Холодная рука в моей руке
Часть 3 из 31 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Приходите непременно.
Она проговорила это таким сладостно нежным тоном, словно ей и в самом деле было важно, приду я или нет. Более того, в ее речи слышался легкий акцент, который придавал ей дополнительный шарм – впрочем, она и без акцента обладала убойным шармом. Девушка сделала маленький глоток кофе.
– Дело в том, что на вечер у меня уже назначена встреча, – пробормотал я. – Так что не знаю, смогу ли прийти.
– Конечно, мы не можем настаивать, чтобы из-за нас вы нарушали свои планы, – произнесла девушка со своим упоительным акцентом. Прозвучали ее слова так, как будто имели в точности противоположное значение.
Я позволил себе немного больше искренности.
– Думаю, сегодняшнюю встречу я могу отменить. Но, если вы не возражаете, буду с вами откровенен. Мне бы не хотелось вновь оказаться в обществе типов вроде тех, что пришли на ваше представление вчера вечером.
– Вас трудно упрекнуть за подобнее нежелание.
К моему великому облегчению, мужчина произнес это без всякой обиды.
– А что скажете, если мы устроим частное шоу? Только для вас?
Он предлагал это так спокойно, словно речь шла о самой обычной вещи на земле или же я был Чарльзом Клором[2].
Меня это настолько поразило, что я выпалил:
– Ну и ну! И что, кроме меня в шатре никого не будет?
– Нет, я имел в виду несколько другое. Мы можем устроить шоу у вас дома, – уточнил мужчина, по-прежнему самым обыденным тоном, и шумно отпил из своей розовой фаянсовой чашки. Пока он говорил, девушка бросила на меня быстрый взгляд, разящий прямо в сердце. На несколько мгновений мне показалось, что все мои внутренности размягчились и превратились в воду. Я уставился на тарелку, где лежал нетронутый кусок дурацкого пирога, несколько листьев салата и соус. С моей стороны было до крайности глупо заказывать еду, хотя, согласно бытующей теории, человеку она время от времени необходима.
– Можем устроить шоу с мечами, можем обойтись без них, – продолжал мужчина, закурив дешевую сигарету. – Мадонна способна выполнить любое ваше желание. Все, что вы только сможете придумать.
Я осмелился заговорить с девушкой напрямую.
– Вас действительно зовут Мадонна? Очаровательно!
– Нет, – негромко ответила она. – Это не настоящее имя. Это сценический псевдоним.
Она повернула голову, и глаза наши снова встретились.
– Думаю, ничего страшного тут нет, – вставил мужчина. – Мы же не католики. Хотя Мадонна прежде была католичкой.
– Мне нравится этот псевдоним, – кивнул я и снова уставился на пирог, не зная, что с ним делать. Проглотить даже крохотный кусочек я был не в состоянии.
– Разумеется, частное шоу будет стоить несколько дороже двух шиллингов, – продолжал мужчина. – Но все будет так, как вы захотите, и, повторяю, Мадонна выполнит любое ваше пожелание.
Я заметил, что он начал говорить в точности так, как говорил в своем шатре во время представления: взгляд его был устремлен не на меня и не на девушку, а куда-то в пространство, словно он повторял набившее оскомину заклинание, надеясь, что на этот раз оно сработает.
Я уже собирался сказать, что у меня нет денег – это вполне соответствовало истине. Но почему-то не сказал.
– Когда мы сможем это устроить? – спросил я.
– Да хоть сегодня вечером, – ответил мужчина. – Сразу после нашего обычного шоу. Думаю, мы освободимся не слишком поздно. Мадонна сможет быть у вас уже в четверть десятого. Сегодня ночных представлений у нас нет, так что спешить ей некуда. У нее будет время показать вам все свои новые трюки, если, разумеется, вы этого захотите. Кстати, у вас есть подходящее место? Мадонна у нас не требовательна. Все, что нужно, – комната, которую можно запереть на ключ, чтобы не лезли любопытные, охочие до бесплатных зрелищ. Ну и еще там должна быть раковина, где она сможет вымыть руки.
– Да, – кивнул я. – Собственно говоря, комната, где я остановился, вполне подходит, хотя ей не помешало бы быть посветлее и потише.
Мадонна бросила на меня очередной сладостный взгляд.
– Что ж, прекрасно, – тихо проронила она.
Я написал адрес на бумаге, которую обнаружил на столе, оторвал кусочек и вручил его девушке.
– Что вы скажете о сумме в десять фунтов? – произнес мужчина, буравя меня своими маленькими глазками. – Обычно я беру двадцать, а иногда и пятьдесят. Но Вулверхэмптон не Коста-Брава, а вы, как я вижу, человек утонченных вкусов.
– Почему вы так решили? – спросил я, главным образом для того, чтобы выгадать время и придумать, где достать деньги.
– Я понял это еще вчера, увидев, на какое место вы сели. Поверите ли, на каждое наше шоу приходит зритель, который выбирает именно это место. Место для людей с утонченным вкусом. Я уже понял, таких людей не стоит вытаскивать на сцену, потому что они этого не хотят. У них слишком нежная душа, и я их за это уважаю. Кстати, такие зрители часто уходят, не дождавшись конца, – в точности как вы. Но я все равно радуюсь, когда они есть. Они, так сказать, поднимают наш уровень. Именно они интересуются частными представлениями и готовы за них заплатить. А я, как вы понимаете, должен заботиться и о финансовой стороне вопроса.
– У меня сейчас нет десяти фунтов наличными, – признался я. – Но, полагаю, я сумею их раздобыть, даже если мне придется нарушить закон.
– В этом мире нам часто приходится нарушать закон, – изрек мужчина. – В особенности если мы любим пожить красиво.
– В вашем распоряжении почти целый день, – сказала девушка, сопроводив свои слова одобрительной улыбкой.
– Выпьете еще чашечку чая? – осведомился мужчина.
– Нет, спасибо.
– Точно?
– Точно.
– Тогда мы пойдем. Сегодня у нас назначено дневное шоу, но выступать, скорее всего, придется перед горсткой детей. Скажу Мадонне, чтобы она даром не растрачивала силы. Берегла себя для вашей вечерней встречи.
По пути к дверям девушка обернулась и бросила на меня взгляд – долгий и многообещающий. Когда она встала, я обратил внимание, что вся ее одежда для нее несколько велика: юбка слишком длинна, жакет и блузка сидят мешковато, словно эти вещи принадлежали не ей. В довершение всего меня пронзила острая жалость к ней. Какие бы фокусы они с напарником ни устраивали во время шоу, жизнь у этой девушки была явно не из легких.
И мужчина, и девушка сочли за благо не упоминать о моем нетронутом пироге. Я завернул его в салфетку и сунул в портфель, оставив салат на тарелке, заплатил по счету и отправился на следующую встречу.
Для того чтобы добыть деньги, не пришлось совершать ничего противозаконного.
Трудно было предполагать, что в тот день я сумею настроиться на решение деловых вопросов, однако я изо всех сил старался это сделать; я чувствовал, что захожу в темные безбрежные воды и что мне следует, доколе это возможно, не упускать из виду сушу. Итак, я заставил себя продолжить обход магазинов, и в одном из них произошло нечто совершенно неожиданное: стоявшая передо мной задача разрешилась без всяких усилий с моей стороны. Владелец магазина, приятный седовласый джентльмен по имени мистер Эдис, казалось, только и ждал, когда я войду в дверь, чтобы прийти мне на помощь. Отлично, что старому астматику Бэнтоку нашли замену, заявил хозяин (кажется, я до сих пор не упоминал о том, что Бэнток страдал астмой, но это было известно всем). Судя по блеску у меня в глазах, я прекрасный парень, продолжал он. Да, именно так он сказал, уверен, что я ничего не привираю: судя по тому, что произошло дальше, я действительно ему понравился. Он спросил, что я намерен делать нынешним вечером. Испытав приступ гордости – ведь прежде мне не часто приходилось давать подобный ответ и при этом не кривить душой, – я сообщил, что у меня свидание с девушкой.
– С девушкой из Вулверхэмптона? – уточнил он.
– Да. Мы с ней познакомились вчера, когда я только приехал в город.
Меня самого удивило, что я сделал подобное признание: как видно, у меня возникла потребность укрепить мистера Эдиса в хорошем мнении о моей персоне.
– И какова она из себя? – спросил он, полузакрыв глаза, так что я разглядел его красные морщинистые веки.
– Она восхитительна!
Говоря о своих девушках, мужчины обычно употребляют именно такие избитые выражения; слов, передающих мои истинные чувства, я найти не мог.
– У вас достаточно монет, чтобы весело провести с ней время?
Я был так поражен этим вопросом, что лишился дара речи; мистер Эдис продолжал, не дожидаясь моего ответа.
– Сможете ее чем-нибудь побаловать?
Я видел, что возбуждение его растет с каждой секундой.
– Честно говоря, мистер Эдис, с деньгами у меня проблема, – пробормотал я. – Вы же знаете, я только начинаю работать.
Про себя я решил, что попробую вытянуть у него фунт, разумеется, взаймы; народ в Мидленде, как известно, прижимист.
Но он неожиданно вытащил купюру в пять фунтов и помахал ею у меня перед носом.
– Деньги ваши – на одном условии.
– Сделаю все, чтобы выполнить это условие, мистер Эдис.
– Приходите завтра утром после того, как моя жена уйдет на работу – она работает инспектором дорожной полиции и пропадает целыми днями, – так вот, приходите сюда и расскажите мне о вашем свидании во всех подробностях.
Идея отнюдь не пришлась мне по душе, но я моментально сообразил, что смогу наврать с три короба или даже нарушить соглашение и не приходить вовсе; к тому же другой возможности раздобыть деньги у меня не имелось.
– Конечно, мистер Эдис. Без проблем.
Он вручил мне купюру.
– Вы славный мальчик, – произнес он. – Потратьте на вашу подружку эти деньги и взамен получите все удовольствия, что она может предоставить. Когда дойдет до самого главного, вспомните обо мне. Впрочем, понимаю, это вы вряд ли сделаете.
Что касается недостающих пяти фунтов, то я решил, что возьму их из суммы, выданной мне на дорожные расходы; я сознавал, что неделю-другую мне придется отказывать себе во всем и, возможно, немного помухлевать с кассовыми книгами – этим мы все время от времени занимались. Надо сказать, в ту юношескую пору моей жизни разговоры о деньгах были мне ненавистны. Я ненавидел эти разговоры даже сильнее, чем работу, дающую возможность деньги получить. Мадонна отнюдь не казалась мне продажной женщиной; если бы я считал ее таковой, я бы себя презирал. Судя по тому, как она держалась, она тоже не воспринимала меня как источник доходов. Как именно она меня воспринимала, я не мог себе представить и потому пытался не думать об этом вовсе…
Меблированные комнаты, рекомендованные дядей Элайасом, не относились к числу заведений, где посетителям достаточно позвонить в дверной колокольчик, чтобы их впустил швейцар. Для того чтобы проникнуть туда, не будучи постояльцем, следовало приложить немало усилий; оказавшись внутри, приходилось затратить еще больше усилий, чтобы найти нужного вам человека. Именно поэтому я счел за благо встретить Мадонну и с половины десятого принялся прогуливаться по улице взад-вперед. Не перед самым домом, где располагались меблирашки – это могло вызвать ненужные вопросы и осложнения, – а в некотором отдалении. Шагая туда-сюда, я выглядывал ее во все глаза и напрягал уши, пытаясь услышать цоканье легких каблучков по асфальту. Сумерки сгущались, но еще не окончательно стемнело. Прохожих на улице было мало – отчасти потому, что шел мелкий дождь, который не редкость в Мидленде; легкая морось, которую вы едва замечаете, но которая тем не менее способна промочить вас насквозь. Если бы не этот дождь, я наверняка вышел бы из дома еще раньше. Полагаю, излишне упоминать о том, что весь день я метался, как кот на раскаленной крыше. В промежутке между визитами в магазины я уселся на скамейку и под начинающимся дождем впихнул в себя кусок злополучного пирога. Где-то в половине шестого я выпил чашку чая с рогаликом в кафе, в котором был вчера вечером. Ни есть, ни пить совершенно не хотелось. Но я понимал: учитывая то, что мне предстоит, подкрепиться необходимо. Впрочем, надо признать, я даже отдаленно не представлял, что именно мне предстоит. Когда доходит до первого опыта, он всегда непредсказуем, вне зависимости от того, мало или много вам рассказывали желающие просветить ваше невежество. Я изводился бы от волнения, ожидая любую женщину, не говоря уже о моей обожаемой Мадонне.
И вот она появилась, точно в назначенное время или даже чуточку раньше. Одета она была так же, как нынешним утром. Чрезмерно старомодная одежда, которая к тому же была ей велика; ни зонтика, ни плаща, ни шляпы у нее не имелось.
– Вы промокнете насквозь, – пробормотал я.
Она не ответила. Но, как мне показалось, взгляд ее говорил о том, что она рада меня видеть. Если она и напудрилась своей жуткой зеленой пудрой, ее без остатка смыл дождь.
Я думал, она принесет что-нибудь с собой, но в руках у нее не оказалось даже дамской сумочки.
– Входите, – сказал я.
Постояльцам меблированных комнат выдавался ключ от входных дверей (взамен они должны были оставить залог), и, слава богу, мы пересекли холл, никого не встретив. Хотя моя комната находилась на самом верхнем этаже, мы не только ни с кем не столкнулись на лестнице, но даже не слышали звука удаляющихся шагов.
Оказавшись в комнате, она опустилась на кровать и бросила выразительный взгляд на дверь. Вспомнив утренний разговор, я поспешно повернул ключ в замке. Кстати, я сделал бы это в любом случае. В заведениях подобного рода у постояльцев входит в привычку всегда запирать дверь на ключ. Свет я не стал включать. Комната была слишком убогой, и мне не хотелось, чтобы Мадонна разглядывала ее при ярком освещении.
– Вы наверняка промокли насквозь, – сказал я. Путь от ярмарки до меблированных комнат был недалек, но, как я уже сказал, эта мелкая морось обладает способностью мгновенно пропитывать влагой все и вся.
Мадонна встала и сняла свой черный мешковатый жакет. Я взял его у нее из рук и повесил на ручку двери. Не то чтобы с жакета капало, но он действительно промок, и, когда она встала, я заметил влажное пятно на покрывале. Она по-прежнему не произносила ни слова. По всей вероятности, у нее не было ни малейшего желания разговаривать.
Она проговорила это таким сладостно нежным тоном, словно ей и в самом деле было важно, приду я или нет. Более того, в ее речи слышался легкий акцент, который придавал ей дополнительный шарм – впрочем, она и без акцента обладала убойным шармом. Девушка сделала маленький глоток кофе.
– Дело в том, что на вечер у меня уже назначена встреча, – пробормотал я. – Так что не знаю, смогу ли прийти.
– Конечно, мы не можем настаивать, чтобы из-за нас вы нарушали свои планы, – произнесла девушка со своим упоительным акцентом. Прозвучали ее слова так, как будто имели в точности противоположное значение.
Я позволил себе немного больше искренности.
– Думаю, сегодняшнюю встречу я могу отменить. Но, если вы не возражаете, буду с вами откровенен. Мне бы не хотелось вновь оказаться в обществе типов вроде тех, что пришли на ваше представление вчера вечером.
– Вас трудно упрекнуть за подобнее нежелание.
К моему великому облегчению, мужчина произнес это без всякой обиды.
– А что скажете, если мы устроим частное шоу? Только для вас?
Он предлагал это так спокойно, словно речь шла о самой обычной вещи на земле или же я был Чарльзом Клором[2].
Меня это настолько поразило, что я выпалил:
– Ну и ну! И что, кроме меня в шатре никого не будет?
– Нет, я имел в виду несколько другое. Мы можем устроить шоу у вас дома, – уточнил мужчина, по-прежнему самым обыденным тоном, и шумно отпил из своей розовой фаянсовой чашки. Пока он говорил, девушка бросила на меня быстрый взгляд, разящий прямо в сердце. На несколько мгновений мне показалось, что все мои внутренности размягчились и превратились в воду. Я уставился на тарелку, где лежал нетронутый кусок дурацкого пирога, несколько листьев салата и соус. С моей стороны было до крайности глупо заказывать еду, хотя, согласно бытующей теории, человеку она время от времени необходима.
– Можем устроить шоу с мечами, можем обойтись без них, – продолжал мужчина, закурив дешевую сигарету. – Мадонна способна выполнить любое ваше желание. Все, что вы только сможете придумать.
Я осмелился заговорить с девушкой напрямую.
– Вас действительно зовут Мадонна? Очаровательно!
– Нет, – негромко ответила она. – Это не настоящее имя. Это сценический псевдоним.
Она повернула голову, и глаза наши снова встретились.
– Думаю, ничего страшного тут нет, – вставил мужчина. – Мы же не католики. Хотя Мадонна прежде была католичкой.
– Мне нравится этот псевдоним, – кивнул я и снова уставился на пирог, не зная, что с ним делать. Проглотить даже крохотный кусочек я был не в состоянии.
– Разумеется, частное шоу будет стоить несколько дороже двух шиллингов, – продолжал мужчина. – Но все будет так, как вы захотите, и, повторяю, Мадонна выполнит любое ваше пожелание.
Я заметил, что он начал говорить в точности так, как говорил в своем шатре во время представления: взгляд его был устремлен не на меня и не на девушку, а куда-то в пространство, словно он повторял набившее оскомину заклинание, надеясь, что на этот раз оно сработает.
Я уже собирался сказать, что у меня нет денег – это вполне соответствовало истине. Но почему-то не сказал.
– Когда мы сможем это устроить? – спросил я.
– Да хоть сегодня вечером, – ответил мужчина. – Сразу после нашего обычного шоу. Думаю, мы освободимся не слишком поздно. Мадонна сможет быть у вас уже в четверть десятого. Сегодня ночных представлений у нас нет, так что спешить ей некуда. У нее будет время показать вам все свои новые трюки, если, разумеется, вы этого захотите. Кстати, у вас есть подходящее место? Мадонна у нас не требовательна. Все, что нужно, – комната, которую можно запереть на ключ, чтобы не лезли любопытные, охочие до бесплатных зрелищ. Ну и еще там должна быть раковина, где она сможет вымыть руки.
– Да, – кивнул я. – Собственно говоря, комната, где я остановился, вполне подходит, хотя ей не помешало бы быть посветлее и потише.
Мадонна бросила на меня очередной сладостный взгляд.
– Что ж, прекрасно, – тихо проронила она.
Я написал адрес на бумаге, которую обнаружил на столе, оторвал кусочек и вручил его девушке.
– Что вы скажете о сумме в десять фунтов? – произнес мужчина, буравя меня своими маленькими глазками. – Обычно я беру двадцать, а иногда и пятьдесят. Но Вулверхэмптон не Коста-Брава, а вы, как я вижу, человек утонченных вкусов.
– Почему вы так решили? – спросил я, главным образом для того, чтобы выгадать время и придумать, где достать деньги.
– Я понял это еще вчера, увидев, на какое место вы сели. Поверите ли, на каждое наше шоу приходит зритель, который выбирает именно это место. Место для людей с утонченным вкусом. Я уже понял, таких людей не стоит вытаскивать на сцену, потому что они этого не хотят. У них слишком нежная душа, и я их за это уважаю. Кстати, такие зрители часто уходят, не дождавшись конца, – в точности как вы. Но я все равно радуюсь, когда они есть. Они, так сказать, поднимают наш уровень. Именно они интересуются частными представлениями и готовы за них заплатить. А я, как вы понимаете, должен заботиться и о финансовой стороне вопроса.
– У меня сейчас нет десяти фунтов наличными, – признался я. – Но, полагаю, я сумею их раздобыть, даже если мне придется нарушить закон.
– В этом мире нам часто приходится нарушать закон, – изрек мужчина. – В особенности если мы любим пожить красиво.
– В вашем распоряжении почти целый день, – сказала девушка, сопроводив свои слова одобрительной улыбкой.
– Выпьете еще чашечку чая? – осведомился мужчина.
– Нет, спасибо.
– Точно?
– Точно.
– Тогда мы пойдем. Сегодня у нас назначено дневное шоу, но выступать, скорее всего, придется перед горсткой детей. Скажу Мадонне, чтобы она даром не растрачивала силы. Берегла себя для вашей вечерней встречи.
По пути к дверям девушка обернулась и бросила на меня взгляд – долгий и многообещающий. Когда она встала, я обратил внимание, что вся ее одежда для нее несколько велика: юбка слишком длинна, жакет и блузка сидят мешковато, словно эти вещи принадлежали не ей. В довершение всего меня пронзила острая жалость к ней. Какие бы фокусы они с напарником ни устраивали во время шоу, жизнь у этой девушки была явно не из легких.
И мужчина, и девушка сочли за благо не упоминать о моем нетронутом пироге. Я завернул его в салфетку и сунул в портфель, оставив салат на тарелке, заплатил по счету и отправился на следующую встречу.
Для того чтобы добыть деньги, не пришлось совершать ничего противозаконного.
Трудно было предполагать, что в тот день я сумею настроиться на решение деловых вопросов, однако я изо всех сил старался это сделать; я чувствовал, что захожу в темные безбрежные воды и что мне следует, доколе это возможно, не упускать из виду сушу. Итак, я заставил себя продолжить обход магазинов, и в одном из них произошло нечто совершенно неожиданное: стоявшая передо мной задача разрешилась без всяких усилий с моей стороны. Владелец магазина, приятный седовласый джентльмен по имени мистер Эдис, казалось, только и ждал, когда я войду в дверь, чтобы прийти мне на помощь. Отлично, что старому астматику Бэнтоку нашли замену, заявил хозяин (кажется, я до сих пор не упоминал о том, что Бэнток страдал астмой, но это было известно всем). Судя по блеску у меня в глазах, я прекрасный парень, продолжал он. Да, именно так он сказал, уверен, что я ничего не привираю: судя по тому, что произошло дальше, я действительно ему понравился. Он спросил, что я намерен делать нынешним вечером. Испытав приступ гордости – ведь прежде мне не часто приходилось давать подобный ответ и при этом не кривить душой, – я сообщил, что у меня свидание с девушкой.
– С девушкой из Вулверхэмптона? – уточнил он.
– Да. Мы с ней познакомились вчера, когда я только приехал в город.
Меня самого удивило, что я сделал подобное признание: как видно, у меня возникла потребность укрепить мистера Эдиса в хорошем мнении о моей персоне.
– И какова она из себя? – спросил он, полузакрыв глаза, так что я разглядел его красные морщинистые веки.
– Она восхитительна!
Говоря о своих девушках, мужчины обычно употребляют именно такие избитые выражения; слов, передающих мои истинные чувства, я найти не мог.
– У вас достаточно монет, чтобы весело провести с ней время?
Я был так поражен этим вопросом, что лишился дара речи; мистер Эдис продолжал, не дожидаясь моего ответа.
– Сможете ее чем-нибудь побаловать?
Я видел, что возбуждение его растет с каждой секундой.
– Честно говоря, мистер Эдис, с деньгами у меня проблема, – пробормотал я. – Вы же знаете, я только начинаю работать.
Про себя я решил, что попробую вытянуть у него фунт, разумеется, взаймы; народ в Мидленде, как известно, прижимист.
Но он неожиданно вытащил купюру в пять фунтов и помахал ею у меня перед носом.
– Деньги ваши – на одном условии.
– Сделаю все, чтобы выполнить это условие, мистер Эдис.
– Приходите завтра утром после того, как моя жена уйдет на работу – она работает инспектором дорожной полиции и пропадает целыми днями, – так вот, приходите сюда и расскажите мне о вашем свидании во всех подробностях.
Идея отнюдь не пришлась мне по душе, но я моментально сообразил, что смогу наврать с три короба или даже нарушить соглашение и не приходить вовсе; к тому же другой возможности раздобыть деньги у меня не имелось.
– Конечно, мистер Эдис. Без проблем.
Он вручил мне купюру.
– Вы славный мальчик, – произнес он. – Потратьте на вашу подружку эти деньги и взамен получите все удовольствия, что она может предоставить. Когда дойдет до самого главного, вспомните обо мне. Впрочем, понимаю, это вы вряд ли сделаете.
Что касается недостающих пяти фунтов, то я решил, что возьму их из суммы, выданной мне на дорожные расходы; я сознавал, что неделю-другую мне придется отказывать себе во всем и, возможно, немного помухлевать с кассовыми книгами – этим мы все время от времени занимались. Надо сказать, в ту юношескую пору моей жизни разговоры о деньгах были мне ненавистны. Я ненавидел эти разговоры даже сильнее, чем работу, дающую возможность деньги получить. Мадонна отнюдь не казалась мне продажной женщиной; если бы я считал ее таковой, я бы себя презирал. Судя по тому, как она держалась, она тоже не воспринимала меня как источник доходов. Как именно она меня воспринимала, я не мог себе представить и потому пытался не думать об этом вовсе…
Меблированные комнаты, рекомендованные дядей Элайасом, не относились к числу заведений, где посетителям достаточно позвонить в дверной колокольчик, чтобы их впустил швейцар. Для того чтобы проникнуть туда, не будучи постояльцем, следовало приложить немало усилий; оказавшись внутри, приходилось затратить еще больше усилий, чтобы найти нужного вам человека. Именно поэтому я счел за благо встретить Мадонну и с половины десятого принялся прогуливаться по улице взад-вперед. Не перед самым домом, где располагались меблирашки – это могло вызвать ненужные вопросы и осложнения, – а в некотором отдалении. Шагая туда-сюда, я выглядывал ее во все глаза и напрягал уши, пытаясь услышать цоканье легких каблучков по асфальту. Сумерки сгущались, но еще не окончательно стемнело. Прохожих на улице было мало – отчасти потому, что шел мелкий дождь, который не редкость в Мидленде; легкая морось, которую вы едва замечаете, но которая тем не менее способна промочить вас насквозь. Если бы не этот дождь, я наверняка вышел бы из дома еще раньше. Полагаю, излишне упоминать о том, что весь день я метался, как кот на раскаленной крыше. В промежутке между визитами в магазины я уселся на скамейку и под начинающимся дождем впихнул в себя кусок злополучного пирога. Где-то в половине шестого я выпил чашку чая с рогаликом в кафе, в котором был вчера вечером. Ни есть, ни пить совершенно не хотелось. Но я понимал: учитывая то, что мне предстоит, подкрепиться необходимо. Впрочем, надо признать, я даже отдаленно не представлял, что именно мне предстоит. Когда доходит до первого опыта, он всегда непредсказуем, вне зависимости от того, мало или много вам рассказывали желающие просветить ваше невежество. Я изводился бы от волнения, ожидая любую женщину, не говоря уже о моей обожаемой Мадонне.
И вот она появилась, точно в назначенное время или даже чуточку раньше. Одета она была так же, как нынешним утром. Чрезмерно старомодная одежда, которая к тому же была ей велика; ни зонтика, ни плаща, ни шляпы у нее не имелось.
– Вы промокнете насквозь, – пробормотал я.
Она не ответила. Но, как мне показалось, взгляд ее говорил о том, что она рада меня видеть. Если она и напудрилась своей жуткой зеленой пудрой, ее без остатка смыл дождь.
Я думал, она принесет что-нибудь с собой, но в руках у нее не оказалось даже дамской сумочки.
– Входите, – сказал я.
Постояльцам меблированных комнат выдавался ключ от входных дверей (взамен они должны были оставить залог), и, слава богу, мы пересекли холл, никого не встретив. Хотя моя комната находилась на самом верхнем этаже, мы не только ни с кем не столкнулись на лестнице, но даже не слышали звука удаляющихся шагов.
Оказавшись в комнате, она опустилась на кровать и бросила выразительный взгляд на дверь. Вспомнив утренний разговор, я поспешно повернул ключ в замке. Кстати, я сделал бы это в любом случае. В заведениях подобного рода у постояльцев входит в привычку всегда запирать дверь на ключ. Свет я не стал включать. Комната была слишком убогой, и мне не хотелось, чтобы Мадонна разглядывала ее при ярком освещении.
– Вы наверняка промокли насквозь, – сказал я. Путь от ярмарки до меблированных комнат был недалек, но, как я уже сказал, эта мелкая морось обладает способностью мгновенно пропитывать влагой все и вся.
Мадонна встала и сняла свой черный мешковатый жакет. Я взял его у нее из рук и повесил на ручку двери. Не то чтобы с жакета капало, но он действительно промок, и, когда она встала, я заметил влажное пятно на покрывале. Она по-прежнему не произносила ни слова. По всей вероятности, у нее не было ни малейшего желания разговаривать.