, но я заставила себя продолжить. – Вот почему они ждали новое открытие врат, вот почему вас лишили воспоминаний, вот почему все эти годы держали при дворе. Ну же, отвечайте. Я права?!
– Почти, – прохрипела она и коснулась собственных волос, – меня держали потому, что я тоже счастливица и не представляла более ценности для короля.
Всего лишь признание, всего лишь прикосновение, всего лишь миг откровения – и в комнате вновь поднялся ветер. Облетел пространство, обласкал зажмурившуюся тарийку и исчез. Ее волосы мягкими прядями опали на худые плечи. Мягкими и белоснежными. Гаммира Дори, некогда любимица богов, не просто потеряла удачу и темный окрас, как Таллик Дори, она поседела. При этом и брови, и ресницы остались черными, а глаза получили лазоревую прозрачность.
– А ей идет, – заметили дети, объявившиеся рядом со мной.
– Ага, – согласился демон.
– Хран, и ты тут? А кто следит за пирогами?
– Бузя, – ответил он и, глянув на крота в руках Зои, попросил: – Бузя, проследи.
Крот умчался, я вздохнула, а свекресса вспомнила, что она та еще медам. Сдула со щеки упавшую прядку и уставилась на нашего вояку, который все это время ее за руку держал.
– Не волнуйся, если не помнишь. О том, что было дальше, нетрудно догадаться. Оргес обратил свое внимание на острова Дагассы. Ввязался в вой-ну и проиграл. Дабы сохранить лицо, он согласился жениться на принцессе Найрической, младшей дочери правителя Дагассы. В процессе переговоров на одном из островов убивают советника Кайи, его жена спешно покидает Тарию, а лорд Урос окончательно укрепляется при дворе.
Я убирала осколки и остатки воды, слушала нашего вояку, в очередной раз удивляясь его знаниям, умению сопоставлять факты. И чуть не хлопнула себя по лбу. Вспомнила! Ну конечно! Это же история бабушки Иянс, которая сбежала в Ратию от короля и его поползновений. Вот как все обстояло! Для полноты картины не хватает лишь пары деталей.
– Но если Оргес тогда отказался использовать ту самую брешь в законе бога и нападать на Вдовию, то за какие заслуги Урос стал доверенным лицом?
– Он создал клятву для подчинения искусников мрака, – просипела Гаммира. – Предложил испробовать ее на советнике Кайи потому, что советник противился введению закона о преемственности и всячески этим раздражал.
В первое поверить было невозможно, во второе проще. Урод Урос любил ломать неповиновение, чередуя мягкие и жесткие подходы. Не думать, не вспоминать! Я высыпала осколки в ведро для золы, отложила инвентарь и задала вопрос, который меня смущал:
– По итогу король убрал всех несогласных, набрал магов в войска, наметил новые войны, надумал жениться и зачем-то поставил блок на память бывшей пассии. А не слишком ли жестокая месть за скандал на балу? Пусть это бал и был по случаю помолвки, но Оргес чуть Гаммиру не убил.
– Я бы сказал, кто ее чуть не убил, – буркнул Хран из своего угла.
Свекресса дернулась, услышав демонический голос, но я вовремя ее отвлекла.
– А Вильгем свое звание генерала получил потому, что освободилась пара-тройка мест, или в счет того, что привел Даруша Темного? Не поверите, но для Инваго хотела бы знать.
– Инваго. Знать? Да, – странно повторила она и зашептала: – Вильгем обещал собрать сорок глотков темного золота.
– А это было сложно или дело не в золоте?
Мой вопрос потонул в хрипе.
– Он пообещал…
Глаза Гаммиры закатились, на лице проступили синие вены, волосы всколыхнулись, как под дуновением сильного ветра, кожа покрылась темным узором из капелек крови. Она вцепилась пальцами в подушку и вспорола ее. Крошка побелки посыпалась с потолка, мерзко зазвенели подсвечники и люстра, по харчевне прокатилась волна дрожи, как во время землетрясения.
– Что у вас тут происходит с утра пораньше? – В дверь просунулись взлохмаченные головы детей и крот.
– Вскрытие последней грани блока, – безрадостно сообщил Хран. – Нужно время.
– Только время? – уточнила я. – Жаль. Но если что, Злат будет не против полетать.
Над перстнем рода Дори на секунду показался и исчез мелкий ящер, демон хмыкнул. Тороп сильнее прижал тарийку к себе, успокаивая, коснулся губами ее виска, прошептал что-то нежное, и все изменилось. Звон исчез, перья опали на пол, свекресса погрузилась в тревожный сон.
Глава 17
Убить весь город из-за предсказания! Выследить всех жителей и уничтожить из-за страха перед будущим, на которое они подписались, развязав войну. И после всего еще понадеялись, что изуверства в Гьязе не станут серией шагов на дорожке судьбоносного пути. Сволочи, какие же они сволочи! И скоты…
Подстегиваемая злостью, я долго и с удовольствием выбивала ковры. Затем отдраила пол на кухне, а потом замесила тесто! Время неумолимо близилось к вечеру. Я думала сделать медовик или сметанник, но как-то само собой получилось тесто для лапши. Тугое, как мои мысли, и тяжелое, как прошлое с Уросом. Я раскатывала его в тонкие пласты, вымещая остаточную злость и свербящую ненависть. Руки двигались, скалка скользила, Хран, сидящий возле печи, был тих и печален. Время от времени вздыхал, повторяя: «Мне конец, мне точно конец. Злат вернул венец силы, Инваго сообщил о моем состоянии семье, Тора выдала давнее нарушение богу Адо. Стоящая семейка. Стоящая».
Я ему сочувствовала, я его жалела, глубоко в душе, очень глубоко и тихо, потому что меня занимало совсем иное. Почему Гаммиру начало ломать при упоминании Вильгема и его обещания, а не при словах о свадьбе короля? Что значит сорок глотков темного золота? Где находятся те врата? Чем объясняется срок в двадцать два года? И почему Адо не мог отказаться от дани?
– Да чтоб их всех!
– Чего ругаешьсся? – Неслышно объявившийся в кухне крылатый Гилт чуть не получил скалкой в лоб. – У васс вроде бы вссе хорошо, – прошипел он, перехватив мое оружие у самого своего носа, – или я ошибсся?
– Не ошибся.
– А Хран где? Мне ссказали, ессли он сс тобой, то я могу уйти сс посста… – Тут взгляд кровопийцы скользнул по печи и остановился. Состояние демона его тоже напугало. – Так Инваго не шутил?
– Как видишь, – ответила я, потому что демоняка остался на своем месте скорби, молчалив и нелюдим. – А куда ты пойдешь? – спросила, вынимая скалку из его когтистых лап.
– На переговоры, – туманно ответил он. Наклонился, быстро поцеловал в щеку и с просьбой «Хран, открой переход» отбыл под щелчок демонических пальцев.
Магический полог, заменявший в кухне две стены и угол, открывал прекрасный вид на двор и то, как Гилт отогнал детей под крышу харчевни, дождался, когда снег растает в огромной черной дыре, свистнул и сиганул в подземные чертоги. Вслед за ним с неба спикировали еще двадцать теней и кто-то, нервно дергающийся в хватке кровопийц. Дыра закрылась. Дети вернулись, с печалью посмотрели на опустевший двор, перебрались ближе к навесу с лошадьми и уже через пять минут стали лепить огромного снежного крота.
Я тоже решила сменить направление. Быстро нарезала лапшу, поставила ее сушиться и взялась за мясо. Отбивала его методично в тонкий пласт, чтобы в зубах не застревало и специями пропиталось насквозь. И настолько увлеклась, представляя Уроса на месте отбивной, что не услышала, как в Логово явился Асд.
– Тор-р-ра, я вер-р-рнулся! Хр-р-ран, я сочувствую, – хлопнул он дверью и, не снимая оборота, прошел на кухню. – Ну как вы тут, здр-р-рав-ствуете?
– Скорее зверствуем, – ответила я, с трудом удержав молоток и острое желание им швырнуться.
– Попридержи свою Волчицу, я с новостями! – Мохнатый верзила лапой ухватил одну из заготовленных отбивных, бросил на противень в печи и обернулся ко мне. – Ланига я доставил к Эмме. Тот уже осмотр-р-релся и пр-р-роявил себя. Он пер-р-ре-делал кареты в сани, так что детвор-р-ра едет с ветер-р-рком. С Алиссией Тюр-р-ри я пообщался по пути сюда, от мужа она тепер-р-рь не отходит и напр-р-рочь забыла, как вопить.
– В смысле? Ты ее напугал?
– Клятвенно пообещал сменить Эванаса, если тот полезет в петлю.
– А Эванас уже пытался? – испугалась я. Неужели нам нужно было раньше отправить к ним «баньши»?
– В окно кар-р-реты лез, в дымоход лез, в воздуховод лез… думаю, до петли недолго осталось.
Алиссия р-р-решила так же. – Двуликий перевернул отбивную и, не дав ей прожариться, сразу запихнул в пасть. – Далее «Логово» посетил, вас увидел, тепер-р-рь отбываю.
– А куда именно? – Меня несколько покоробила мысль, что он сейчас устремится к Иянс.
– На затянувшиеся пер-р-реговор-р-ры, – ответил двуликий и чмокнул меня в лоб. – Хр-р-ран, пер-р-реход за мной закр-р-рой.
И вновь демон выплыл из горьких раздумий, щелкнул пальцами раз, щелкнул второй, а в итоге со вздохом хлопнул в ладони. Дыра во дворе открылась, пропустила Асда и закрылась, вспыхнув по периметру огнем.
После мяса я взялась за пироги. Где-то между вторым и третьим Тим и Зои прибежали на обед. Между одиннадцатым и пятнадцатым в кухню спустился наш вояка. Видя мое состояние, он ни о чем не спросил, приготовил чай, взял соленья к отбивным и ушел. Я пекла уже двадцать второй пирог с мясной начинкой, когда поймала себя на очередном прогоне вопросов и жалкой попытке ответить на них.
Почему Гаммиру начало ломать при упоминании Вильгема и его обещания, а не при словах о свадьбе короля? Потому что обещание Вильгема напугало ее сильнее.
Что значит сорок глотков темного золота? Возможно, то, что есть и менее ценное светлое золото.
Где находились те врата? В легендах тарийцев, некогда сирых детей равнин, все герои сказаний ради встречи с богами отправлялись в горы. Вероятно, врата на высоте.
Чем объясняется срок в двадцать два года? Временным промежутком между чудесами.
И почему Адо не мог отказаться от дани? Потому что в ней нечто важное для него. Но что?
Он бог войны, любитель рисковых побед, хитрых стратегий и бравых сердец. Его законы просты и прямолинейны. Не воюй со слабым противником, не ешь врага своего, не оставляй трупы за собой. Последние два пункта более похожи на предостережение от поветрий заразы, что уже не раз и не два выкашивали воинственный народ. Храмы Адо малочисленны, открыты и бедны в отделке. Они и выглядят до невозможного просто. Гранитная круглая стена в четыре человеческих роста, ни потолка, ни крыши, сквозной проход, пол покрыт незатухающими горячими углями, в середине чаша с вечным огнем, от входа до нее двадцать два столбика-ступеньки и столько же от нее до выхода.
Согласно поверью, если желаешь быть услышанным, ты должен ступить в огонь и выйти через вторую дверь. Стоит ли говорить, что истерты лишь первые двадцать две ступеньки, словно тарийцы приходили погреть руки у пламенеющей чаши, а затем возвращались домой, чтобы рассказать о своем путешествии. У Адо был всего один праздник в году и одна причуда: он сурьмил головы своих любимцев и покрывал их тела напылением из бронзы.
Смутно уловив дельную мысль, я нахмурилась и вздохнула.
Нет, проще думать о том, почему Тороп сказал, что тарийцы пришли с магами по проверенным тропам, а Таллик Дори писал возлюбленной Соне о туманах, трещинах и обвалах. Воины их разведывательного отряда умирали в пути по одному. На момент пересечения реки Ибрис из сорока тарийцев осталось девять, включая Дори. И он еще удивлялся, за каким демоном их отправили в эти горы…
– Тора, пирог горит. – Хран сбил меня с мысли. Получил полотенцем по рогам и согласился: – Ладно, достану сам.
Так-так, пусть потом строки писем изменились, я все же хорошо их запомнила, потому что реки Ибрис в наших горах нет и никогда не было. Зато она имелась в легендах Тарии, кипенно-белая река, очищающая от скверны, распахивающая врата. Врата!
Скалка выпала из моих рук, гулко прокатилась по столу и упала на пол.
– Плато, кости, лес, жертвенник, река, открывающая врата… Если у Храна и Адо одно плато на двоих, я буду долго смеяться.
– Что ты шепчешь? – вопросил демон.
– …сорок тарийцев как сорок глотков и цель дойти во что бы то ни стало. Чтоб тебя! Они несли кровавую дань Адо! Нет, не так. Инваго и его отряд были данью! – закончила я безумную мысль и сама себе не поверила. – Но ведающая говорила о темном золоте?
– Торика?
Я не ответила, я попыталась вспомнить воинов отряда, тех восьмерых выживших тарийцев, которые с Сато Суо должны сейчас медленно добираться домой. Что в них было одинакового? Конечно, я их не рассматривала и вовсе смотреть не хотела. Но после купания именно я им вино с дурманом разнесла. Ну же, ну, вспоминай! И как удар молнии видение: воины отряда все как один были темноволосые. Все. Все они были перевертышами-альбиносами или альбиносами наоборот!
Ошеломленная своей догадкой, я оглянулась, теперь совсем иначе подмечая детали творящегося вокруг настоящего. Огонь в печи, Храна, с бурчанием загружающего в ее нутро новые пироги, корочка коричневого, особо поджаренного, детский смех за окном, ложки на стене, узор на занавесях, блеск крана, сияние тарелок в шкафу и пылинки муки, что взвились вверх от моего движения.
И следом еще одно озарение. Инваго тоже был темноволосым, пока не потерял свое первое имя Талл. А ведь Гаммира любит его как собственного сына.
– Чтоб меня!
Сорвав фартук, я устремилась наверх, преодолела лестницу, коридор, ворвалась в спальню Торопа без стука. Хотя он был, дверь стукнулась о стену так, что даже бессознательная Гаммира распахнула глаза.
– Сорок глотков, сорок счастливчиков богов! Ваш брат Вильгем пообещал принести в дань богу вашего племянника Таллика Инваго Дори. Мальчишке было неполных пять лет, вы души в нем не чаяли и, скорее всего, сорвали первый обряд. – В глазах от волнения все поплыло, но я заставила себя продолжить. – Вот почему они ждали новое открытие врат, вот почему вас лишили воспоминаний, вот почему все эти годы держали при дворе. Ну же, отвечайте. Я права?!
– Почти, – прохрипела она и коснулась собственных волос, – меня держали потому, что я тоже счастливица и не представляла более ценности для короля.
Всего лишь признание, всего лишь прикосновение, всего лишь миг откровения – и в комнате вновь поднялся ветер. Облетел пространство, обласкал зажмурившуюся тарийку и исчез. Ее волосы мягкими прядями опали на худые плечи. Мягкими и белоснежными. Гаммира Дори, некогда любимица богов, не просто потеряла удачу и темный окрас, как Таллик Дори, она поседела. При этом и брови, и ресницы остались черными, а глаза получили лазоревую прозрачность.
– А ей идет, – заметили дети, объявившиеся рядом со мной.
– Ага, – согласился демон.
– Хран, и ты тут? А кто следит за пирогами?
– Бузя, – ответил он и, глянув на крота в руках Зои, попросил: – Бузя, проследи.
Крот умчался, я вздохнула, а свекресса вспомнила, что она та еще медам. Сдула со щеки упавшую прядку и уставилась на нашего вояку, который все это время ее за руку держал.