Хочешь умереть? Спроси меня, как

— А из самых основных, постоянных?

— Некто Стив Меликов, девятнадцати лет. Был стюардом на пассажирских линиях. Параллельно обучался на пилота каботажных ракет. Сейчас живёт здесь, в Светлограде. Заведует рестораном. Списался с флота, по непроверенным данным, именно из-за прелестей нашего офицера.

— Особенности отношений?

— Довольно свободные. Парень, правда, сильно запал на Карину. А она, как обычно, ведёт себя словно кошка. Впрочем, тех, кто её особенно хочет, она держит на расстоянии. Меликов — исключение. Она его явно выделяет среди прочих.

— Какие-нибудь девиации в отношениях есть?

— Это покажется вам странным, пан комиссар, но у них ничего запредельного не происходит. А если и происходит, то мне про это неизвестно. К сожалению.

— Ясно, — проворчал Дарич. — Я полагаю, что если тебе что-то неизвестно, то, скорее всего, этого действительно нет.

Кейко сделала неопределённый жест.

— А почему Фламенко не вернулась на Эсмеральду? — спросил Дарич.

— Влюбилась в брата Травиц, Романа.

— Чего только не узнаешь на старости лет, — картинно взмахнул руками комиссар. Кейко улыбнулась, опустила длинные ресницы, слегка развела колени.

— Какие особенности отношений были у Карины и Электры? Мне кажется, что там как раз отклонения имели место быть…

— Пан комиссар, однополый секс — уже отклонение! Кто бы там чего ни говорил.

— Да, но кого этим удивишь… Мне нужно знать что-то более тёмное.

— Электру, как вы помните, Травиц привезла с собой, когда работала по проекту «Полигон». Игра на выживание с кучей злоупотреблений.

— Помню, конечно.

— Мне известно, что Электра завербовалась на ту игру от скуки и невозможности реализовать некоторые желания. Она мечтала быть убитой.

— Даже так?

— Именно. И не просто быть убитой. Ей хотелось получить ранение в живот. От которого бы она потом долго мучилась.

— Интересно… А если вспомнить, что Травиц…

— Травиц, — подхватила Вински, — обожает стрелять людям в живот. Может быть, они на этих совпадениях и сошлись? Сами, наверное, поначалу не понимая этого. То есть желание Электры стать жертвой совпало с желанием Карины стать палачом. Вот только когда выяснилось, что в реальности такого не случится, между ними и произошёл разрыв.

— Фламенко перенесла сильный стресс в процессе операции на Конноте, — напомнил комиссар.

— Это не причина, а повод, — заявила Вински. — Вряд ли тот стресс полностью вытеснил виктимность Фламенко. Разве что приглушил на время.

…Когда Кейко вышла, комиссар вызвал одного из своих собственных агентов, чьё имя, в общем, для нас не имеет никакого значения. Но информация, которую Дарич получит в скором время от него, существенным образом повлияет на ближайшее будущее поручика Травиц… Которая на самом деле изнывала от безделья и гасила свою неукротимую энергию хорошо проверенным и испытанным способом.

— … Да… Да… Ещё глубже… Ещё! Вот так! Та-ак… Та-а-а-а-а-ааах!

Тело Карины содрогнулось в нахлынувшей сладкой волне, которая ударила её в глубину влагалища, разлилась по животу, коснулась колыхающихся грудей и растворилась где-то чуть ли не в кончиках пальцев, которые сжимали плечи Стива. Ногти женщины неглубоко, но всё же впились в кожу молодого человека, только что доставившего Карине новую порцию наслаждения.

— Как мне хорошо с тобой, малыш, — промурлыкала она через пару минут, прижимаясь к телу любовника.

Стив был в полном восторге. А подобные слова вообще туманили его рассудок: он совершенно потерял голову, влюбившись в Карину Травиц, что называется, безоглядно. И действительно, лишь ради неё он бросил работу на межзвёздных линиях и остался на Эсмеральде. Чтобы быть с любимой женщиной постоянно… За исключением тех моментов, когда она была занята чем-то ещё. А то и кем-то ещё… Меликов, конечно, понимал, что у Карины он не может быть единственным, и свою досаду и ревность он гасил наилучшим возможным способом — доводя женщину в постели до оргазма снова и снова… Однако и сам получал такое, чего ранее не испытывал даже близко — поскольку Карина одного только минета знала десятки вариантов. И она делала их все, да ещё с импровизациями, которым вообще числа нет, принимая сперму то в глотку, то на язык и губы, то на лицо. Они занимались сексом уже не в первый раз, и не в десятый, а может, уже и не в сотый, но ни разу — да-да, ни разу! — их любовная игра не повторялась, хотя уже, конечно, некоторые способы и позы стали для них наиболее излюбленными. В общем, Карина и Стив делали друг другу всё и даже чуть больше, постепенно расширяя границы чувственного опыта. Которого Карине, естественно, было не занимать, а Стив оказался весьма способным учеником, сумевшим не раз и не два удивить куда более искушенную, нежели он сам, партнёршу. Чего только стоила его игра, когда он, хорошенько намазав Карине ноги массажным кремом, крепко обхватывал своими бёдрами её бедро — неважно, спереди или сзади, и двигался вверх и вниз, тесно прижимаясь к нему промежностью, точно женщина. С той лишь разницей, что по коже Карины скользил его приличных размеров пенис, как всегда в таких случаях напряжённый до стальной твердости; Стив давил членом изо всех сил, и иногда эта игра заканчивалась тем, что он спускал ей на бедро — впрочем, Карина была не в обиде, так как её клитор и губы при этом тоже плотно тёрлись о ногу любовника, и получали свою дозу наслаждения. И что с того, что сперма размазалась по бедру? На теле Карины вообще трудно было найти местечко, на которое бы хоть раз не попадали чьи-нибудь перламутровые брызги. Если же Стив не кончал на бёдра, то игра плавно переходила в позу «ножницы», которая безумно нравилась обоим. Карина порой закрывала глаза и представляла себя с женщиной, с которой они играли двусторонним фаллоимитатором. «Ты занимаешься любовью как лесбиянка», — однажды сказала Карина Стиву. Тот только усмехнулся и приник губами к её лону, видимо, чтобы в очередной раз доказать, что так оно и есть. Карине почти не приходилось направлять Стива; он вылизывал ей щёлку и клитор умело, видимо, инстинктивно понимая, как это нужно делать для достижения глубокого и яркого оргазма, при этом довольно долго удерживая женщину совсем рядом со сверкающей вершиной. Он был одним из немногих партнёров, кто мог довести Карину до экстаза без помощи пальцев, хотя язык его был не настолько уж длинным; из всех, кого знала Травиц, лишь у Электры язык имел такую длину, что она могла им достать точку G. Впрочем, об Электре Карина вспоминала не только как о славной любовнице. Травиц на самом деле скучала по ней и не хотела верить, что потеряла её навсегда.

— …Карина, а та девушка, с которой ты летела туда и обратно, что с ней сталось? — спросил как-то раз Стив, лаская женщине живот кончиками пальцев. — Я помню, что на обратном пути она находилась не в самом лучшем состоянии… Выглядела ужасно. Мне кажется, она тебе была очень дорога.

— Почему «была», мальчик? Она и сейчас мне очень дорога. Беда только в том, что мы вынуждены жить на разных планетах… И мало шансов, что нам доведётся встретиться. Ещё меньше, что нам удастся снова быть вместе.

— Тебе очень грустно?.. Впрочем, не говори, если не хочешь. Я чувствую, что мне не стоило спрашивать про неё.

— Ничего.

Но ухо Стива на самом деле уловило в голосе Карины печаль. Он молча обнял женщину за плечи, и та положила голову ему на грудь. Так они и лежали молча какое-то время, пока чувство телесной близости не взяло своё, и любовники принялись сначала лениво, потом всё более целеустремлённо поглаживать друг друга, то и дело касаясь пальцами половых органов… Которые, конечно же, с готовностью откликнулись на ласки партнёров.

— … Может быть, правда, уйти мне из полиции? — пробормотала Карина спустя полчаса, когда тело немного отдохнуло от новой сладкой разрядки. — Давай, малыш, действительно, как ты предлагал: улетим навсегда к моему беспутному брату на Чандрасекар… Мне кажется, ты просто создан для того, чтобы заниматься сексом всё своё время, а там для этого имеются лучшие в обозримой Вселенной условия.

Стив засмеялся:

— Ты же там заскучаешь через месяц-другой. Тебе снова захочется на работу — ловить убийц и всяких эксплуататоров человеческих слабостей, и ты бросишь всё. Сама мне говорила, и ты знаешь… Тебе не нравится жизнь без риска получить заряд дроби в живот… Или чего-нибудь подобного.

— Наверное, — лениво произнесла Карина.


— Я знаю, — сказал Стив. — Ты думаешь о той девушке. Ты её хочешь… Ты её любишь?

Карина не отозвалась.

Между тем вести, полученные от собственной агентуры и полковника Мехди, оказались такими, что Радован Дарич не стал мешкать и вызвал поручика Травиц к себе в кабинет сразу же после того, как сложил имеющиеся фрагменты информации в более-менее стройную картину.

— Пан комиссар… — попыталась что-то сказать Карина, когда поняла, что речь идёт о новом и весьма необычном задании. О котором она мечтала ещё несколько дней назад…

— Не перебивай меня, — сухо произнёс Дарич. — Садись и слушай. Это только начало.

Карина повиновалась, аккуратно и прямо устроившись напротив шефа, сидевшего за массивным столом. Комиссар продолжил:

— Как я уже говорил, речь идёт об эксплуатации. Очевидно, незаконной и чудовищно жестокой. И плюс к тому явное мошенничество по отношению к завербованным.

— Доказательства пока лишь косвенные?

— К сожалению, да. Однако материалы уже есть, и из них можно кое-что увидеть.

— Могу узнать, какого рода эти материалы?

— Можешь, — комиссар включил экран и пустил по нему изображения.

Карина увидела фото девушки — обычной девушки, симпатичной, белокожей и вроде бы довольно высокой, облачённой в короткий топик и шорты. Она игриво улыбалась и делала рукой какой-то знак, вроде бы означающий «всё отлично». Снимок был сделан в объёмном формате, хорошим аппаратом.

На втором фото, плоском, вероятно, сделанном имплантированной камерой, была изображена — ошибки быть не могло — та же самая девушка. Только она лежала на спине с закрытыми глазами. И вряд ли она спала — её живот был распорот с одного бока на другой; из разверстой раны свешивались петли кишок, причём явно разрезанных, располосованных в нескольких местах.

Третье фото было чем-то похоже на второе — по качеству и по сюжету, если так можно выразиться. Девушка висела на ремнях, продёрнутых подмышками, слегка согнув ноги. Голову удерживало специальное устройство, чтобы не дать возможности опустить её или запрокинуть. Карина, взглянув на лицо, почти сразу же определила, что девушка мертва. Её живот щетинился торчащими древками оперённых стрел: их было не меньше десятка. Под местами, где вонзались стрелы, на коже виднелись уже потемневшие струйки крови.

Четвёртое фото, опять плоское — вроде бы та же самая девушка, только посаженная на кол в специальном, по всей видимости, сиденье с высокой спинкой. Тело откинуто назад, руки и ноги безвольно свисают. Кожа живота выше пупка натянута изнутри остриём, готовым вот-вот прорваться наружу.

Пятое — она же. Живая… Только какая-то «потухшая», с блуждающим взглядом, с отвисшей нижней губой… А, это даже не фото, а видеозапись — нормальная, объёмно-сенсорная. К ней кто-то обращался с вопросами, вполне простыми и понятными.

«Ваше имя?» — «Энга». — «Вы уверены?» — «Ну… возможно. Кажется…» — «Где вы были в последние три месяца?» — «Не помню… В каком-то хостеле». — «Что такое «хостел»?» — (После паузы) «Не знаю». — «По отношению к вам было совершено насилие?» — «Да. Наверное». — «Но вы соглашались на это?» — «Не помню. Возможно». — «Вот документ, подписанный вашим именем. Вы помните, при каких обстоятельствах его подписывали?» — «Давно. Да, наверное, давно». — «Какой вопрос я задал вам в начале нашей беседы?» — (После паузы) «Не помню».

— Энга Легран, — сказал Дарич. — Уроженка планеты Грасс, сектор Меллон. Блуждала в помещениях космопорта Валентайн, сектор Ротшильд. Слабоумие видно сразу, с памятью — сама видишь, что творится. Так бы и отправили её в санаторий, да забыли и навсегда. Если бы не несколько «но». Первое — вот эти фото. Экспертиза показала, что женщина со вспоротым животом и посаженная на кол — это та же Энга Легран.

— Инсценировка?

— Нет. Фото — это донесение агента, который сумел проникнуть в некий притон для богатых людей в качестве обслуживающего персонала. К сожалению, кроме снимков и общей информации у нас мало что имеется. Выйти на связь, как ты сама понимаешь, из таких мест крайне сложно… Есть предположение, что агент либо раскрыт, либо ликвидирован… Второе «но» — тот самый документ, о котором шла речь. Легран подписала его за три месяца до своего появления в Валентайне. Правда, ничего особенного в нём нет — обычный договор, снимающий всякую ответственность с организаторов эксплуатации тела. Конечно, это само по себе уже первейший признак проституции, но противозаконного тут ничего нет. Пока не будет доказано обратное.

— Есть ещё что-то?

— Да. Энгу обследовали медики. Несмотря на почти идеальное состояние организма, имеются многочисленные следы проникающих ранений брюшной полости. И не то что бы следы — как сказал хирург-эксперт, «намёки на ранения». Но таких, после которых очень трудно выжить.

— Но раз Легран осталась жива, значит, не такие уж сильные были ранения… Хотя если фото подлинные… — Травиц покачала головой.

— В том-то и вопрос. Либо мы имеем дело с эксплуатацией клонов, либо с ещё более мерзким преступлением.

— Но сама девушка — не клон, если я правильно понимаю.

— Ни в коем случае. Несмотря на плачевное состояние её умственных способностей, по сравнению с любым клоном она — просто образец интеллекта. Клоны, как правило, даже не в состоянии произносить отдельные слова.

— Так, может быть, клоны на тех фото?

— Нельзя исключить и этого. Но меня смущают те самые «намёки» на раны. Через два-три месяца они могут исчезнуть без следа. Так что какие-то повреждения, и притом действительно страшные, у Энги были. И это факт.

— Значит, девушку вспороли, потом провели работу по регенерации. В принципе, ничего невозможного в этом нет.

— Невозможного нет, — повторил Дарич. — Но скажи сама: сколько требуется, чтобы зарастить кишки после единичного пулевого ранения? Простого, аккуратного, из твоего личного опыта?

— Сутки, — ответила Карина. Она хорошо помнила подробности своего ранения в живот и всех ощущений от пули, которая, если подумать, на самом деле причинила не так много повреждений.

— Сутки. А как насчет десяти?… Нет, я насчитал тринадцать стрел.

— Неделя, — сказала Карина. — А чтобы потом встать на ноги, то и пятнадцать дней нужно.

— А вот такое месиво, как на первом снимке?

Карина задумалась.

— Если допустить, что она выжила, то… Не меньше месяца в реанимационной кабине — это раз. Пока там всё у неё зарастёт… Хотя нет, до кабины ещё погружение в анабиоз… Знаете, пан комиссар, мне кажется, после таких… ранений не выживают. У неё вообще не было шансов — это же тотальная деструкция внутренних органов, если я правильно всё увидела.

— Какой вывод отсюда делаем?

Карина пожала плечами.