Хаммер

— Надо подумать.

— Ну ты хитер. Хорошо, скажу. Работа заключается в том, чтобы убирать ненужных, вредных для нас субъектов. Чисто по твоему профилю. Вот так, братка.

— Неожиданно, Константин Сергеевич. Теперь понял, что значит повоевать. Но ведь это было так давно и на реальной войне. Многое забыто, и время сейчас другое, не знаю, справлюсь ли?

— Это другой вопрос, ты скажи мне главное — согласен или нет?

— Да, я готов.

— Вот и молодчина. И запомни, тебя я никогда не подставлю и вытащу из любой передряги, сколько бы мне это ни стоило. Запомнил?

— Так точно.

— Тогда разбегаемся. Да, и считай, что договор мы подписали.

— Но… — Джой был в непонимании. — Это все?

— Пока достаточно, но если хочешь больше знать — скажу. Теперь мы с тобой видеться не будем и никаких контактов между нами тоже не будет. Я тебе позже позвоню, расскажу, что дальше. В первую очередь, обзаведёшься мобильным телефоном и не одним. После этого все инструкции по разработке операций будешь получать через связного, оружие тоже, деньги — тоже. У тебя кстати позывной какой был? — и посмотрел на свою машину. — «Хаммер»?

— Ну, да.

— Другой теперь будет. Короче Миша, всё потом, пока отдыхай, удели больше времени физподготовке и походи в тир, пристреляйся, восстанови подзабытое.

Через некоторое время было первое задание, потом второе и последующие. В основном «приговоренные» были из криминального мира, в чем-то провинившиеся, неудобные свидетели или как отслуживший свое материал, иногда, реже, сотрудники частных компаний, банков, крупно проворовавшиеся и явно потерявшие чувства самосохранения и своей уязвимости, или стукачи, навлекшие на свои компании большие неприятности с последующими финансовыми потерями или крахами. По сути это были люди невысоких рангов, где-то зарвавшиеся или потерявшие чувство серьезности реальной обстановки.

Были клиенты и из высших эшелонов власти. Таких было двое — кандидат в депутаты областного совета и совсем недавно, менее месяца назад, генеральный директор компании «ТехноСтар» Беспалов. К этим операциям Джой готовился особенно тщательно, и прошли они практически без помарок, да и Цап на подготовку денег не жалел — любое оружие, спецсредства, транспорт, если нужно, обширная информация на заказанных, да и вознаграждения за последние выполненные работы были несравнимо большими, чем за обычную криминальную босоту.

И все же последнее время работы становилось заметно меньше. После депутата только через семь месяцев возник заказ на устранение Беспалова.

Как бы там ни было, но Джой периодически устанавливал на крышу своей машины шашки и выезжал подработать, для соседей он был и оставался частником таксистом, и лишняя копейка на текущие расходы была тоже не помехой.

Ядовито зашипев, дверь захлопнулась, вагон электрички дернулся и медленно стал набирать скорость. Беспорядочно застучали, забарабанили колеса на стыках и стрелках железнодорожных путей, замелькали столбы, одинокие домишки хуторками, переезды, мостики через речушки и ручейки, местами зарябили распаханные участи земли между железной дорогой и лесополосами.

Джой стоял в тамбуре. Вагон был полупустой. По одному, по два человека сидели на скамейках друг напротив друга ничем не примечательные люди, такие же, как и он, и многие другие. Следующий вагон был такой же, как и этот, бегать по составу смысла не имело. Он раздвинул двери тамбура и прошел вовнутрь до середины, сел на свободную скамейку, отсюда хорошо просматривались оба выхода. До Киева со всеми остановками по времени было не более часа езды.

Джой не заметил, как задремал. Было жарко, но не душно, из открытых фрамуг задувал ветерок, вагон мягко покачивался, изредка где-то рядом чуть слышно переговаривались попутчики.

Когда очнулся, оставалось пути три-четыре остановки до центрального вокзала. Джой окинул взглядом вагон, пассажиров несколько прибавилось, рядом с ним сидела пожилая женщина, напротив нее тоже, но чуть моложе, похоже, они знали друг дружку, но молчали. Он отвернулся к окну. Картина практически не менялась, переезды, неказистые железнодорожные постройки, шпалы, рельсы, столбы с проводами, кусты, деревья. Джой знал, скоро должна была показаться речка и мост.

И вот замелькали перед глазами, застучали, зашумели конструкции металлического моста, и они оказались над речкой. Местами заросшие камышом берега, одинокие деревянные лодочки, как усталые за день телята, замерли у торчащих из воды столбиков на цепи. Чуть поодаль, на другом берегу, не успев закончится, опять начинался лес и тянулся, тянулся, повторяя изгибы поворотов реки, вниз по течению до самого Днепра.

Мелькнула желтая полоска песчаного пляжа, за ней должна была быть еще одна и еще. Когда-то давно эти пляжи были разнообразно и хорошо благоустроены и летом многолюдны. Он помнил, как первого мая ежегодно проводились праздничные открытия летнего сезона: громко звучала музыка из железных репродукторов, был и Нептун, и русалки, устраивались конкурсы, поднимали гири силачи, перетягивали канат, и многое другое, бойко работали торговые павильоны, за столиками гулял народ, и к вечеру уже вовсю купались в еще холодной воде разогретые горячительными напитками смельчаки.

А там дальше, уже на Днепре, на одном из таких же, подобном пляже, он хорошо помнил, как выбросил в воду тяжелые металлические болты и свою рубашку, испачканную кровью, после нападения на дядю Колю. Интересно, где этот дядя Коля сейчас? Жив ли?

Почему так много грязного, отвратительного, неприятного, обидного до горечи было связано именно с детством, казалось бы, с чистым, светлым и беззаботным детством. И кто они, те действительно счастливые маленькие человечки, объедавшиеся мороженым, не в пример ему, шоколадными конфетами, лимонадом и шипучей газировкой с двойным, а то и тройным сиропом. Были ли они действительно на белом свете? Наверное, да. Именно они сегодня и сидят в просторных, чистых кабинетах с хорошей мебелью и кондиционерами, мудро руководят людьми, управляют городами, страной, именно они сегодня отдыхают по заграницам и пьют уже не лимонад, а напитки куда приятнее и экзотичнее.

Но произошла в этих местах и другая история, которая началась так неожиданно, когда ему было семь лет, и так крайне брутально завершившаяся спустя пять лет, когда ему шел двенадцатый год. Джой никогда не любил вспоминать то событие, но сейчас оно само вдруг возникло и нахально вломились в его воспоминания.





Глава двадцать четвертая





Уже несвежая, сухая, местами пожухлая трава кусала, царапала голые ноги, иногда цеплялась за рваные сандалии, сковывала шаг.

Ласточки проносились на бешеной скорости над самой головой, резко взмывали вверх и так же стремительно бросались вниз, на бреющем уходя то вправо, то влево, хватая на лету жирную, неповоротливую, никчемную мошкару, совершая свои головокружительные пируэты так близко, что хорошо было слышно хлопанье их остроконечных крыльев, а многоголосое щебетанье заполняло пространство до самого леса.

Борька сказал, что если птица низко, то, значит, буря близко. Он знал это от своего старшего брата, а тот был бывалым, уже несколько раз с ребятами сверстниками спускался вниз по Днепру на резиновых надувных лодках до самого водохранилища.

Тем летом август выдался особо знойным. Уже третью неделю температура держалась за тридцать градусов.

С самого утра солнце палило безжалостно и только к вечеру несколько сникло. Бурей даже и не пахло, в воздухе застыла духота, и не единого порыва ветерка, даже легкого дуновения.

Целый день они провели у реки. Мишка нанырялся до такой степени, что глаза теперь огнем горели, были красные, как у вареного рака панцирь, и, казалось, из орбит выпирали, словно он сварочных зайчиков нахватался. Мишка знал, что это такое. Однажды возле их дома в канаве рабочие трубу ремонтировали, кто-то из пацанов старшего возраста предложил ему посмотреть, как металл плавится и сваривается. Он долго смотрел, но так ничего и не смог увидеть, свет от сварки был слишком ярким. Зато всю ночь потом Мишка не спал, ему, словно глаза песком засыпали, жгло так, что хоть на стенку карабкайся. Полегчало только к утру.

Борька бодро вышагивал впереди, иногда перепрыгивал высокие репейники, переходя на трусцу и поглядывая на товарища, поторапливал его. Им нужно было дойти до леса, но сначала пройти поросшее бурьяном поле, затем одичавший своей растительностью парк, незаметно сросшийся с лесом, и уже в лесу должно было находиться место их назначения.


Перенести на завтра это мероприятие не могло быть и речи, Борька наметил на сегодня, и теперь ничто не могло изменить его планы. Мишка с трудом поспевал за ним. Сегодня он явно перекупался, никуда идти, тем более так быстро, не хотелось, была б его воля, лучше сейчас повалялся на песчаном берегу реки, ожидая, когда солнце приблизится к горизонту и окончательно спадет жара, тогда-то и можно было бы возвращаться домой. Но с Борькой не поспоришь.

Они прошли парк и углубились в лес, немного поплутали и вернулись обратно. Борька слегка заблудился, поэтому нервничал, кружил в поисках ориентиров и наконец нашел. Оказалось, что место это было все же в парковой зоне, практически на границе с лесом. Когда-то здесь были тенистые аллеи среди деревьев и кустарника с черной ягодой, похожей на смородину, которую называли волчьей, теперь все аллеи густо заросли травой, азалиями и высокими, хлесткими дубовыми побегами. Здесь уже никто не гулял даже днем, места были труднопроходимыми и неинтересными.

Мишка легко определил, в каком направлении была река, дворец культуры, площадка с аттракционами и летняя танцплощадка. Ближе всего была танцплощадка. Примерно метрах в ста пятидесяти — двухстах.

Наиболее интересным и примечательным местом в парке, разумеется, была танцплощадка. В выходные дни летом с девяти и до одиннадцати вечера здесь проводились танцы.

Пацаны, шкеты, такие же, как Борька и Мишка, оставались за высоким забором из металлической сетки, сквозь которую хорошо были видны танцующие пары, а на возвышении под ракушкой музыканты районного ВИА били по струнам гитар, подпрыгивая и бодая воздух своими косматыми головами. Музыка звучала, гремела, повизгивала ионикой. Под барабанное уханье она проникала вовнутрь организма и как бы изнутри поднимала настроение, было ощущение некой эйфории, одержимости и праздника. Они слонялись стаей вокруг забора, стреляли у зевак сигареты и мелочь, вели себя легко и непринужденно, мало кого боялись, потому что были местными ребятами и было их много.

Когда танцы заканчивались, молодежь парами разбредалась по парку, рассредоточиваясь по лавочкам, как правило, на одну скамейку садилась одна пара. Они незаметно подкрадывались сзади, это было непросто — бесшумно подобраться, как можно ближе, и наблюдали, как влюбленные обнимались и целовались, хотя в темноте толком-то и ничего видно не было.

А вот утром как можно раньше нужно было прибежать в парк и пошарить под лавками, там могли их ждать сюрпризы — деньги монетками, сигареты, зажигалки. А если крупно повезет, то можно было наткнуться на кошелек или часы.

Борька раздвинул руками высокие кусты, чертыхаясь и ойкая, видимо, оцарапавшись о сухую торчащую ветку, протиснулся вовнутрь и исчез за густой зеленью.

— Ну как? — спросил он. — Меня не видно?

Мишка походил рядом, позаглядывал с разных сторон:

— Так не видно, но если ветки раздвинуть…

— Ты зайди с другой стороны, там еще гуще.

Куст вырос странной, но определенной формы, кольцом, в диаметре порядка пяти метров. Только в одном месте был узкий, неприметный проход к середине кольца. Мишка пробрался туда. Небольшая уютная полянка с мягким, густым травяным покровом, а окружающие кусты высотой в человеческий рост полностью укрывали пришельца.

— А тут классно, поляна такая.

— Я знаю, — согласился Борька, — ты посмотри лучше, меня видно?

— Не, не видно.

— Я же говорил. Давай, забирайся ко мне. Только с другой стороны.

Мишка вернулся обратно, раздвинул кусты в том месте, где исчез Борька, и, протиснувшись сквозь ветки, оказался неожиданно в довольно просторном, своеобразном зеленом туннеле.

— Ух ты… — восторженно протянул он. — Зашибись.

— А ты не верил.

— Да, классный штаб будет.

Внутри куста было пустое пространство по всей длине и высотой почти что в полный рост.

— Здесь рыть будем, — убедительно кивнул Борька на землю под ногами.

— Подземный?

— Ага. Выкопаем подземный штаб, и люк в земле будет закрываться, потайной штаб получится. Наберем команду и будем здесь собираться. Я буду командором, ты моим заместителем. Хочешь?

— Хочу. А что делать будем?

— Потом решим, главное — штаб.

— Да, зашибись, — согласился Мишка.

Борька сидел на земле. Он ощущал себя командором, один подчиненный уже имелся. Похлопал себя по животу и достал из-за пазухи пачку «Родопи» и спички.

— Видал, «Родопи» называются.

— С фильтром?

— Угу.

— А правда с фильтром не вредные?

— Не вредные, я сам смотрел, если сигарету выкурить, а потом фильтр разорвать, там внутри черное будет, яд, который через фильтр и не проходит. Будешь?

Мишка отрицательно покачал головой. Один раз он уже пробовал, много набрал дыма и вдохнул, долго потом кашлял и слезы размазывал по лицу.

Борька закурил, совсем как взрослый, затянулся и выпустил дым. По-настоящему он курил уже полгода, Мишка это знал, но сам воздерживался, несмотря на подстрекание товарища.

— Я и кольца могу. Не всегда, правда, получается. Сейчас попробую.

Он старательно сложил губы трубочкой и вытолкнул дым, кольцо не получилось.