Хорошие девочки умирают первыми

Впрочем, кое-что она могла сделать.

Ава перевернула лодку, чтобы прикрыть Джоли от надвигающегося шторма, опустилась на колени и взяла ее за руку.

– Я сейчас вернусь, хорошо? Мне нужно кое-что сделать, а потом мы тебе поможем.

По лицу Джоли не было заметно, слышит ли она, но Ава ощутила, что пальцы подруги легонько сжали ее руку. Она ответила легким пожатием, отстранилась и помчалась к скалам.

Ава ступила на скользкий путь и прекрасно об этом знала. Обманом она вынудила Клема признаться, не предупредила Ливию, смотрела, как падает с крыши Имоджен, не торопилась помешать Ноа исчезнуть в море. И молчала, пока творение Шепчущего преследовало Клема. Она никого не убивала собственноручно, у нее не было достаточно веского повода. До сих пор. Теперь, когда Джоли умирала, она поняла, что из себя представляет. Если бы ей пришлось бросить Эсме в океан, чтобы ослабить Шепчущего и спасти Джоли, она бы так и сделала.

Ава спустилась с другой стороны утеса и помчалась через пляж. Шагнула в извивающиеся тени и гаснущие ярмарочные огни. Смех преследовал ее на каждом шагу, но Ава чувствовала себя неуязвимой к глупым играм Шепчущего. Ведь все они были ненастоящими: и отдаленные голоса ярмарочного веселья, и туман, клубившийся вокруг ее лодыжек. Реальность – это Джоли, и только она имеет значение.

Тревожно прозвонил колокольчик. Радостные возгласы наполнили воздух, будто сотни людей наблюдают за происходящим. Ава остановилась. Три человека, а не сотня. Три призрака, полупрозрачные на фоне мрака, почти лишенные формы. Они мерцали, медленно разворачиваясь к Аве.

Скарлетт, Тедди и Олли.

Ава попятилась, когда они приблизились. Скарлетт пришла первой, с алыми от крови волосами. На ней была та же шуба, что и в клубе, только сшитая из зверушек, пострадавших на трассах: покалеченная лисица, кролик с выпученными глазами и кровоточащей пастью. Дергаясь, лиса пыталась избавиться от швов, щелкая сломанной челюстью в сторону кролика.

Ава держала себя в руках. «Они ненастоящие, – говорила она себе. – Просто очередной фокус».

– Признайся. – Скарлетт выла вместе с мертвыми животными.

– Их не существует! – рявкнула Ава. – Тебя не существует!

Но призрак взглянул на нее, скривив губы, и гримаса эта, вне всяческих сомнений, принадлежала именно Скарлетт.

– Признайся, – повторила она, закатывая глаза. – Освободи нас.

Призрак Тедди был закован в цепи, надетые поверх одного из черных костюмов Балдо. Покрытая пятнами кожа, съеденные рыбой глаза, похожий на лист папоротника ожог на одной стороне лица. Когда он пытался заговорить, изо рта вылетали пузырьки, а слова вырывались кошмарным хриплым бульканьем.

– Твоя вина заманила нас в ловушку, – сказал он.

– Признайся, – бубнила Скарлетт.

– Нет. – Ава заставила себя сделать шаг навстречу привидениям.

Вперед вышел Олли, одетый в старомодный костюм силача. Огни китайских фонариков отражались на его лице, отбрасывая тени на синяки и порезы. И впервые за все это время он не улыбался.

– Признайся, – предложил Олли. – Нас создала твоя вина.

– Мы – твоя вина, – рявкнула мертвая шубка Скарлетт.

– Исповедуйся. – Тедди вырвало черной водой на подбородок и рубашку. – Освободи нас.

Ава наклонилась, чтобы поднять что-то похожее на колышек для палатки, и замахнулась, собираясь его бросить.

– Я больше не играю в его игру. Слышите меня?

Призраки наблюдали за ней, покачиваясь и мерцая. Один за другим они исчезали. Голос Олли медленно таял вслед за ним самим.

– Зеркальный лабиринт, – произнес он.

Ава шла, а вокруг нее пульсировали огни, то освещая все вокруг, то погружая во тьму. При каждой новой вспышке Аве казалось, что она видит призрак Рэйчел – он стоял в укромных уголках и на крышах домов или свисал вниз головой с китайских фонариков, со связанными лодыжками и длинными волосами, волочащимися по воде.

Ава сморгнула видение и пошла дальше к центру ярмарки. Она завернула за угол. На прилавке одного из аттракционов, зажав сигарету между посиневших губ, сидела Ливия. На ней был костюм карнавального шута, но каждый сантиметр обнаженной кожи – лицо, шея, руки, босые ноги – покрывали похожие на корни черные вены, которые, казалось, трепетали и пульсировали. Ливия выпустила дым и уставилась на Аву.

– Из-за тебя он услышал мое признание, – обвинила она. – А теперь я мертва.

– Ты мертва, потому что тебя убила Имоджен. В этом нет моей вины.

Ливия склонила голову набок.

– Так вот что у тебя в голове? Мне казалось, ты лучше, Ава.

– На самом деле нет.

– Тогда, наверное, ты не та, за кого я тебя принимала. – Ливия стянула с запястья потрепанный браслет дружбы. Он замерцал и исчез.

Ава медленно выдохнула.

– Они не могут ко мне прикоснуться, – успокаивала она себя, продолжая идти. – Они нереальны.

– Ничто не коснется тебя, – произнес чей-то голос.

Имоджен. На ней был облегающий наряд, который Ава помнила по зеркальному залу. Ее голова свешивалась под кошмарным углом, а из-под платья торчала раздробленная бедренная кость. Даже сейчас она умудрялась позировать, аккуратно выставив вперед сломанную ногу.


– Кто ты? – спросила Имоджен. – Кто ты на самом деле?

Теперь Ава понятия не имела. Может быть, она и есть та жуткая девица в зеркале, с жесткими чертами и кривой усмешкой, которая потешается над всеми остальными, совершенно пустая внутри?

– Кто ты? – повторила Имоджен. Она провела ногтями по коже и рассекла ее. Ее плоть была серой.

– Я все еще жива, – ответила Ава. – А вот ты – нет.

Ава закрыла глаза и заставила себя пройти прямо сквозь Имоджен. Она почуяла теплый, дурно пахнущий ветерок – и ничего больше. Когда она оглянулась, призрак исчез.

Ава смогла это сделать.

Она вышла на открытое пространство. Зеркальный лабиринт стоял прямо перед ней, а на его крыше сидел Клем. В груди на месте сердца зияла дыра, сквозь которую Ава видела темное небо. Клем качал ногами и стучал пятками о дерево. Тук, тук, тук.

– Признайся, – предложил он.

– Отправляйся в ад. – Она продолжала идти.

Клем поднес губную гармошку ко рту и сыграл семь основных аккордов. Ава остановилась.

– С чего бы мне расстраиваться из-за твоей смерти? – удивилась она.

Он опустил губную гармошку.

– Признайся, – откликнулся он более холодно.

– Думаешь, я буду тебя жалеть? После всего, что ты наделал?

Ей не стоило участвовать в играх Шепчущего. Но Клем спровоцировал Аву. Эмоции захлестнули ее, изнутри поднималось знакомое чувство вины.

– Признайся, – повторил он, улыбаясь уголком губ.

Музыка ярмарки гудела в голове Авы, мешая думать.

– Не было времени тебя предупредить, – неожиданно произнесла она, практически умоляя. – А если бы было, что тогда?

– Тебе хотелось, чтобы я умер, – заявил Клем, крутя губную гармошку все быстрее и быстрее. – Признайся.

Ава проглотила комок в горле. Она не могла признаться. Проговориться – значит позволить Эсме стать Единственной. Ава сможет помочь Джоли, только если никто не впустит в себя Шепчущего. Она крепче сжала колышек от палатки в руке.

– Ты хуже всех нас, – заметил Клем, злобно ухмыляясь. – Но, в конце концов, он все равно сломает тебя.

– Ты прав, – согласилась она, швыряя металлический колышек ему в голову. Призрак растворился. – Но не все мы ломаемся одинаково.





Двадцать девять




Мерцающие светодиоды отражались от каждой зеркальной поверхности. Ава шагала сквозь созвездия, держась одной рукой за стену. Она не могла доверять собственным глазам и ушам. Но она привыкла ориентироваться в мире, удерживая собственные мысли под замком. Поэтому Ава верила: все получится.

А потом из зеркал вышел Ноа. Он не был похож на остальных. Он выглядел слишком реальным для призрака, но слишком обескровленным для живого. По его лицу стекала вода, разливаясь лужицей у ног. Ноа подошел к ней, а следом, зацепившись за босые ноги, волочились водоросли.

– Ноа, – выдохнула она. – Почему ты ушел?

Снаружи прогремел гром. Замигали огни, запахло сырой тлеющей древесиной и серой.

– Исчезновение – моя фишка, – усмехнулся Ноа.

– Да. – Ава хотела коснуться его, но остановила себя. – На самом деле тебя здесь нет.

Его улыбка исчезла.

– Потому что ты опоздала. Или, может быть, не захотела так же, как не захотела помогать Рэйчел.

Ава внимательно наблюдала за ним. Он был почти живым, любопытные искорки плясали в его глазах. Но Ноа умер.

Ава встала на цыпочки и потянулась, чтобы поцеловать пустое место, где должны были быть его губы.

– Прощай, Ноа, – прошептала она. Когда она открыла глаза, его уже не было.