Хаммер

Андрей достал блокнот. Все телефоны сотрудников были у него аккуратно записаны — домашние, мобильные, мобильные жен и даже детей. Так требовал Беспалов и, как оказалось, правильно делал.

Гринева ответила быстро.

— Лилия Романовна, это Гордий, здравствуйте.

— Андрюша? Вот уж действительно не ожидала, — это было неожиданно, и Гринева искренне обрадовалась. Как человек Андрей Гордий ей нравился. — Ну, рассказывай, где ты, как ты. Пропал после похорон… и не слышно о тебе. Заехал бы когда, рассказал, какие там новости. Слышала, ты ушел из фирмы? Или Воробей попросил?

— Да нет, я сам. Не желаю с ним работать.

— Это неудивительно. А где сейчас?

— У Беспаловой, пока на хозяйстве, помогаю по мелочам. Вот Юльку сейчас жду с занятий в институте. Одним словом, медленно пропадаем.

— Да, Андрей, я понимаю тебя, последнее время все очень быстро и сильно изменилось. И этому есть причины, вот только докопаться до них нелегко. Я много думаю над этим, и просто не верится, неужели все это так и сойдет с рук негодяям?

— Все возможно. Время сейчас нехорошее, скажем так, не наше время. Вся мразь наружу повылазила и творит, что хочет. Меня это тоже беспокоит, и звоню вам вот почему…

— Да, Андрюша.

— Скажите, не обращался ли к вам Воробей с просьбой выкупить вашу долю акций предприятия?

— Нет, а что?

— Сегодня он встречался с Беспаловой.

— И что?

— Предложил ей продать ему свой актив. В каком количестве, не знаю. Если ваши акции его не интересуют, значит, у Беспаловой хотят забрать все.

— Так, — Гринева на секунду задумалась. — Это их очередной ход. Возможно, это только сегодня мои акции их не интересуют, а завтра вдруг понадобятся. Скорее всего, так и будет. Что вообще происходит, Андрей, можешь объяснить?

— У меня пока только догадки, во многом еще нужно разобраться. Ваша помощь тоже нужна. Вы могли бы подъехать к Беспаловой, сегодня уже не получится, может быть, завтра?

— Конечно.

— Тогда я поговорю с Анной Ивановной и сообщу вам.

— Хорошо, позвони обязательно. И пусть пока ничего не предпринимает, не торопится с принятием решения, я постараюсь завтра навести справки. Привет ей.

— Спасибо, до встречи.

Юля прибежала с подругой. Сначала заехали в торговый комплекс, где, как обычно, народ часами слонялся не столько ради покупок, сколько ради просто провести время, затем в химчистку — Анна Ивановна просила забрать некоторые вещи, после чего завезли подружку и только потом домой.

Все собрались в столовой, и, несмотря на то, что Юля кушала, а Галина Юрьевна обслуживала ее, Анна Ивановна открыла семейное собрание, она ведь считала всех их членами своей семьи.

— Позвольте начать наше совещание. Не один год мы знаем друг друга. Многое за это время было, и хорошее, и не очень, но всегда мы находили способы понять один другого, найти пути решения возникших проблем. Как вы знаете, сейчас ситуация круто изменилась. Нет среди нас Евгения Петровича, нет контроля над деятельностью «ТехноСтар», нет постоянных и полноценных доходов, и теперь очередная неприятность: мне предлагают расстаться с акциями предприятия. Что делать, я пока не решила, хочу услышать ваше мнение или совет. Вы понимаете, если я потеряю акции, то и предприятие, соответственно, тоже, и тогда, не имея никаких доходов, вынуждена буду что-то предпринимать. Скорее всего, этот дом будет продан, а мы с Юлей переберемся в нашу квартиру. Вам, к сожалению, придется искать другое рабочее место. Вот такая перспектива вырисовывается в недалеком нашем будущем. Григорий Степанович, если можно, ваше мнение.

Садовник вздохнул, некоторое время подумал, окинул всех присутствующих взглядом:

— Плохо, что так все складывается. Не нам решать подобное. Мнение я, конечно, имею, но это только мнение. Конечно, терять работу с Галиной Юрьевной мы бы не хотели, но если по справедливости, то не о нас думать нужно. Анна Ивановна, если им понадобились ваши акции, то они их вырвут, любой ценой. Если сегодня вы еще можете получить за них деньги, то через некоторое время просто заберут даром, и не дай бог, а то ведь еще и сами пострадаете. Мое мнение — продавать.

— Галина Юрьевна, что скажете вы?

Женщина не стала глубоко вникать и много рассуждать:

— Я как муж. Лучше продать от греха подальше.

— Юля, доченька, а ты как думаешь?

Девушка перестала жевать, оказывается, ее мнение тоже было интересно окружающим, но она мало что в этом понимала:

— Я не знаю, — нерешительно протянула она. — Как лучше, так и нужно поступить. Если честно, то я не очень в этом разбираюсь.

— Андрюша, теперь твое слово, — Анна Ивановна посмотрела на Гордия так, как будто с надеждой, словно от его мнения или совета что-то могло зависеть. Она понимала: все уже решено совсем в другом месте и другими людьми, и будет так, как они определили. Очень неприятно было ощущать, что ты никто, маленький никчемный человечишка, у которого каким-то образом случайно оказался огромный лакомый кусок. И кто-то уже распоряжался этим пирогом, кроил, дарил, может, продавал, совершенно не обращая внимания на его законного владельца.

Андрей сидел в своем кресле перед телевизором, машинально глянул в окно, «камри» была на месте. Он внимательно всех выслушал и готов был высказать свое мнение. С точки зрения здравого смысла, садовник был прав, подвергать Анну Ивановну с Юлей реальным опасностям было неправильно, но побороться хотелось, тем более было за что. Да, Гордий был боец. И даже не в том смысле, что с детства занимался спортом, различными видами рукопашных единоборств, был силен и ловок, но еще и по складу характера принадлежал к числу стойких упрямцев, способных достойно постоять за свое.

— Я сегодня разговаривал с Гриневой.

Анна Ивановна удивилась:

— Ты встречался с Лилей?


— Только по телефону.

— И что она?

— Ей подобных предложений не поступало, все ее акции при ней.

— И что это значит?

Анна Ивановна была удивлена, что-то явно не вязалось. Почему Воробей и его компания заинтересовались только ее бумагами, и почему она не догадалась сама связаться с Гриневой? Может, и хорошо, что Гордий вспомнил о Лилии Романовне.

— О чем вы договорились?

— Завтра она постарается по возможности максимально продуктивно разобраться с этим вопросом и будет готова с вами встретиться.

— Я с ней сама свяжусь. Спасибо, Андрей, молодец, что догадался. И все же что ты об этом думаешь?

Гордий опять посмотрел в окно:

— Нельзя торопиться с принятием решения. А по сути, я против того, чтобы отдавать Воробью акции, никакого к ним отношения он не имеет. Я до сих пор не могу понять, как ему удалось стать заместителем Беспалова, почему Евгений Петрович назначил именно его? Вот с того самого момента и начинаются загадки, вы так не считаете?

— Я не думала об этом, но, возможно, ты и прав. И потом, я ведь не просто так отдаю или дарю акции, я их продаю, это не одно и то же.

— Я не спрашиваю, сколько предложил вам Воробей, думаю, для безбедного существования будет достаточно, но вопрос все же задам. Знаете ли вы, Анна Ивановна, во сколько оценивается ваше предприятие?

Беспалова промолчала, этого она не знала, была далека от менеджмента, а тем более управления финансовыми потоками предприятия.

— К сожалению, но я тоже не знаю. А знать нужно, как минимум, если продавать акции.

— Конечно, ты прав, Андрей, но рассуди реально. Нужно провести полный аудит, ревизию, оценку всего движимого и недвижимого имущества. Представляешь, сколько это потребует времени и средств. Воробей прекрасно понимает, что с подобной задачей я не справлюсь. Не разбираюсь как следует в этих вопросах, не мой это уровень.

Андрей согласно кивнул. Что на это сказать, он не знал. Все всё прекрасно понимали, правильно рассуждали, но не более того.

— Предлагаю перенести разговор на завтра, послушаем еще Гриневу, может, тогда и придем к какому-то мнению, — Андрей встал с кресла. Сегодня склонить Анну Ивановну на свою сторону ему не удалось, небольшая надежда оставалась на завтра.





Глава двадцать первая





Поселок от города был достаточно далеко, километров сорок точно. Навигатор то работал, то не работал, потом замер окончательно, и это оказалось достаточно ощутимым неудобством.

Лилию Романовну все называли Гриневой, по фамилии мужа. На самом деле после замужества она оставила себе свою девичью фамилию, поэтому по документам была Горижираева, но это только по документам.

По отцовской линии в ее жилах текла кавказская кровь, а поскольку в их семье она была единственным ребенком, а отец очень болезненно переживал возможную потерю фамилии по его линии, по собственной инициативе она осталась Горижираевой. Но это по документам, на самом деле все ее знали как Гриневу и обращались только так.

Поскольку навигатор отказывался выполнять свои обязанности, Лилии Романовне приходилось останавливаться и спрашивать у случайных встречных, правильно ли она едет на Валокумово. «Если на Межегорье, то прямо, а на Валокумово направо, а там опять спросить». Вот и приходилось останавливаться еще несколько раз, пока наконец не въехала она в поселок под таким красивым и звучным названием — Валокумово.

Название красивое, а городок как городок, здания в основном одноэтажные, несколько двухэтажных, старой постройки, бледно-желтого цвета. Аккуратные тротуары, обрамленные свежевыбеленными бордюрами и стволами старинных тополей, словно пунктирные линии, делили городок на несколько идеально правильных частей, а свежераскрашенные пешеходные переходы в красные и белые цвета прямоугольников, один у школы, а второй у детского сада, выглядели несколько аляповато для скромной дорожно-транспортной системы городка. Вот такое оно и было, это Валокумово.

Детсад номер три оказался за одним из только что упомянутым перекрестков ближе к окраине поселка.

Лилия Романовна проехала сквозь металлические ворота, распахнутые настежь, недавно освеженные и еще пахнущие краской, объехала здание детсада вокруг и остановилась у парадного входа рядом с двумя недорогими иномарками. Одна из них была «опель вектра» красного цвета. Увидев ее, Гринева окончательно успокоилась — это была машина Бородина Максима Юрьевича. Она вошла в помещение, безусловно, когда-то наполненное детскими голосами, смехом, криками и плачем тоже, а теперь только полумрачной тишиной да редким скрипом полов под ногами случайного посетителя. Повернула наугад направо и прошла до конца длинного коридора, пока не уперлась в обклеенную пленкой под рисунок свежей доски дверь. После солнечного света почти на ощупь отыскала дверную ручку и, потянув к себе, оказалась в крохотной комнатушке, в которой, удивительно как, помещались четыре письменных стола, заставленных компьютерами, принтерами, факсами и прочим прогрессивным оборудованием. Со всей этой техникой, похоже, уверенно справлялись две девушки, больше в комнате никого не было.

— Здравствуйте. Это редакция газеты «Остов»? — с некоторой тенью сомнения спросила Гринева.

Девушки на мгновение одновременно замерли и затем испуганно посмотрели друг на дружку.

— А вы кто? — немного оправившись, спросила одна.

— Вы к кому? — в свою очередь другая.

— Я к Максиму Юрьевичу, а зовут меня Лилия Романовна.

Встали и вышли из-за столов одновременно обе:

— Одну минуту, — сказала та, у которой ноги были длиннее, и исчезла за одной из двух дверей на противоположной от входа стене, другая при этом продолжала пристально изучать Лилию Романовну.

Гриневой стало неприятно столь откровенное, нездоровое любопытство к своей персоне, а может, внешнему виду, и она поинтересовалась:

— Что-то не так?