Холоднее войны

– Нет. – Его тон был абсолютно ровным. В речи слышался едва заметный намек на американский акцент. – План полета был подан до того, как я заступил на смену. Я говорил с пилотом – с мистером Полом Уоллингером – по рации, пока он проверял оборудование, ехал по взлетной полосе и готовился подняться в воздух.

– И он был… в порядке?

– Что вы имеете в виду под «был в порядке»?

– Он не был слишком взволнован? Или пьян? Может быть, его голос звучал как-то напряженно?

– Пьян? – повторил Макрис так возмущенно, словно Том упрекнул его во лжи. – Конечно нет. Если я чувствую, что пилот находится в одном из тех состояний, что вы сейчас перечислили, я, разумеется, не разрешу ему взлет.

– Разумеется. – Тому никогда не хватало терпения на этих чересчур обидчивых бюрократов, и он не стал тратить время и придумывать извинения; и плевать он хотел, если нанес Макрису страшное оскорбление. – Вы должны понимать, почему я об этом спрашиваю. Чтобы составить полный отчет о произошедшем, я обязан узнать все малейшие детали…

Макрис, словно вдруг устав от разговора, нагнулся, поднял с пола тонкий кейс и положил его на стол. Том еще говорил, а толстые большие пальцы уже расстегивали замки. Легкий щелчок – и крышка отскочила, закрыв от Тома лицо Макриса.

– У меня с собой план полета, мистер Хардвик. Я сделал для вас копию.

– Очень предусмотрительно с вашей стороны.

Макрис опустил крышку и передал Тому лист бумаги, покрытый нечитабельными греческими иероглифами. В некоторых колонках рукой Пола были написаны его личные данные, но адреса проживания на острове Том не увидел.

– Согласно сведениям, изложенным в плане полета, самолет «сессна» должен был пролететь над островом Эгнуса, а затем направиться на восток, в Турцию. Как только самолет пересекает воздушную границу Турции, над ним берут контроль Чешме или Измир.

– Так и было?

Макрис кивнул:

– Так и было. Пилот объявил, что выходит из нашего круга, и изменил радиочастоту. Начиная с этого момента, за мистера Уоллингера мы больше не отвечали.

– Вы знаете, где именно он жил на Хиосе?

Макрис бросил выразительный взгляд на план полета:

– Разве тут не указано?

Том повертел листок в руках, потом поднес поближе к глазам.

– Трудно сказать, – хмыкнул он.

Макрис скривил губы, как будто англичанин нанес ему еще одно жестокое оскорбление. Не понимает современный греческий язык, надо же! Он взял у Тома план полета, внимательно изучил его и признал, что адрес указан не был.

– Здесь значится только резиденция мистера Уоллингера в Анкаре, – констатировал он. Разумеется, это было совсем незначительное нарушение протокола, но Том подумал, что завтра первым же делом Макрис отловит в аэропорту подчиненного, отвечавшего за эту часть работы, и будет долго и нудно отчитывать его за упущение. – Но здесь есть номер телефона, – заметил он, как будто старался компенсировать конторскую ошибку.

– Номер телефона на Хиосе?

Макрису даже не нужно было проверять код города.

– Да.

Согласно предварительному отчету, который получила Амелия накануне похорон, Уоллингер использовал свою собственную летную книжку и летную лицензию, чтобы нанять в Турции «сессну», свой настоящий паспорт, чтобы попасть в Анкару, но никаких следов его передвижения по Хиосу обнаружено не было. Во время пребывания на острове его мобильный был в основном выключен; никакой активности по кредитным картам Уоллингера тоже не выявлено – ни по личной, ни по одной из четырех, зарегистрированных МИ-6 на другие легенды. Он умудрился провести неделю на Хиосе невидимым, будто привидение. Том заключил, что Уоллингер был с женщиной, и старался скрыть, где он находится, и от Джозефин, и от Амелии. В то же время тщательность, с которой он все это проделал, позволяла предположить, что Пол мог и встречаться здесь с кем-то из контактеров.

– Номер не кажется вам знакомым?

– Знакомым? Мне? – довольно надменно переспросил Макрис. – Нет.

– Не известно ли вам ничего по поводу того, что мистер Уоллингер делал на острове? Зачем он сюда приезжал? Может быть, до вас дошли какие-нибудь слухи, или вы прочитали что-то в газетах?

Том понимал, что вопросы, подобные этим, в его кругах называют словом «трал», но тем не менее ему казалось важным их задать. И его нисколько не удивило, когда Макрис легким покашливанием дал ему понять, что мистер Хардвик чересчур углубляется в детали.

– Пол Уоллингер был просто туристом, разве нет? – спросил он, приподняв брови и совершенно не пытаясь придумать толковый ответ. – И я конечно же не читал и не слышал ничего такого, что могло бы предположить его другие интересы. Почему вы спрашиваете?

Том вежливо улыбнулся:

– О, это просто сведения общего характера для доклада. Мы должны точно установить, не может ли быть такого, что мистер Уоллингер намеренно лишил себя жизни.

Макрис немного подумал. С лица его при этом не сходило выражение достоинства и осознания собственной важности. Разумеется, он сразу же сообразил, что если по делу Уоллингера будет вынесен вердикт «самоубийство», то это сразу снимет с аэропорта Хиоса ответственность за произошедшую катастрофу и возможное дело против инженера, проверявшего «сессну», возбуждено не будет – по причине отсутствия оснований.

– Давайте я порасспрошу людей, – сказал наконец Макрис. – Если уж говорить начистоту, я еще не обсуждал катастрофу с моими коллегами из Турции.

– Как насчет ваших собственных инженеров?

– А что с ними такое? Я вас не совсем понимаю.

– Вы установили, кто дежурил в день полета?


– Конечно. – К этой, наиболее щекотливой, части беседы Макрис подготовился хорошо. Именно так Том и предполагал, а потому и представлял себе, что сейчас ответит грек. – Диспетчерская служба не отвечает за техобслуживание и инженерные работы. Это совершенно другой отдел. Полагаю, вы будете встречаться и с остальными нашими сотрудниками, чтобы наиболее полно представить себе картину произошедшей трагедии?

– Конечно. – Тому снова нестерпимо захотелось закурить. – У вас, случайно, не записано имя того самого инженера?

Макрис, похоже, прикинул, что будет, если отказать человеку из «Скоттиш Видоуз» в этой простой просьбе. Он раздраженно дернул шеей, снова недовольно покашлял и написал имя и фамилию на обратной стороне плана полета.

– Яннис Кристидис? – Том вгляделся в тонкий, неразборчивый, какой-то паукообразный почерк. Этого имени и телефонного номера будет вполне достаточно, чтобы выяснить, чем занимался на острове Уоллингер за несколько дней до смерти.

– Все верно, – подтвердил Макрис. К удивлению Тома, он резко встал и одним глотком допил остававшееся в бокале вино. – Что-нибудь еще, мистер Хардвик? Видите ли, жена ожидает меня к ужину.



Как только Макрис вышел из отеля, Том поднялся к себе и по городскому телефону позвонил по номеру, который значился в плане полета. Он попал на автоответчик, но сообщение было на греческом. Том спустился вниз, снова набрал номер и попросил администратора послушать, что говорят в трубке, и перевести ему. К его огромному разочарованию, голос оказался не настоящим, а компьютерным, и автоответчик не называл никаких имен или названий фирм. Том, уже очень голодный и думающий только об ужине, снова вернулся к себе и позвонил Адаму.

– Имя инженера, который обслуживал самолет Уоллингера, – Яннис Кристидис. Проверьте, пожалуйста, может, у нас на него что-нибудь есть.

– Конечно.

Судя по голосу Адама, звонок Тома прервал его сиесту. Он услышал стук – что-то упало, потом послышались шорохи – Адам искал ручку. На заднем плане лаяла собака.

– С такой фамилией, как Кристидис, вы, вероятно, получите весь греческий телефонный справочник, но постарайтесь посмотреть, есть ли у него профиль здесь, на острове.

– Будет сделано.

– Как насчет обратного телефонного справочника Хиоса?

– Мы что-нибудь придумаем.

Том продиктовал Адаму номер телефона, обозначенный с обратной стороны плана полета, проверил, что все записано правильно, повесил трубку и мысленно щелкнул выключателем. Он посмотрел анонсы новостей на CNN и пошел в ресторан на пляже, где заказал себе греческий салат и сибаса на гриле. Столик стоял на террасе, залитой лунным светом, и далеко впереди Том видел переливающиеся, подмигивающие огоньки на побережье Турции. Они напоминали взлетно-посадочную полосу.

В десять часов, закурив очередную сигарету, Том почувствовал, как в кармане завибрировал телефон. Адам прислал ему сообщение:

«Все еще работаю по Я. К. Номер принадлежит агентству по сдаче недвижимости в аренду. «Виллас Ангелис», 119, Катаника, у порта. Владельцем значится Николас Дельфас».





Глава 8




Александр Минасян, резидент Службы внешней разведки в Киеве, завербовавший агента с кодовым именем Кодак, что вскоре должно было сделать его легендой в коридорах Ясенева, так искусно обставлял свои визиты в Турцию, что казался почти привидением. Иногда он прилетал на самолете. Иногда приезжал на машине или грузовике через Болгарию. Один раз он сел в поезд и пересек границу в Эдирне. Всегда под разными именами, всегда с разными паспортами. Три раза за время операции «Кодак» он прибывал на корабле из Одессы – это был его любимый способ попадать в Турцию. Позже он встречался с агентом в номере отеля Ciragan Kempinski. Они пили охлажденное красное вино сансер и говорили о политической и моральной пользе, которую приносит работа Кодака. Этот агент с самого начала показал, что у него отличные инстинкты, и всегда отказывался от контактов с не представленными ему сотрудниками Службы внешней разведки на территории Турции, а также с посредниками и агентами под неофициальным прикрытием. Кодак имел дело исключительно с Минасяном, которого он знал просто как Карла.

Организовано все было достаточно просто. Когда у Кодака оказывалась нужная информация, он появлялся в одном из двух кафе в Анкаре или Стамбуле и подавал условный сигнал. Это видел один из работников посольства, и в Киев немедленно посылалась телеграмма. По известным только ему причинам Кодак считал, что далеко не каждую бумажку, попадавшую ему на стол, стоит передавать Службе внешней разведки, – и в этом вопросе Минасян ему полностью доверял. То, что он посылал СВР, всегда являлось «лакомыми кусочками» (это было выражение Кодака; Минасян его не знал и в свое время был вынужден поискать его в словаре), обычно превосходного качества.

– Мне не интересно передавать вам километры сообщений об инвестиционных целях, отраслевых бюджетах и прочую ерунду из области гадания на хрустальном шаре. То, что я для вас выбираю, – это четкая, имеющая огромное практическое значение информация сверхсекретного характера.

В Стамбуле у них было два тайника. Один находился в мужском туалете ресторанчика для туристов в Султанахмете, принадлежащего бывшему офицеру КГБ, который давно вышел в отставку и женился на турчанке, родившей ему двух сыновей. Пустой, без всякой сантехнической начинки бачок во второй кабинке (в туалете недавно сделали ремонт) был идеальным местом для того, чтобы оставлять там флешки, хард-диски или документы – все, что хотел передать Кодак.

Второй тайник располагался в руинах старого дома, которым, по слухам, раньше владел Лев Троцкий, – на северной стороне острова Бююкада в Мраморном море. Это хранилище Кодак использовал чаще, потому что дружил с журналистом, жившим неподалеку, и его посещения острова можно было объяснить визитами к старому другу. Недавно Кодак сказал, что сливной бачок вызывает у него отвращение – хотя он, разумеется, был тщательнейшим образом вычищен и дезинфицирован во время ремонта туалета. Кодак пожаловался Минасяну, что каждый раз, поднимая крышку бачка, чтобы сделать закладку, чувствует себя «как Майкл Корлеоне, который собирается кого-нибудь пристрелить». Минасян пообещал подыскать третий тайник, хотя Кодаку все больше и больше нравился тайник на острове Бююкада, надежно спрятанный среди руин и защищенный от непогоды и грызунов.

Именно к нему и направлялся сейчас Минасян. Его путешествие, как всегда, было, если можно так выразиться, шестичасовым шедевром шпионского искусства – уход от возможного наблюдения, который включал в себя две перемены одежды, пять разных такси, два парома (один на север, к Истинье, другой на юг, к Бостанчи), а также три мили пешком по районам Бешикташ и Бейоглу. Только когда Минасян убедился, что за ним нет хвоста, он нанял частную лодку в Маринтурк-Марине, которая быстро довезла его до острова Бююкада.

Оказавшись на острове, Минасян не расслабился – нужно было по-прежнему соблюдать осторожность. Нельзя было отметать вероятность, что ОНР[9] или американцы могут вести особое наблюдение на острове и захотят взять его, когда он будет идти пешком (на Бююкада не допускался никакой транспорт, только велосипеды и конные экипажи). Поэтому в ресторане рядом с терминалом парома он еще раз сменил наружность и вышел через черный ход. Проделав полный круг по острову в экипаже, Минасян велел вознице остановиться в трехстах метрах от дома Троцкого и оставшееся расстояние преодолел на своих двоих.

На плече у него висела кожаная сумка, где лежала смена одежды, плавки и полотенце. В теплое время года Минасян любил немного поплавать перед тем, как забрать из тайника посылку. Это придавало предприятию оттенок невинного удовольствия. Однако сегодня он хотел пораньше вернуться в Кадыкёй на пароме, чтобы пообедать с приятелем в районе Бебек. Поэтому он двинулся прямо к тайнику, в миллионный раз убедился, что за ним никто не следует, и достал то, что Кодак положил туда днем раньше.

Бумага была вложена в прозрачный файл, свернута в трубку и перетянута резинкой, так что ей не могла повредить влага. Такова была обычная практика. Минасян развернул ее и сразу же сфотографировал содержимое. К его удивлению, там значилось лишь следующее:

«ЛВ/СКСРС Тегеран (ядерная) Массуд Могадам кодовое имя ЭЙНШТЕЙН».





Глава 9




Офисные помещения «Виллас Ангелис» были расположены над маленьким семейным ресторанчиком в га вани города Хиос. Том поднялся по внешней боковой лестнице на второй этаж и постучал. За дверью, поло вина которой была из стекла с «ледяным» узором, виднелся маленький светлый кабинет, в котором сидела женщина лет сорока. Она подняла голову, на мгновение вопросительно нахмурилась, тут же широко улыбнулась и направилась к двери. У женщины была на редкость пышная грудь, и она прямо-таки излучала дружелюбие и радушие.

– Здравствуйте, сэр, – сказала она по-английски, совершенно правильно рассудив, что посетитель прибыл на остров как турист и не говорит по-гречески. На ней было легкое летнее платье с цветочным рисунком и голубые эспадрильи, изрядно сплющенные распухшими ногами. – Пожалуйста, садитесь. Чем мы можем вам помочь?