Хаммер

Тот вопросительно посмотрел на следователя.

— Хотел бы взглянуть на личное дело охранника Федора.

— Можно, — Воробей снял трубку телефона. — Сейчас распоряжусь, секретарь занесет.

— Не нужно секретаря, — остановил его Аранский. — Огласка не нужна. Дела где хранятся?

— В архивной комнате.

— Вы к ней имеете доступ?

— Конечно.

— Тогда сделайте это сами, и, я так думаю, давайте личные дела и остальных охранников, начальника их тоже.

Воробей согласился и вышел из комнаты. Кордыбака мгновенно изменился в лице, в радостной улыбке расплылась физиономия, он хотел что-то восторженно сказать, но Аранский показал пальцем — молчать, сам встал с кресла, подошел к окну, говорить можно было, но о чем-то отвлеченном.

— Да, Валя, день невероятный, ты посмотри, погода какая, ну лето и все, прямо хочешь не хочешь, а устраивай барбекю на природе. И повод найдем, как считаешь?

— Найдем.

Воробей так и застал Аранского у окна, вошел, разложил папки в ряд на столе. Кордыбака понимал, что в основном требовались личные дела Федора и Джоева, остальные для отвлечения внимания, но зафиксировали все, каждую страницу в делах, а также фотографии. А ведь похож был Джоев, фоторобот удачно подобрали, молодец старик, спасибо за помощь.

К машине шли молча, думали об одном — день удался. Это была словно компенсация, мощная, колоссальная по своей значимости, за столь длительное топтание на месте, словно прорвало нарыв, болезненный, острый, застоялый, давая надежды на прогресс, на успех, на результат в конечном счете.

За руль опять сел Кордыбака, вопросительно посмотрел на Аранского:

— СБУ?

— И опять, Валя, нет. Ну не получается с СБУ у нас сегодня, совсем не получается. В управление.

Аранский достал телефон и набрал Тополева:

— Максим Юрьевич, вы на месте, никуда не собираетесь? Мы в управление, есть о чем побеседовать. И просьба еще, не могли бы распорядиться, причем срочно, по всем СМИ запустить по новостным трансляциям сообщение о том, что свидетель убийства Солина, не приходя в сознание, скончался в клинике. Есть новости, и очень хорошие, приеду, доложу… Теперь, Валя, действовать осторожно и продуманно, не спугнуть Джоева, так его фамилия?

— Джоев Михаил Сергеевич.

— Именно, сейчас мы о нем будем знать все. Повторяю, главное, не спугнуть. План такой. Завтра берешь с собой хорошую оптику и с утра едешь к старику на Подол.

— Какой старик? За вашими мыслями трудно уследить, Сергей Викторович.

— Ну как какой, который портрет нам Джоева нарисовал. Привозишь его к «ТехноСтар», паркуешься подальше от входа, так, чтобы охранникам машина в глаза не бросалась, вооружаешь свидетеля нашего — пенсионера — биноклем, а сам идешь за винчестером с видеозаписью, затем выходишь вместе с Джоевым на крыльцо. Как ты это сделаешь, не знаю, но свидетель наш должен хорошо его рассмотреть, мы должны убедиться, что киллер — это Джоев. Я с Тополевым сегодня договорюсь за наружку. Будем отслеживать каждый его шаг, он нас должен привести к заказчику или заказчикам. Главное, не спугнуть, теперь это главное. — Аранский на пару секунд задумался: — Хотя, Валя, где мы сейчас? К Петровке подъезжаем? Давай на Подол сразу заскочим, с пенсионером на завтра договоримся, так вернее будет.





Глава тридцать шестая





Никак не мог поверить Цап в то, что Солина убили. Теоретически, конечно, было все возможно, но мозгами осознать до конца не мог. Он переключал каналы, но везде говорили и показывали практически одно и то же. Труп лежал на асфальте, накрытый черной полиэтиленовой накидкой, камера оператора периодически выхватывала из вечерней темноты и передавала крупным планом отвратительную картинку, лужу крови около плеча жертвы — стреляли в голову. Цап знал, опытный киллер добивал жертву контрольным в голову, очевидно, так и было. Убил и ушел, исчез бесследно.

Снующие вокруг криминалисты, следователи, оперативные работники, разноцветная иллюминация спецавтомобилей, тревожные завывания сирен, все это пугающе, но убедительно доносили в кабинет реальность произошедшего, тревожное чувство незащищенности, уязвимости, а главное — неотвратимости перед чьим-то принятым решением, возможно, окончательным. Видно, далеко зашел Солин в своих ухищренных способах посягательства на чужие средства и владения. Кто-то не по зубам ему оказался, хотя таких еще и поискать нужно. Значит, нашел, сам для себя.

Воробей не звонил, такое событие — и молчал. А часом, не причастен ли Птенец к делу этому? Цап подумал и отогнал дурную мысль: на такое Воробей был не способен, да и не раскрутить ему подобную операцию, не было у него для этого достаточного опыта, отсутствовали необходимые ресурсы, да и выгоды никакой. Что теперь с заводом делать? Все рычаги, ниточки и кончики в руках Солина были, теперь оборвались. Чем закончится заводская операция — неизвестно, скорее всего, ничем А жаль. Да и вообще многое теперь изменится, как дальше работать, на кого полагаться, с кем контакт держать? Нет, Солина никто не заменит. От него все исходило, дела по-крупному только он организовать мог, причем спокойно спать давал, Солин гарантировал. А что теперь? Да все, теперь кранты. Остался у Цапа рынок, ресторан, пара кафе да автомастерских, с этого и жить. Хорошо, если так, а то ведь приберут чужие руки последнее, можно сказать, и пожаловаться некому. Связи, конечно, были, и фамилии не то что звучные, увесистые, только не дела решать — так, водочки попить, в бане попариться да с девицами элитными покуролесить. А Потапов Ваня? Ваня да, верный, проверенный временем, и не просто товарищ — друг. Этот и прикроет по-настоящему, и поможет вовремя, все, что надо, сделает по первому клику, но вот дел с ним никаких не замутишь.

Воробей не звонил, а самому звонить Цапу не хотелось. Последнее время Воробей стал нос задирать, а может, просто так казалось, некоторые колкости иногда себе позволял в адрес Цапа. А с другой стороны, Птенец-то растет, мужает, к самостоятельности тянется, а не позволять тоже нельзя. «Нет, Ване все же позвонить нужно».

Цап подмигнул орлу сандаловому и взял со стола телефон. Потапов ответил почти сразу:

— Рад, что не забываешь, как будешь?

— Здравствуй, Ванечка, час от часу не легче. По всем каналам трещат без умолку, просвети.

— Вчера вечером застрелили, возле дома. Киллер один был, опытный, две пули в спину, из ТТ, третья в голову. Умер на месте. Свидетель есть, киллера задержать пытался, но тоже пулю получил. В клинике сейчас, в каком состоянии, не знаю.

— Отчаянный малый, на вооруженного бандита с голыми руками пошел.

— Я думаю, Костя, малый этот не простым зевакой оказался, тренированный, боец какой-то, пистолет выбил, не окажись у киллера второго ствола, возможно, и взял бы его.


— Нечастый случай, с двумя стволами на дело?

— Тут ты прав, предусмотрительным оказался. Кто, что и зачем, пока ничего не известно. Версии есть, несколько, отрабатывают, короче, сыскарям работы хватит.

— Так что, надежды нет?

— У Солина? Я понимаю, верить не хочется. В морге он, Костя.

— Спасибо, Ваня. Будет информация, не забывай. Ты же знаешь, с Солиным мы не чужие были.

Цап положил телефон на стол, посмотрел на экран телевизора и выключил его. Если Потапов ничего нового не сказал, то от ящика тем более ожидать было нечего. Посмотрел на время — первый час, обедать пора было. По рации связался со старшей официанткой:

— Свет, перекусить не пора?

— Уже почти собрала.

Вот бестия лукавая, Цап знал, что врет, и не думала даже, более того, еще десять раз напомнить придется, пока принесет.

— Куда доставить, Константин Сергеевич, в кабинет?

Как-то вдруг почувствовал себя Цап одиноко, сиротливо и тревожно, причина была, и все же такого раньше не замечал, неужели так серьезна потеря или возможные последствия случившегося? Неспокойно было.

— На балконе накрой. На двоих, и Крупу пригласи, со мной отобедает.

Ели молча. От спиртного Цап отказался, Крупа попросил водки. Это не запрещалось, хотя шеф-то отказался. После второй рюмки не удержался, все же заметил Крупе:

— Сегодня дел никаких? Ехать никуда не надо?

— Так, ежели что, Груша за руль сядет.

— Может, и так, — Цап противничал, почему, и сам не понимал. — Пацаны как?

— Нормально.

— Занимаются чем?

— Кто чем, все при деле. Конкретно всех перечислить? Что-то не так, Сергеевич?

— Так, не так, — Цап все же налил себе полную рюмку и выпил. — Времена хреновые наступают.

Обсуждать с Крупой убийство Солина он не собирался, тем более что не знал Крупа, кто это такой, никогда не видел и не слышал о нем, но донести то, что теперь многое должно было измениться, понимал, что должен был.

Крупа налил себе еще одну порцию, Цап уже не удержался:

— После работы водку трескать будешь.

Крупа пожал плечами и отодвинул рюмку. Есть ему перехотелось, ковырял для вида вилкой по тарелке. Не компания он был для Цапа, но велено было отобедать, значит, смирно должен был сидеть и жевать.

— Что с оружием у нас?

Крупа вопроса не понял, но уточнять не стал — понимал, Командир был не в духе, в любой момент мог выплеснуть накопившийся негатив, а быть тем, на кого, не хотелось:

— Смазано, в полной боевой.

Цап, прищурив глаза, испытующе посмотрел на Крупу:

— Ты воевать собрался? Здесь, в ресторане, что есть и в каком количестве?

— Вы про это? — наконец понял и явно обрадовался этому. — Три калаша укороченных, по три рожка к каждому, с десяток гранат…

— А поточнее нельзя, — перебил его Цап. — Не помидоры считаешь.

— Виноват, Константин Сергеевич, уточню. Из стволов, три тэтэхи еще, два ушли, было пять, по три магазина патронов к каждому.

— Два куда ушли?

— Так я же вам говорил, покупатель был, продали.

— Это недавно?

— Дня четыре-пять назад.

Цап посмотрел на Крупу, словно на загадку, в глазах был вопрос вместе с ожиданием, смотрел на Крупу, но словно не видел:

— И глушители тоже?