Хорошие девочки умирают первыми

Ава покачала головой. Она оглянулась через плечо в надежде, что дверь каким-то образом материализуется. Но она увидела лишь Шепчущего. Он ухмылялся ей, мелькая то в одном, то в другом зеркале.

– Как ты думаешь, кто будет Единственным, Ава? Семеро все еще в бегах. Может быть, это ты?

– Никогда.

Он перестал улыбаться и оскалил зубы. Внезапно они стали тонкими и острыми, они тесно жались друг к другу, и их было слишком много для его маленького человеческого рта. Почти сразу же он успокоился и снова стал красивым.

– Тогда ты умрешь, – заявил он почти скучающим тоном. – Так работает испытание. В живых может остаться только один. В противном случае обо мне узнают, и мне придется выживать, не привлекая к себе внимания.

– Последний, кто сознается, проходит испытание? – Ава не стала дожидаться его ответа. – А что случится, если они откажутся быть Единственнными?

– Вынужден признаться: проверка не вполне объективная. Если кто-то из вас мне не понравится, если я решу, что вы мне не подходите, тогда… – Он щелкнул пальцами – и зеркала снова стали зеркалами. Один Шепчущий и тысяча Ав, одинаково напуганных, которые съежились у его ног. – Легко выдвинуть на передний план кого-то из моих любимчиков. Тех, кто оценит мое внимание. Клема, например.

Ава оттолкнулась от пола и встала лицом к нему.

– А что с Клемом?

– Боюсь, вы с ним только что разминулись. Он был здесь совсем недавно и обещал помочь мне, если я спасу ему жизнь. Должен сказать, он быстро решил перешагнуть через каждого из вас.

– Ты лжешь!

– Я? – Шепчущий рванулся в зеркало, будто в окно, слишком быстро для создания из плоти и костей. Выскочил с другой стороны, заставив Аву отпрыгнуть. Она столкнулась с зеркалом позади себя и быстро притиснулась к нему. – Трудно понять, что реально, а что – просто плод воображения, не так ли? – поинтересовался он.

Ава отошла в сторону, надеясь заметить дверной проем. Ей хотелось прикоснуться к зеркалам, нащупать дорогу, но ее беспокоил Шепчущий, ожидающий с противоположной стороны. Он, казалось, почувствовал ее мысли и медленно улыбнулся.

– Если кто-нибудь не бросит Клему вызов, то он выиграет нашу маленькую игру.

– Бросить ему вызов? Ты имеешь в виду – убить его?

– Достаточно, чтобы он признался, но убить его проще. Думаю, тебя удивит, насколько далеко вы все готовы зайти, когда дело дойдет до выбора. Ты или они – и никак иначе.

– Я не убийца! – Ава встала прямо и вперила в него тяжелый взгляд. – И мы больше не играем в твою игру.

Шепчущий пожал плечами и вернулся к изучению своих когтей. Когда он потер руки, раздался скрежет затачиваемых ножей.

– Расскажи это Клему. Он определенно все еще в игре.

– Кто-то остановил тебя раньше. Сорок лет назад, – заявила Ава, думая о Балдо, который лежал в туннеле с отверткой в сердце. Неужели кто-то пытался убить хозяина, чтобы уничтожить чудовище?

Шепчущий стремительно изменился: конечности и пальцы удлинились; губы истончились и растянулись, а челюсти увеличились в размерах, ряд за рядом из десен появлялись острые клыки.

– Я могу быть твоим худшим кошмаром, – прорычал он, наклоняясь так близко к зеркалу, что его зубы с ужасающим звуком заскрежетали по стеклу. – Могу вывернуть тебя наизнанку, и неважно, выживешь ты или нет. Ты проведешь остаток своей жизни, думая и мечтая обо мне, и, когда ты забудешь все остальное, останется только мое лицо.

Ава стояла не дыша и не шевелясь. «Хруп, хруп, хруп», – издавали его зубы, царапая зеркало. Словно монстр пытался укусить собственное отражение. Ава смотрела, как тонкая трещинка медленно спускается к ее ногам и растекается по полу. Она сделала один судорожный вдох. Он обжигал ее изнутри, словно воздух был отравлен.

Потом Шепчущий вновь стал парнем, улыбающимся, как будто ничего не случилось.

– Решай скорее, кто ты, потому что выживет только один.

И он исчез. Ава ждала, задыхаясь от обжигающих вдохов и чувствуя, как с каждым ударом ее сердце все сильнее сжимается. Но ничего не происходило, и она осталась в одиночестве в не слишком чистой кладовке, в окружении тусклых пустых зеркал. Здесь пахло плесенью и спертым воздухом. Что бы ни вызвала магия Шепчущего, оно исчезло с ним вместе.

– Шевелись, – скомандовала она себе. – Хватит быть тряпкой, шевелись.

Ава заставила себя нащупать кончиками пальцев поверхность зеркала. Побрела вдоль стены, пока не наткнулась на дверной проем, а потом повернула направо. Через несколько мгновений она протиснулась в трухлявую дверь пожарного выхода. Казалось, она пробыла в лабиринте не более получаса, но снаружи уже наступила ночь. Остальные ушли.

Ава помчалась через аттракционы, ускоряя шаг, когда вокруг удлинялись тени. Она вздрогнула от внезапно раздавшегося позади нее грохота, но это был всего лишь приближающийся шторм. Тяжелые и холодные, упали первые капли дождя. Всего за несколько секунд Ава промокла насквозь, вода стекала с ее волос, по лицу, попадала в рот.

Ава поднялась по ступенькам на главную площадь. Галерея игровых автоматов сияла. Вспыхивали огни, вывески обещали деньги и призы. Играла электронная музыка, звучали звон монет, падающих на подносы, и оглушительные аплодисменты. Выстреливали пробки от шампанского, какая-то женщина стонала в экстазе. Ава бросилась к дверям и принялась дергать за ручки. Но дверь не поддавалась.

На главной площади раздался топот шагов, но быстро затих. Ава резко обернулась. Ничего, кроме блестящих луж и капель дождя.

Что-то шевельнулось в тени. Фигура. Ава постучала в дверь. Крикнула остальным, чтобы они впустили ее, попинала стекло, пока по нему не расползлась паутина трещин. Окликнула по именам каждого: Джоли, Эсме, Ливию, Имоджен, Ноа.

– Впустите, впустите меня!

Послышались голоса и скрип, будто двигают какую-то тяжесть. Дверь распахнулась, и Ава бросилась внутрь, поскользнувшись на луже дождевой воды и тяжело упав на пол.

– Вы должны были подождать. Вы не дождались меня! – всхлипнула она. – Я его видела, а никто из вас меня не ждал!

Ноа и Эсме закрыли двери и забаррикадировали их игровым автоматом. Шум бури терялся среди электронных гудков и игровой музыки. Ребята стояли полукругом вокруг Авы, хмурясь и обмениваясь взглядами. Джоли и Имоджен держали принесенные из клуба бутылки с выпивкой. Будто собрались на вечеринку.

– Почему же вы не подождали? – спросила Ава.


– Мы забыли, – медленно произнес Ноа. – Мы думали, что все ушли.

Джоли резко рассмеялась.

– Черт, мы совсем забыли про Аву.

– Будто тебя вообще не существовало, – удивленно заметила Имоджен.

Перед ней склонилась Эсме. Ее колени хрустнули.

– Видела его? Ты о чем?

– Шепчущего.

– Шепчущего? – Голос Ливии дрожал. – И что же он сказал?

Ава пыталась отдышаться, чтобы заговорить, но слова прерывали короткие, резкие вздохи.

– Клем сам вызвался стать его Единственным. – Она подняла голову. – Думаю, Клем попытается убить нас всех.





Двадцать




Выдав джекпот, автомат взорвался электронным хохотом. «Клоун повсюду», – читалось в огнях. Над барабанами зависло лицо клоуна с круглым красным носом. Его язык высунулся между огромных зубов. Огни, образующие дугу над его головой, вспыхнули, будто он жонглировал семью пронумерованными шарами.

Семь шаров, семь выживших. Порядок работы автомата нарушен, зациклен на повтор. Вновь и вновь звучит единственная нота. Один, один, один, один, один – вспыхивают огоньки.

Ава вскочила и выдернула вилку из розетки. С последними электрическими искрами вспыхнули слова «Вы проиграли», клоунский хохот исказился и умолк. Ава пнула машину ногой. Тяжелый удар заставил боль расцвести в пальцах ее ног. Она била железную конструкцию снова и снова – тук, тук, тук! – и не останавливалась.

– Я думаю, что он достаточно пострадал. – Эсме потянула ее назад.

Ава отмахнулась. Она слишком сильно нервничала. Она бы убежала, если бы могла, но все двери были забаррикадированы, а снаружи ожил остров.

Живой, живой, живой. Идущий за ней. Шум игровых автоматов со всех сторон барабанил в ее голове.

– Теперь ты в безопасности, – сказала Эсме. – Расслабься.

Ава оборвала ее:

– Безопасность? Конечно же, нет! Древняя штуковина натравливает нас друг на друга, и единственный способ выжить – это играть по правилам!

– Это не Голодные игры, – возразила Эсме.

– Он будет шептать нам до тех пор, пока мы не признаемся или не согласимся убить друг друга!

Улыбка Эсме погасла.

– Никто и ни к чему меня не принудит.

Почему-то это безумно разозлило Аву.

– Кто ты на самом деле? – орала она. – Как ты думаешь, что тебя сломает?

Эсме что-то сказала, но Ава ее не расслышала. Шум галереи заглушал все остальное. Из игровых автоматов доносились смех, звон монет, выстрелы и взрывы. Звуки окружили ее, лишая возможности слышать даже собственные мысли.

Ава зажала уши руками.

– Пусть весь этот шум просто прекратится, – взмолилась она.

– Я могу это остановить, – насмешливо произнес чей-то голос. – Признайся, и все пройдет.

– Признаться? – выдохнула она, бессильно опустив руки. – Признайся, и ты освободишься.

– Расскажи мне, что случилось в «Оракуле». Расскажи, что ты сделала.

Рэйчел. Автостоянка. Синие мигалки. Признание – вот и все, что от нее требуется. Это так просто. Произнести вслух несколько слов, и все закончится. Никакого шума, никакого Шепчущего, никаких игр разума. Аве казалось, что ее вырвет: что-то поднималось изнутри и хотело вылиться через край. Точка невозврата.

– Я хотела, чтобы мои фотографии что-то значили, – невнятно пробормотала Ава. – Отражали что-то важное. Рэйчел, она…