Холоднее войны

Том потряс протянутую руку и втиснулся в маленький деревянный стульчик напротив стола сотрудницы агентства. Как выяснилось, ее звали Марианна, и ростом она была не выше кулера, рядом с которым стояла. В качестве заставки на экране ее компьютера красовалась фотография немолодой греческой пары – видимо, родители, подумал Том. Фотографий бойфренда или мужа на столе не было, только один снимок в рамочке, где был запечатлен серьезный мальчик в бриджах – племянник? – с родителями по обеим сторонам. Обручального кольца на руке у Марианны не наблюдалось.

– Меня зовут Крис Хардвик, – сказал Том и протянул свою визитку. – Я занимаюсь расследованием страховых случаев для компании «Скоттиш Видоуз».

Марианна неплохо говорила по-английски, но все же ее знаний оказалось недостаточно, чтобы понять, что такое втолковывает ей мистер Хардвик. Она попросила Тома повторить все сначала и впилась глазами в визитку, как будто там мог быть ключ к его словам.

– Я расследую смерть английского дипломата. Его звали Пол Уоллингер. Это имя вам знакомо?

У Марианны было такое выражение лица, словно ей очень-очень хотелось, чтобы имя оказалось знакомым. В ее взгляде читалось страстное желание помочь, едва ли не нежность; она даже чуть склонила голову набок, чтобы лучше думалось. В конце концов, однако, женщина была вынуждена признать свое поражение. Нет, ей не известно такое имя, извиняющимся тоном произнесла она, словно ей было стыдно за собственное невежество.

– Но кто он? Мне так жаль, что я не могу быть вам полезной.

– Ничего страшного. – Том постарался улыбнуться.

Слева на стене висел полуотклеившийся плакат с Акрополем. Рядом с ним сразу трое часов в бледно-серых рамках показывали время в Афинах, Париже и Нью-Йорке. На лестнице послышались шаги. Том обернулся. В офис вошел мужчина, напоминавший телосложением Андониса Макриса и примерно того же возраста. У него были толстые брови и густая черная борода. Том заметил, что волосы у новоприбывшего крашеные, причем в два разных оттенка, один из которых пытался перебороть другой. Увидев Тома, он пробормотал что-то по-гречески, прошел к дальнему окну комнаты и открыл ставни. В офис хлынула волна утреннего солнечного света и звуков с улицы. Грек, совершенно очевидно, был боссом Марианны, и Том решил, что он сделал ей небольшой выговор – но за что именно, разумеется, осталось загадкой.

– Нико, это мистер Хардвик. – Марианна примирительно улыбнулась – видимо, извиняясь за раздражительность начальства. Она принялась что-то печатать, а Николас Дельфас подошел к Тому и пригласил его перейти к его собственному столу. Его жесты и язык тела были проявлением мачизма в чистом виде: «Теперь я здесь, и я главный. Мужчины должны иметь дело с мужчинами».

– Вы хотите снять дом? – Нико сухо и неуклюже пожал Тому руку.

– Нет. Дело в том, что я занимаюсь расследованиями для страховой компании. – Дельфас потянулся к углу стола и стал деловито рыться в куче бумаг. – Я как раз расспрашивал вашу коллегу, не имела ли ваша фирма дел с британским дипломатом по имени Пол Уоллингер.

Не успел Том произнести слово «дипломат», как Дельфас энергично замотал головой:

– Нет. Я не хочу об этом говорить. Я его не знаю. Не знал.

Он быстро взглянул на Тома, но тут же отвел глаза.

– Вы не хотите о нем говорить или вы его не знали?

Дельфас зачем-то полез на самую верхнюю полку исцарапанного черного шкафчика для документов и начал что-то там искать. Не найдя ничего подходящего, он тяжело вздохнул, разочарованно покачал головой и только потом перевел взгляд на Тома. Казалось, он удивляется, почему этот человек до сих пор сидит в его офисе.

– Прошу прощения? – уточнил он.

– Я спросил вас, встречались ли вы с мистером Уоллингером.

Дельфас скривил губы, так что его усы встопорщились и ноздри скрылись в густых зарослях.

– Я уже сказал вам, что ничего не знаю об этом человеке. Я не в состоянии ответить на ваши вопросы. Могу я еще чем-нибудь вам помочь?

– В плане полета мистер Уоллингер указал телефон вашего офиса как свой контактный номер на Хиосе. Не снимал ли он дом через «Виллас Ангелис»?

Том взглянул на Марианну. Она была по-прежнему погружена в работу, но было абсолютно ясно, что она внимательно прислушивается к каждому слову: ее щеки и уши были пунцовыми, а поза напряженной и неестественной. Дельфас что-то коротко рявкнул в ее сторону, а потом пробормотал нечто вроде «gamoto», что, как понял Том, было весьма близко ко всем известному английскому ругательству.

– Послушайте, мистер… э-э-э…

– Хардвик.

– Да-да. Я не знаю, о чем вы говорите. Видите ли, у нас много дел. Я не могу помочь вам с вашим расследованием.

– Вы ничего не слышали о несчастном случае? – Это «много дел» изрядно позабавило Тома. В офисе царило примерно такое же оживление и атмосфера всеобщей занятости, как в пустом зале ожидания какой-нибудь отдаленной железнодорожной станции на побочной ветке. – Он вылетел из аэропорта Хиоса на прошлой неделе. И его «сессна» потерпела крушение в Западной Турции.

Марианна не выдержала и обернулась. Было видно, что она либо все же вспомнила фамилию Уоллингер, либо слышала о падении самолета. Дельфас, заметив это, стал теснить Томаса к выходу.

– Ничего не знаю, – сказал он и добавил еще что-то энергичное на своем родном языке.

Открыв дверь, владелец «Виллас Ангелис» уставился в пол и замер. Тому не оставалось ничего иного, как уйти. Он всю жизнь имел дело с людьми, которые лгут – и неумело, и мастерски, – и первым правилом здесь было не загонять вруна в угол. Если человек упрямится и не желает говорить правду, лучше «потушить» его на медленном огне.

– Хорошо, – сказал Том. – Ладно.

Он повернулся к Марианне, кивнул ей на прощание и одновременно быстро окинул помещение взглядом – камеры слежения? сигнализация? – и заодно прикинул, сложные ли замки на двери. Учитывая, что Дельфас явно что-то скрывает, возможно, придется наведаться сюда еще раз и покопаться в компьютерах фирмы. Том сообщил Дельфасу, что ему «непременно напишут из Эдинбурга относительно отношений мистера Уоллингера с агентством «Виллас Ангелис», и поблагодарил за беседу.

– Да, спасибо, – пробормотал Дельфас по-английски и поспешил закрыть дверь.

Часы работы фирмы и ее телефонный номер были обозначены на белой табличке из твердой пластмассы, висевшей рядом с внешней боковой лестницей. Том внимательно изучил ее и уже подумывал, как лучше организовать приезд техников на Хиос, но тут ему в голову пришла куда более простая идея. Навыки старого циничного шпиона. Теперь он точно знал, что ему нужно сделать. Не надо никуда вламываться. Есть же еще и Марианна.





Глава 10





– Вербовка агента – это, по сути, акт соблазнения, – наставительно говорил инструктор в Форт-Монктон группе зеленых юнцов, новичков МИ-6, осенью 1994 года. – А трюк с агентами противоположного пола состоит в том, чтобы соблазнить их… э-э-э… без собственно соблазнения.

По аудитории пронесся недвусмысленный гоготок. Том помнил все так, словно это было вчера. Эти обладающие блестящими способностями будущие шпионы конечно же подумали, не произойдет ли однажды так, что между агентом и куратором возникнет сексуальное притяжение. Разумеется, это случалось. Завоевать доверие незнакомого человека, заставить или убедить его действовать так, как тебе нужно, хотя его инстинкты говорят ему обратное, – разве это не первый шаг к постели? По-настоящему хорошие, ценные агенты были, как правило, умны, амбициозны и нуждались в эмоциональной поддержке. Для того чтобы управлять ими, требовалось немалое мастерство, смесь лести, доброты и сочувствия. В задачу шпиона входило выслушивать, держать ситуацию под контролем, всегда оставаться сильным, зачастую в неимоверно трудных обстоятельствах. Обычно мужчины, которых нанимала на работу МИ-6, были физически привлекательны; женщины тоже. Несколько раз за время своей карьеры Том оказывался в положении, когда – стоило ему только захотеть – он мог бы с легкостью переспать с женщиной-агентом. Они начинали полностью полагаться на куратора, верить ему безоговорочно, часто даже обожать. Было ли это странностью или нет, но шпионская деятельность являлась довольно мощным афродизиаком. По той же самой причине атмосфера в Темз-Хаус[10] и Воксхолл-Кросс порой напоминала бордель, особенно если это касалось более молодых сотрудников. Секретность переходила в интимность. Офицеры разведывательной службы могли обсуждать свои дела только с другими офицерами. Нередко это происходило ночью, за бокалом вина или еще чего-нибудь в баре МИ-5 или в местном пабе на Воксхолл. За границей и дома… так был устроен этот особый мир. И именно поэтому процент разводов в МИ-6 был едва ли не выше, чем в Беверли-Хиллз.

«…Трюк с агентами противоположного пола состоит в том, чтобы соблазнить их… э-э-э… без собственно соблазнения». Думая о словах инструктора, Том сидел на стене гавани и поглядывал на окна второго этажа «Виллас Ангелис». На часах было без четверти три. Ровно без одной минуты три из здания вышли Дельфас и Марианна – у них был перерыв на обед. Дельфас направился в ресторан, расположенный внизу; несколько посетителей, сидевших под темно-красным навесом, поприветствовали его кивками. Марианна пошла дальше, по дороге в гавань. Том, держась на приличном расстоянии, последовал за ней и увидел, что она вошла в ресторан рядом с терминалом парома. С того места, где он стоял, Тому было прекрасно видно ее столик. В ресторане имелась еще одна дверь, через которую можно было войти незамеченным, сесть, заказать что-нибудь поесть и придумать повод пройти мимо Марианны.

Он взял из банкомата пятьсот евро, зашел в ресторан, кивнул официантке и сел. Через минуту перед ним уже лежало раскрытое меню; через две Том заказал колбаски с жареным картофелем, салат и пол-литровую бутылку газированной воды. Марианна занимала столик в другой стороне, за баром; всего в ресторане было человек пятнадцать или двадцать. Том не видел сам столик, но разглядел макушку Марианны, когда входил.

Как только официантка принесла воду, он встал и направился к бару. Потом повернул направо, якобы в поисках туалетов, но при этом не сводил взгляд с Марианны. Заметив боковым зрением, что на нее кто-то смотрит, Марианна подняла голову и, разумеется, узнала недавнего посетителя. Она дружелюбно улыбнулась и отложила в сторону книгу, которую читала до этого.

– О! И снова здравствуйте! – с удивлением воскликнул Том. Он с удовлетворением отметил, что Марианна покраснела.

– Мистер Хардинг!

– Хардвик. Вообще, зовите меня Крис. Вы ведь Марианна, так?

Она смутилась еще больше – оказалось, что он помнит, как ее зовут, а она нет.

– Что вы здесь делаете?

Том обернулся и махнул в сторону своего столика:

– Полагаю, то же самое, что и вы. Обедаю.

– Вы уже поели?

Марианна мельком взглянула на свободный стул рядом, как бы собираясь с силами пригласить его присоединиться к ней.

– Только что заказал, – ответил он и обворожительно улыбнулся. – Что это у вас тут? Суп? Выглядит восхитительно.

Марианна опустила голову и внимательно посмотрела на тарелку прозрачного куриного бульона. Потом медленно подняла ложку. В какой-то безумный момент Тому показалось, что сейчас она предложит ему попробовать.

– Да, это суп. Послушайте… мне очень жаль. Я про Нико.

Он сделал вид, что ничего не понял.

– Нико?

– Ну… мой босс.

– А, ваш босс… Да, он меня весьма разочаровал.

Кажется, Марианна не знала, что еще сказать. Том посмотрел в сторону туалетов.

– Прошу прощения. – Она тут же поняла намек. – Не хотела вас задерживать.

– Нет-нет, что вы, – запротестовал Том. – Я очень рад, что повстречал вас тут. Мне понравилось, как мы… разговаривали сегодня утром.

Как реагировать на комплимент, Марианна, конечно, не знала. Она в замешательстве поднесла руку к лицу и кончиками пальцев зачем-то потрогала брови. Том помолчал, чтобы рыбка наверняка клюнула на наживку.

– Я так расстроился. Мне бы очень помогло, если бы я знал, зачем мистер Уоллингер оставил номер именно вашего агентства.

По лицу Марианны было заметно, что она, судя по всему, знает ответ на простой вопрос мистера Хардвика.

– Да, – сказала она и погладила переплет книги, словно бы набираясь храбрости. Лихорадочный румянец постепенно исчезал с ее щек, а разговор, казалось, интересовал ее все больше и больше. – С Нико бывает трудно. Особенно по утрам.

Том кивнул, намеренно позволяя беседе снова ненадолго зависнуть. Марианна бросила несколько нервный взгляд на бар.

– Боже, как я себя веду. Где мои манеры? Вы же гость на Хиосе. Не хотите присесть за мой столик? Я просто не могу позволить, чтобы вы обедали там в полном одиночестве.

– Вы уверены? – Том ощутил знакомое радостное волнение. Идеально выполненный план.

– Ну конечно! – К Марианне неожиданно вернулись ее природная разговорчивость и жизнерадостность. – Я сейчас скажу официантке, чтобы она перенесла вашу еду сюда, – торопливо проговорила она. – То есть, конечно, если вы правда не против?

– Я буду просто счастлив.

Дальше все было очень просто. Раскручивать человека, который об этом и не подозревает, ему не приходилось уже больше года, но знакомые приемы невозможно забыть, словно заученные в школе грамматические правила. Это давно стало второй натурой Тома. «Если вы делаете все правильно, – говорил все тот же инструктор в Форт-Монктон набору 1994 года, – вам не будет казаться, что вы действуете цинично или манипулируете другим человеком. Будет ощущение, что вы оба просто хотите одного и того же. Как будто вашему будущему агенту что-то от вас требуется и вы идете ему навстречу и выполняете его требования».

Таким вот образом Томас Келл выявил границы преданности Марианны Димитриадис своему начальнику Николасу Дельфасу.

Сначала он избегал разговоров об Уоллингере. Наоборот, Том старался задавать как можно больше вопросов о самой Марианне. К тому времени, как им принесли десерт – рисово-лимонный пудинг, – он знал, где она родилась, сколько у нее братьев и сестер, где они все живут, как она начала работать в «Виллас Ангелис», почему осталась на Хиосе, а не переехала в Салоники, чтобы сделать карьеру, а также имя и фамилию ее экс-бойфренда, немецкого туриста, который прожил с ней полгода, а затем вернулся к своей жене в Мюнхен. За естественным дружелюбием и бодростью Марианны Том угадал одиночество тетушки, так и не побывавшей замужем, крушение романтических надежд и социальную неустроенность. Он почти не отрывал взгляда от ее оживленных и в то же время грустных глаз; улыбался, когда улыбалась она, слушал внимательно и с интересом – именно так, как ей и хотелось. Когда пришло время спросить счет, Том был практически уверен, что Марианна не откажется выполнить для него простую просьбу.

– У меня проблема, – признался он.