Хаммер

Бритоголовый без лишних слов вдруг склонился чуть влево и, резко выпрямившись, с доворотом вправо, вложился в левый хук. Кулак вошел в скулу, как в свое место. Костян летел метра два, пару раз кувыркнулся уже на земле и замер, распластавшись на траве. Товарищи некоторое время стояли, ошарашенно глядя на произошедшее, затем бросились к другу. Бритоголовый расправил плечи удовлетворенно и незаметно удалился.

Со смазливой столкнулся, когда та выходила из туалета.

— Ну вот мы и встретились, — он радушно распростер объятия.

Студентка была более сдержанной:

— Привет, — усмехнулась она.

— Предлагаю продолжить вечер совместно и приглашаю к себе.

— Нет, я никуда не поеду, я тут не одна, с компашкой отвисаем.

— А ехать никуда и не надо, у меня отдельный кабинет, приглашаю на чашечку потрясного кофе. Из напитков что предпочитаешь — шампанское, вино белое, красное грузинское, текила, мартини? Посидим, поболтаем для разнообразия, ну как?

— Не знаю, может, чуть позже.

— Тогда я жду. Что заказывать?

— Ну… — девчонка задумалась. — Давай текилу, еще не пробовала, а там посмотрим.

— Все, договорились. Вон за той дверью, седьмой номер найдешь и заходи, буду ждать.

Крупа дозаказал официанту текилу и кофе наготове. Включил телевизор и развалился в кресле, хотел курнуть еще косячок, не стал — как смазливая относилась к «травке», разумеется, не знал, а спугнуть пташку не хотелось раньше времени. То, что придет, не сомневался — повелась, текилу запросила, значит, придет.

Крупа не заметил, как уснул. Разбудил его телефонный звонок. Некоторое время подождал, пришел более или менее в себя и снял трубку. Звонил Шкатулка.

— Ну что, братан, все нормалек?

Крупа зевнул, посмотрел вокруг себя:

— Кажись, да.

— Дебил, которого ты отоварил, жив-здоров, домой уехал. Отдыхай спокойно.

Крупа посмотрел на часы, было без пятнадцати минут четыре часа утра. В номере, кроме него, никого не было, как же это он так непростительно опрометчиво уснул! Может, смазливая и приходила, но увидела его спящим и не стала будить, ушла. Все, окончен праздник, пора домой. Хотелось дико спать, болела голова, и сосало под ложечкой. Он без охотки съел пару бутербродов, запил стаканом теплого пива, позвонил официанту, попросил кофе и счет.

Шкатулка сидел у барной стойки, в зале уже почти никого не было. Крупа сел рядом:

— Ты позже позвонить не мог? Деваха где? Уснул, как назло.

— Она уехала. Их было четверо, такси взяли и уехали, с полчаса назад. Я раньше позвонить не мог. Дебил тот приперся сюда, правый глаз заплыл, но успокоился, не бузил. Я думаю, тебя искал, не для разборки, нет, присмотреться хотел, видно, не простой малый, имей в виду. Больше часа здесь ошивался, потом пропал, я подождал еще немного и позвонил тебе.

— Ладно, бывай, — Крупа похлопал приятеля по плечу. — Такси вызови.

— Да стоят у входа, бери любое. Давай, не пропадай.

Крупа сел в ближайшую машину. Срочно домой и спать, часа три-четыре у него было, потом — заняться «тойотой», Цап спрятать велел. Завтра спросит, должен доложить.





Глава двадцать восьмая





Позвонил дядя Арик из Австралии, и Виктору Семеновичу пришлось вести беседу, укладываясь в добрый десяток общих фраз. Да, собственно, что он мог ему рассказать о делах бизнеса — особо ничего. Из личной жизни тоже все было без изменений, другое дело дядя Арик, все-таки Австралия, далекая заграница, и тоже особо не распространялся.

Первые два года после исчезновения он никаким образом о себе не давал знать, и это понятно, потом стал изредка и осторожно названивать, причем как-то мудрено — через Филиппины, Индонезию, Малайзию. О Южной Корее Виктор Семенович до сих пор ничего не знал, хотя уже три года, как дядя Арик жил и работал именно там. Не знал Виктор Семенович, да и сам дядя Арик, что давно уже вычислили беглеца, отыскали и держали на прицеле, но об этом не давали знать и не трогали. Вернуть похищенные им деньги уже, может, и не было большой проблемой, но интерес теперь к нему другой появился, а именно — при случае как-то выгодно использовать дядю Арика и его укрепившееся положение за границей в своих целях, как именно — покажет время.

А вот что касалось Виктора Семеновича, то дядя Арик мог быть спокойным — его племянник уверенно шел в гору.

Виктор Семенович положил телефон на стол, и в ту же секунду мобильник заиграл и поехал, вибрируя, к краю стола. Воробей посмотрел на дисплей.

День с утра пошел в незадачу. Сначала по дороге на работу Виктор Семенович застрял в пробке, на мосту поломался «ланос». Но это потом, а еще раньше, когда Виктор Семенович сел в свою «ауди А4» и стал выруливать с автостоянки, неожиданно послышался странный вой в машине. Он остановился, звуки прекратились, стал выкручивать баранку, сдавая назад, и опять завыло где-то под капотом. Воробей вышел из машины, обошел вокруг, заглянул под днище, послушал звук мотора, ничего особенного не заметил, все было в норме, подошел к тому месту, где машина простояла всю ночь, и расстроился: на асфальте было большое влажное пятно, что-то вытекло то ли из двигателя, то ли из коробки передач, то ли еще откуда. Вот тебе и немецкое качество. Виктор Семенович расстроился сильно, так, что захотелось ударить кулаком по крыше немецкого автомобиля. Он не понял почему, в смысле — почему именно сильно расстроился, ведь можно было взять такси, их целая вереница стояла у троллейбусной остановки, и легко добраться до офиса. Наверное, потому, что это было бы не по плану. Изменения в планах его раздражали, именно в последнее время. Ну не сложилось, не срослось, пошло не в ту сторону или совсем застопорилось, раньше — да наплевать, сейчас — пожалуйста, настроение испорчено, хотя с машиной понятно, головняк теперь с ремонтом.

Водитель Воробья, Боря Бало, сегодня с утра должен был покататься по Троещине, присмотреть несколько помещений под сервисные центры, поэтому как минимум до обеда «прадо» у офиса не будет. Оставаться без колес для Виктора Семеновича было нежелательно, он опять сел за руль, проехал по стоянке, прислушиваясь к автомобилю: выло на поворотах, но не более того. Махнул рукой и влился в трафик.

Когда зашла к нему в кабинет секретарша Вера Павловна, попросил ее выяснить, не разбирается ли кто из сотрудников в автомобилях. Такой знаток нашелся — старший менеджер из отдела продаж. Его вердикт после осмотра «ауди» был малоутешительным — вытекла жидкость из рулевого гидроусилителя, пока не вся, но случиться это может в любой момент, и тогда рулевому приводу каюк.


Виктор Семенович набрал Бориса.

— Боря, здравствуй, ты где?

— Два помещения уже посмотрел, Виктор Семенович, еще три осталось. Думаю, к обеду управлюсь.

— У меня машина поломалась, что-то с рулевым приводом, жидкость вытекает. Короче, если будешь нужен, позвоню, и тогда бросай все и дуй на офис. А после обеда займешься моей «аудюшкой», отгонишь на сервис. Что с помещениями, интересные варианты есть?

— Да, есть, приеду — доложу.

Воробей с некоторых пор уделял повышенное внимание расширению технического сервиса. Как бы там ни было, но с течением времени проданная компанией техника старела, выходила из строя, нуждалась в сервисном обслуживании и ремонте, кроме того и главное — через сервисные центры под закупку комплектующих Воробей обналичивал крупные суммы по практически непрошибаемым схемам.

Мобильник, вибрируя, сползал к краю стола. Воробей посмотрел на дисплей — это звонила Анна Ивановна Беспалова.

«Вот рыбка и клюнула, — подумал он. — Все, как и задумывалось. Надеюсь, что так». Он дождался конца четвертого звонка и только потом ответил.

— Я слушаю.

Анна Ивановна молчала. Возможно, она уже отвела телефон от уха и через секунду-другую связь могла быть прервана. Тогда, конечно, жаль. Виктор Семенович перезванивать ей не будет, он подождет, когда она свяжется с ним повторно.

— Алло, я слушаю, — повторил он. — Анна Ивановна, это вы?

— Да, я, — наконец откликнулась Беспалова.

— Рад вас слышать, Анна Ивановна. Что же заставило вас набрать мой номер? — пошутил Воробей.

— Вот именно, — ее голос прозвучал как-то на необычно низких нотках, с хрипотцой. — Я хотела бы с вами встретиться.

— Конечно, всегда готов. Когда?

— Сейчас.

— Разумеется… Только… — Воробей на мгновение замешкался. — Вы знаете, у меня сейчас с машинами небольшая проблема, а не могли бы подъехать вы?

— Хорошо, буду через сорок минут.

Виктор Семенович положил телефон на стол и закурил. «Через сорок минут, — повторил про себя он. Значит, еще до разговора с ним по телефону она уже была готова к встрече, ей оставалось только вызвать такси. Она готовилась к этому столь скупому диалогу. — Ну что ж, будем в свою очередь готовиться к встрече».

Виктор Семенович оглядел свои апартаменты: Вера Павловна следила за порядком в его кабинете, все на месте, ничего лишнего, на подоконнике цветочки, стол письменный, кресло, книжный шкаф, журнальный столик. Нет, все в порядке — сдержанный, деловой стиль. Виктор Семенович встал с кресла и прошелся по комнате. Собственно, почему он переживает, слегка взволнован, почему? Почему он всегда для Беспаловой пытается сложить определенное впечатление о себе. Почему? Да пусть что хочет, то и думает. Виктор Семенович снял со спинки кресла пиджак от костюма и набросил на плечи — так, пожалуй, будет лучше, и опять поймал себя на том, что старается для Беспаловой, но пиджак не снял.

Нечаянно наткнулся взглядом на портрет на стене за креслом. Это был Беспалов. Хорошо, что он не снял его в свое время, оставил. Все же первый руководитель предприятия, его создатель, хозяин. И это правильно, старший товарищ, учитель и просто хороший человек. Да и Анне Ивановне будет приятно увидеть, что ее мужа по-прежнему любят, чтят и помнят. Кстати, хороший человек — это не профессия. Избитая фраза, но Воробью она нравилась, точная. Но как ни крути, а так должно было случиться, и дело не в Воробье — не будь его, кто-то другой подвинул бы Беспалова, это факт. Остается одно: делать свое дело, идти вперед по намеченной траектории, невзирая ни на что и ни на кого, но и в каких-то определенных рамках, разумеется.

Воробей вызвал секретаршу:

— Вера Павловна, ко мне сейчас придет посетитель, гость, приготовьте, пожалуйста, два кофе, или нет, два чая, точно не могу сказать, во всяком случае, будьте готовы приготовить или одно, или другое.

Вера Павловна удивилась:

— Я всегда готова.

— И замечательно.

Она повернулась и уже была готова выйти из кабинета, но следующая фраза, неожиданно остановила ее:

— Беспалова придет, Анна Ивановна.

— Она не пьет кофе, — не оборачиваясь, заметила секретарша.

— Вот и хорошо, тогда чай.

Анну Ивановну Воробей встретил стоя у дверей, провел ее к журнальному столику и усадил в кресло:

— Анна Ивановна, вы, как всегда, хорошо выглядите, проходите, присаживайтесь.

Виктор Семенович соврал, выглядела Анна Ивановна плохо, это бросалось в глаза, она об этом знала, и для этого были причины.

Просто удивительно, как Беспалова не оказалась в больнице. Все началось с того, что вечером не приехал Гордий. Она ему звонила периодически, но абонент был недоступен. Не приехал он и утром. Анна Ивановна не знала, что и думать, мысли приходили разные — попал в аварию, украли телефон, поломалась машина, ну, что еще могло быть. Все, что ни приходило в голову, было маловероятным: он каким угодно способом дал бы знать о своих изменившихся планах или сложившихся обстоятельствах. Уже тогда у нее зародилась тревога где-то в глубине, но определенная: что-то случилось, и, похоже, серьезное. Он ведь собирался после обеда понаблюдать за Воробьем, он звонил около пяти вечера, да, примерно в это время, сказал, что, возможно, будет колесить за Воробьем допоздна, возможно, машину оставит на стоянке у своего дома, но в любом случае еще перезвонит. Неужели в этом причина его пропажи, в этой дурацкой слежке? Да что же они, как дети. Господи, и зачем они ввязались в эту авантюру, эта встреча с Гриневой, не нужно было затевать подобное противостояние с Воробьем и еще неизвестно с кем. Вот именно, неизвестно с кем.

Анна Ивановна плохо спала всю ночь, тревога была неосознанная, смутная, щемящая сердце.

Утром у нее случился сердечный приступ — после звонка свекрови Гриневой. После такого звонка это можно было назвать — легко отделалась. Приехала «скорая», сделали укол, к обеду полегчало, но от укола ли? Ей было страшно, очень страшно. Наверное, страх мобилизовал организм, боль в сердце отступила, только конечности оставались словно онемевшими, ватными, и страх — он охватил не только разум, дух, а и все тело. Ее плоть была не ее, чужая, нет — ничья. Анна Ивановна лежала на диване, неподвижно, мертвецки бледная, глядя в потолок немигающими глазами, она казалась неживой. Юля плакала, она ничего не понимала, была напугана состоянием мамы, сидела рядом на диване, что-то говорила, объясняла, просила, уходила в другую комнату, звонила Андрею — безрезультатно, шла в кухню, там Галина Юрьевна только непонимающе разводила руками, хваталась за голову и твердила:

— Лилия Романовна, Лилия Романовна, как же это так, ребенок сиротой остался, ой беда, беда.

Страх, он сковал, опутал по рукам и ногам, навалился глыбой многотонной на грудь, перехватив дыхание, и не было от него избавления и спасения. Неужели теперь ее очередь, теперь они доберутся и до нее? Страшные люди, и люди ли вообще? А как же Юля? Неужели они пойдут на это? Что же делать, как быть, как отвести беду? Неужели все дело в этих бумажках, акциях, неужели они им так сильно нужны, чтобы убивать людей? Это понять невозможно. Нет, нужно от них избавиться. Они словно горели огнем, эти акции, обжигали все и всех, словно излучали некую черную, страшную силу. Уничтожить, избавиться от них, сжечь, развеять по ветру. Нет, нужно отдать им эти бумаги, отдать бесплатно, даром и как можно быстрее. А вдруг кому-то уже дали приказ убить ее, и остались считанные дни, часы или минуты? Ее могли застрелить, сбить машиной на улице, отравить прямо дома, удушить, — от этих мыслей было жутко, но все могло случиться, это реальность. Нужно срочно избавляться от акций, возможно, она еще успеет. Где телефон? Звонить Воробью. Нет, все же нужно успокоиться. Она позвонит Виктору Семеновичу, она отдаст ему акции, пусть они принесут ему счастье, вот только позвонит немного позже — успокоится, придет в себя и позвонит.