Хаммер

Воробей сидел напротив в кресле, их разделял только журнальный столик, стеклянный, на кривых и тонких бронзовых ножках. Анна Ивановна действительно выглядела неважнецки. Он молчал, не торопил ее. Вера Павловна принесла чай и, тоже не проронив ни слова, вышла, скорее всего, она уже имела с Беспаловой короткую беседу в приемной, определенно о Гриневой. С ним на эту тему говорить она не будет, и это понятно. Да ему это и не надо. Виктор Семенович поднял чашечку с чаем, отпил немного, покрутил ее в руках и посмотрел на Анну Ивановну, несколько уныло и вопросительно.

— Виктор Семенович, — не поднимая глаз, начала Беспалова. — Я хочу вернуться к нашему последнему разговору. Я имею в виду акции предприятия, часть которых принадлежит мне. Вам это еще интересно?

Воробей молчал, он думал. Собственно, похоже, вопрос с акциями был решен, хотелось теперь это как-то все оформить, заключить в несколько оригинальную, красивую форму.

— Вам нужны мои акции? — повторила Анна Ивановна.

— Как вам сказать, — Воробей поставил на стол чашечку с чаем. — Дело в том, что ситуация несколько изменилась, прошла без малого неделя после нашего последнего разговора, вы согласны?

Не мог же он ей сказать, что из-за ее упрямства пришлось убить женщину, о судьбе Андрея она ничего не знала и, скорее всего, не узнает, что пришлось идти на эти крайние меры, повлекшие за собой дополнительные расходы, время и прочий головняк. Более того, он мог бы сейчас смело обвинить Беспалову в том, что смерть Гриневой на ее совести, мог бы, но, конечно, он этого не сделает, а хотелось, он ведь предупреждал ее.

— С чем?

— Ну, хотя бы с тем, что прошло уже около недели в ожидании вашего ответа.

— Да, я понимаю, но и вы поймите, разобраться с этим оказалось не делом двух-трех дней, я опрометчиво согласилась на тот срок по неразумению своему, неопытности в данном вопросе, некомпетентности.

Анна Ивановна заговорила быстро и сбивчиво, она вдруг обеспокоилась. Когда вошла в приемную, страх отошел, забылся, казалось, теперь определенно решится все, отлегло на душе, только усталость и слабость оставались как напоминание о перенесенном стрессе. И вот теперь что-то не так, Воробей ушел от вопроса, неужели акции им больше не нужны, но как же без них? Или у них есть другой путь завладеть ценными бумагами, и этот процесс уже начался, и остановить его уже невозможно, и ее приговорили? Какой кошмар, что же делать?

— И все же, вам нужны акции? — еще раз повторила свой вопрос Анна Ивановна несколько дрогнувшим голосом. Ее опять охватывала волна страха.

— Анна Ивановна, прошла неделя, и теперь уже другая ситуация…

— Хорошо, — перебила его Беспалова. — Хорошо, я отдаю вам акции бесплатно, для предприятия, в память о моем муже.

Это было неожиданно, Воробей словно замер, к такому повороту он не был готов. Конечно, заманчиво, интересное предложение, эдакий неожиданный ход конем, и что за этим кроется, нет ли подвоха?

Воробей медлил, и это было плохо, очень плохо для нее. Если он сейчас скажет, что нужно подумать, значит, просто ничего не решает, он элементарная пешка, и это плохо, она не туда пришла.

— Нет, конечно, — Воробей опять отпил чай, улыбнулся и поставил чашечку точно в кружок влажного следа на столике. — Сколько я вам предлагал за акции?

Беспалова уже ничего не соображала, и имело ли теперь это какое-то значение:

— Не помню, не знаю. Кажется, триста?

— Вы правы, Анна Ивановна, но в связи с изменившейся обстановкой, сложившейся некой ситуацией я могу предложить вам теперь только двести тысяч американских долларов, ни центом больше, ни центом меньше. Предлагаю вам согласиться.

— Да, — коротко ответила она, подняла свою чашечку с чаем и медленно выпила до дна. На душе отлегло.

Разумеется, высказанное Беспаловой предложение было ею сделано сгоряча. О передаче акций безвозмездно не могло быть и речи. На сделку были выделенные средства, и немалые, Виктор Семенович и так сэкономил триста тысяч, вернее двести, сто тысяч он постарается замутить, это во-первых. А во-вторых, он надеется, что акции будут перерегистрированы на его персону. А как иначе, он столько сил и энергии вложил в это дело, столько нервных клеток потратил, и седых волос было добавлено на его мудрой голове. Он вел это дело, от начала до конца, да и начал по собственной инициативе, был мозговым центром, столько взвалил на одни свои плечи.

— Ну, вот и ладненько, — Воробей тоже допил свой чай. — А может, Анна Ивановна, по бокальчику шампанского — такое событие, грех не отметить?

— Спасибо, в другой раз. Что дальше, Виктор Семенович, какие дальнейшие наши действия?

— Главное, что мы договорились, все остальное уже технические вопросы. Я вам позвоню, сообщу, когда и где мы встретимся, подпишем все бумаги, получите деньги и забудете все эти малоприятные моменты навсегда. Надо жить, Анна Ивановна, просто жить дальше и радоваться каждому новому дню, вот так вот. Да, и что еще хочу сказать вам: когда все это завершится, с бумагами, я имею в виду, прошу вас — как можно быстрее уезжайте отсюда, куда — не важно, желательно подальше, года на два как минимум, и знать о себе никому не подавайте. Это мой вам совет, и лучше последуйте ему. Так, что еще, — задумался Воробей. — Документы, пожалуйста, если не трудно, оставьте свой паспорт, нужно будет подготовить необходимые бумаги, и для этого понадобится ваш паспорт. Хотя нет, достаточно копий.

Ровно через неделю в одиннадцать ноль-ноль в кабинет Воробья были приглашены Беспалова Анна Ивановна, юрист — нотариус человек от Цапа, сам Виктор Семенович и, непонятно зачем, скорее всего, как свидетель процесса, Коган Родион Романович — зам главного бухгалтера. Юрист расположился за письменным столом генерального директора, достал из портфеля уже подготовленные бумаги, печать и футляр с очками. Внимательно изучил еще раз документы, сверил со своими данными и затем пригласил Беспалову:

— Анна Ивановна, прошу вас, присаживайтесь к столу. Итак, ваше решение продать причитающуюся вам часть акции остается прежним?

— Да.

— Вы еще раз подумали и решение приняли окончательно?

— Да.

— Тогда полностью напишите здесь свою фамилию, имя и отчество и распишитесь здесь, здесь и здесь.

Юрист потискал печать в подушечку, аккуратно проверил ее на чистом листе и только потом оттиснул в документах:

— Ну, вот и все, господа. Сделка, можно сказать, свершилась. Осталась финансовая сторона, но это вы уже сами, мы сейчас удалимся в приемную, представитель компании передаст деньги Анне Ивановне. Анна Ивановна, вы не торопитесь, пересчитайте внимательно, деньги любят счет.

Когда юрист и Коган вышли в приемную, Виктор Семенович открыл сейф и достал увесистый сверток. Считать деньги Анна Ивановна отказалась, Воробей не стал возражать, все уже было несколько раз пересчитано. Он открыл дверь в приемную и попросил удалившихся войти в кабинет.

Юрист вопросительно посмотрел на Анну Ивановну:

— Возражений нет?

— Все в порядке.

— Тогда передаю документы представителю компании «ТехноСтар» Виктору Семеновичу Воробью. Вам. Мне так было поручено, — несколько смущенно добавил он.


Воробей согласно кивнул.

Юрист улыбнулся:

— Ну, вот и все. Поздравляю обе стороны, желаю всего наилучшего.

После чего он и Коган окончательно вышли из кабинета.

— Шампанское, Анна Ивановна? Вы обещали.

— Нет, спасибо, мне пора. Если можно, вызовите такси.

— Как скажете. Борис, мой водитель, доставит вас домой, не возражаете?

— Спасибо, хорошо.

Они ехали через центр. С Оболони до железнодорожного вокзала это был кратчайший путь. О чем думать в первую очередь, Анна Ивановна не представляла, в голове все перепуталось. «Ох, Лиля, Лиля, будь они прокляты, эти акции. Знать бы тогда, что они пойдут на подобное. Бежать от всего этого, и подальше». Только впереди была полная неизвестность, акции проданы, но покой не наступил. Теперь срочно все бросать и уезжать, так предложил Воробей, вернее рекомендовал, настоятельно. И куда ехать? Сказал — подальше. Единственно где были более или менее близкие люди, это родня мужа в Баку. Нужно с ними созвониться. Юля возьмет в институте открепление, в Баку продолжит учебу. На хозяйстве в доме останется Галина Юрьевна с мужем садовником, а для них они уедут, ну скажем, в Полтаву, а вот Андрею придется искать другую работу.

Она с трудом нащупала телефон в сумке, пакет с деньгами занял все свободное пространство, и набрала Андрея. Абонент был вне зоны досягаемости. «Андрюша, Андрюша, ну куда же ты пропал?»





Глава двадцать девятая





Начало сентября как начало сентября. Несколько дней выдались по-настоящему осенними, дождь моросил с утра и до утра, уныло и настырно, без перерывов и пауз, а затем опять пришло тепло, солнечные дни, но не жаркие. Это были последние чудные деньки с очаровательными вечерами и не менее замечательными днями. Трава ожила после летнего зноя и бесконечной засухи, буйно зазеленела, листва несмело слетала с деревьев, как бы не понимая, пора уже или еще можно погулять, а по ветвям кустов и деревьев потянулись на легких дуновениях ветерка серебристые струйки бабьего лета — паутинки.

Воробей вытащил из багажника брезентовый стульчик, разложил его и сел у самого берега озера. Вокруг дальнего островка беззаботно кружили дикие уточки — их было три, и один селезень, самец, он беспрерывно громко хлопал крыльями по воде и вертел головой на длинной шее на все триста шестьдесят градусов, стараясь обратить на себя внимание самочек, чинно занятых своими перышками на крыльях.

Если не изменяла память, то Виктор Семенович здесь прохлаждался последний раз в мае месяце, он запомнил, тогда еще было прохладно и зябко. Четыре месяца пролетели как один. Много событий произошло за это время, хороших и плохих, нужных и наоборот, и было теперь что проанализировать да над чем поразмыслить в этой мирной и спокойной обстановке.

Конечно, не все складывалось так, как хотелось, где-то получалось, как задумывалось, и это радовало, а некоторые события просто-таки огорчали и расстраивали. Особенно последнее время. Потому что ощущал иногда он себя не как себя, словно со стороны и под колпаком стеклянным — его посадили туда и наблюдали, время от времени выпускали на поводке и манипулировали, как хотели, дергая за нужные ниточки, было понятно — он тупо исполнял чьи-то прихоти, да и чьи, он тоже догадывался.

В тот день, когда Анна Ивановна уехала домой с деньгами, полученными за проданные акции, Воробей положил перед собой только что оформленные документы и углубился в их изучение. Как оказалось, его фамилия нигде в бумагах не фигурировала. В это не верилось. Может, ошибка, невнимательно читал? Он перелистал страницы, перечитал еще и еще — акции были переписаны на Когана Родиона Романовича. Сразу понять не мог, как и каким образом среди всего этого оказался Радик. Голова не соображала, мысли путались, спотыкались, а затем и вовсе пропали. Он впал в прострацию, сидел и смотрел перед собой, как китайский болванчик с удивленными бровками, минут пятнадцать, а может, и больше. Очнулся, только когда в дверь постучали, в кабинет вошла Вера Павловна и предложила чашку чая.

— Да, двойной, пожалуйста.

Виктор Семенович, устало сгорбившись, словно старик, поднялся из-за стола, слегка пошатываясь, подошел к шкафу, достал бутылку водки, налил почти полный стакан, выпил, вернулся к столу и грузно опустился в кресло. Опять постучала в дверь и вошла Вера Павловна с чашкой чая, поставила на стол. Воробей посмотрел на чашку, затем удивленно на секретаря:

— Это чай?

— Двойной. А что?

— Так ведь я кофе…

Вера Павловна в свою очередь удивленно посмотрела на шефа.

— Ничего. Спасибо.

Минут через пять спиртное подействовало, немного отпустило, затем и полегчало, постепенно вернулись мысли и рассуждения.

Значит, его кинули, вот так вот легко и просто. А собственно, кто ему сказал, что акции перейдут к нему. Да, он так думал, надеялся, и всего-то.

Виктор Семенович выдернул ножки стульчика, просевшие под его весом, из сырого песчаного берега и пересел немного дальше от воды, закурил.

Как хорошо, что он тогда взял себя в руки, сумел успокоиться, не дать волю эмоциям. Он не пожаловался Цапу, не высказался Солину, сдержался, словно все так и должно было быть, словно он ни на что никогда не претендовал. Эх, Солин, Солин, сидит в своей райадминистрации и только загребает бабки, да еще чужими руками. Уничтожить бы гада, размазать, вычеркнуть. Все испортил, испоганил, спутал и кинул, подло, нагло и цинично. А ведь ничего другого и не остается. Да, но Солин — это не пешка, это фигура крупная, где-то ключевая, но и не последняя, есть и повыше. Интересно, в курсе ли эти люди, которые за Солиным стоят, о событиях, так драматично развивающихся последнее время вокруг «ТехноСтар»? Вряд ли. Максимум в общих чертах. Рискнуть допустить, что не станет Солина. Что тогда? На кого смогут подумать? На Воробья? Отнюдь. Своей цели Воробей добился, он теперь генеральный. Вдуматься только — генеральный директор. А то, что акции не на его имя переписали и в результате могла обида остаться, так это под большим вопросом. Не заикался он об этом, а потому мысль подобная никому в голову и не придет. Хотя если по правде, то очень хотелось и владеть акциями, и быть генеральным, и распоряжаться предприятием на свое усмотрение, быть хозяином, обладателем. Но распределили иначе, ему — генерального, Когану — акции. Да и не Когана они, если уж до конца и для полной ясности. А то, что не один «ТехноСтар» курировал Солин, так в этом можно было и не сомневаться. И все ли ладилось у него с теми, другими компаниями? Ой, вряд ли. Исключено это. Манипулировать кадрами, контролировать финансовые дела, распоряжаться доходами — какому хозяину придется по нраву, а потому будут да и были недовольные, есть и обиженные, ущемленные, а значит, и разногласия, а где-то и ситуации конфликтные. Вот и поди разберись, когда учредители одни, акции на других, управляют предприятием третьи, а бабло получают четвертые. Ну а Цап, что он подумает? Думать будет разное, но Воробей ему поможет получить нужное суждение. Кое-что уже дал понять, а именно: главная цель Воробья — это «Стройдеталь». От «ТехноСтар» что хотел получить — получил, уже в кармане, да плюс еще и с акциями Солину помог. Все логично. Ну, допустим, решится Воробей, пойдет на радикальную меру, тогда очень много вопросов возникает. Кто, каким образом, где, когда, как и где раздобыть оружие и какое. Это не Гринев и даже не Беспалов, здесь уровень куда повыше, и профессионалы нужны соответствующего уровня. Док не того разряда, лучше не связываться, а ведь больше-то никого и нет. Хотя нет, есть, конечно, — Цап, но в данном случае, конечно, не вариант. И что же делать? Реально пока он даже приблизительно не видел вариантов для решения подобной задачи. Значит, пока будет работать, как и прежде, прилежно и старательно, исполнять свои обязанности и ждать, ждать своего, часа, и придет его момент, обязательно. Хотя работать становилось все труднее. И это тоже понятно: в чужих руках теперь были дивиденды, потому и было давление, он ощущал его — инициативу придерживали, даже рубили, указания спускались, и конкретные, выжимали по максимуму, эксплуатировали, как хотели, короче, с уходом Беспалова все круто изменилось. Обналичку, в тех объемах, которая раньше применялась, можно сказать, прикрыли, Коган контролировал все проплаты, оставались только откаты редкие да мелочевка всякая, на которой особо не разгуляешься. «Эх, Солин, Солин, зря ты так, Андрей Андреевич, до сих пор мы были в одной лодке, а теперь что-то все оказалось не так». А тут еще и Цап порадовал: в ближайшие дни, возможно, даже завтра, должен, нет, обязан Воробей принять на работу нового сотрудника — начальника службы безопасности. Позвонил с утра и поставил перед фактом. Какая служба безопасности, никогда он о необходимости подобной службы не заикался, охрана — да, это понятно, но служба безопасности — разведка, контрразведка? Куда все катится? И кандидатуру свою подыскали, Цап назвал фамилию этого деятеля, Джон какой-то, нет, Джоев. Бывший мент, скорее всего. Еще одна пара зорких очей для его персоны. Обкладывали контору со всех сторон, это Солина штучки, его рука. Как-то не так все шло, не так он рассчитывал, но изменить что-либо не в его компетенции было.

Воробей затоптал в песок окурок, посмотрел по сторонам. Странно, но людей у озера не было, только два рыбака с удочками сидели на противоположном берегу. Разве здесь была рыба? Ему захотелось встать, сложить ладони рупором и крикнуть что есть силы: «Здесь рыбы нет»!

Хотя маленькая, может, и есть, совсем маленькая. Вот ведь интересно, крохотный водоемчик, а водится в нем рыба. Вылупилась из икринки, подросла немного и, если не выловят вот такие любители, так и подохнет в этих мутных и мелких водах и никогда не увидит, не ощутит широкой полноводной реки или глубокого бескрайнего озера, как бы она этого ни хотела, потому что — судьба. Не может рыбка изменить свою судьбу, не в ее это силах. Виктор Семенович достал из пачки очередную сигарету, прикурил: «Какие рыбки?»

На работу Виктор Семенович приехал на своей машине и опоздал на полчаса. Наплевать, тем более начальство не опаздывает. В приемной его уже ждал посетитель, хотя нет, это был не посетитель, новый сотрудник — начальник службы безопасности, Вера Павловна представила:

— Михаил Сергеевич Джоев.

Воробей попросил его зайти минут через десять. Не успел он сесть за стол, как запиликал мобильник — звонил Цап.

— Да, я слушаю, Сергеевич. Только в кабинет вошел.

— Здравствуй, Птица, — Цап был явно с утра не в духе, обычно называл его Птенец, а тут Птица. — Приезжай, разговор есть.