Гробница Крокодила
Часть 23 из 40 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Они ничего не скажут.
– Под пытками и не такое выдашь.
Пирра дернулась, будто Гилас всадил в нее нож. Мальчик тут же почувствовал себя виноватым: угораздило же его лишний раз огорчить Пирру! А еще он разозлился на Воронов: от них одни несчастья! Но предаваться чувствам нет времени.
– Пока кинжал существует, Воронов не одолеть! Ты же не хочешь всю жизнь дрожать от страха?
Но Пирра только съежилась и принялась раскачиваться взад-вперед.
– Пирра, я тебя не узнаю! Горевать будешь потом…
– Что ты знаешь о горе?
Гилас вздрогнул:
– Две луны назад я узнал, что моя мать умерла.
– Моя тоже.
– Ты ее ненавидела!
– А ты своей даже не знал!
Гилас и Пирра умолкли. Они сами от себя такого не ожидали. Оба поняли, что зашли слишком далеко.
– От ссор никакого толку, – заметил Гилас. – Нам надо…
Но договорить мальчик не успел. Между деревьев замелькали огни факелов, и вдруг в бухточку хлынула целая толпа: земледельцы из ближайших деревень собирались плыть на хеб.
К ужасу Гиласа, Пирра поспешила за ними.
– Ты куда? – прошипел он.
– Никто нас не заметит! Гилас, я должна видеть место, где умер Усерреф. Понимаешь? Должна!
Так они оказались на хебе, и как Гилас ни пытался добраться до пристани, толпа несла его в другую сторону, к Храму, возвышавшемуся над Па-Собек.
Мощные стены сверкают яркими синими зигзагами и красно-желтыми полосками. Колонны с капителями в форме огромных цветов папируса будто охраняют массивные ворота с медными заклепками. Итинеб сказал, что за ними скрывается тайный мир, где правит целая армия жрецов, а под их началом трудятся прачки, садовники, изготовители благовоний и париков, мясники, ткачи и люди, которые разводят крокодилов на священном озере.
Вдруг ворота распахнулись, и под приветственный рев толпы из них вышли жрецы с бритыми головами. Они играли на серебряных флейтах и трещотках из слоновой кости, вырезанных в форме изящных ладоней. За ними, покачиваясь, брели другие жрецы: они тащили колонны высотой в человеческий рост, сплошь обвитые цветами. Тут и фиолетовый паслен, и лотосы, голубые и белые, и зеленый папирус. Вслед за этими жрецами показались новые. На плечах они несли платформу из позолоченного дерева. На нее водрузили известняковую плиту, обвитую гирляндами из ивы. На этом постаменте возлежал сверкающий крокодил из зеленого камня. Вот он, Собек: Тот, Кто Управляет Разливами Реки.
На боге-крокодиле одеяние из белого льна, расшитого бирюзой и ляписом, а на шее у него золотой воротник. Над бородавчатым лбом красуется плюмаж из страусиных перьев, выкрашенных в зеленый. Широкий мускулистый хвост свешивается с края постамента, а когти крепко вцепились в его края. Такое чувство, будто Собек вот-вот сползет с него прямо на головы людей.
Собравшиеся один за другим вставали на колени. Гилас оказался у всех на виду. Только этого не хватало! Мальчик попятился и врезался в водоноса. Тот недовольно зыркнул на Гиласа.
Мальчик укрылся за пьедесталом одного из базальтовых соколов. А Пирры все не видно.
Вслед за богом-крокодилом вынесли новые колонны, увитые цветами. Процессию окутывали голубые облака дыма от благовоний. А потом Гилас увидел позолоченный паланкин с ручками-шестами.
Его несут рабы, такие же черные, как Кем. С паланкина свешиваются роскошные полотнища крашеного льна. Ткань подметает землю. А в тени алого навеса сидит толстый египтянин: воротник сверкает драгоценными камнями, волосы парика уложены в сложную прическу из косичек. Постукивая по своим нескольким подбородкам мухобойкой из черного дерева, он обводит взглядом толпу.
– Керашер, – вполголоса произнес кто-то из зрителей.
У Гиласа замерло сердце. Небетку говорил, что по приказанию Перао Воронам помогает искать кинжал некий Керашер. А если он здесь, то и они тоже.
Между тем вынесли еще один паланкин. В нем сидит хорошенькая девочка. Кто это – дочь Керашера? Сестра? В ее темные волосы вплетены фиолетовые перья камышницы. Она потихоньку бранит другую девочку, маленькую. На ребенке нет ничего, кроме венка из маков. Малышка явно скучает. Вдруг она выпрыгнула из паланкина и скрылась в толпе.
В этот момент Гилас заметил на противоположной стороне Пирру. Девочка его не видела – она глядела в другую сторону.
Окликнуть Пирру Гилас не рискнул. Высунувшись из-за пьедестала, он энергично замахал рукой. Но в этот момент земля вдруг дрогнула. Гиласа замутило, перед глазами вспыхнули огни, а в висок воткнулся пылающий палец.
Звуки флейт и трещоток слились в один глухой гул. Чувства мальчика обострились. Он слышал, как по спине водоноса стекает капля пота и как клацают жвалы жука, грызущего гирлянду из лотосов. А потом все вокруг залил нестерпимо яркий свет, и Собек на позолоченной платформе повернул голову из зеленого камня и устремил на мальчика злобный взгляд.
Гилас вскрикнул. Ему на лицо упала тень. Мальчик поднял взгляд. Огромный сокол опустил базальтовую голову и теперь взирал на мальчика сверху вниз. Гилас бросился бежать и врезался в водоноса. Тот обернулся, но вместо человеческих глаз на Гиласа уставились свирепые желтые глаза павиана.
Не разбирая дороги, мальчик пробирался через толпу.
Наконец он очутился у входа в переулок между высокими домами. Возле горы щебня сидела обнаженная малышка – та самая, которая выпрыгнула из паланкина хорошенькой девочки. Держа в руке пучок из подобранных с земли перьев, малышка что-то мурлыкала себе под нос.
Дыхание девочки пахло чесноком. Тут Гилас уловил тишайшее шуршание змеиной чешуи. Из кучи щебня выползал ядовитый гад. Гилас тут же сообразил, что сейчас случится. Выхватив нож, мальчик метнул его. Малышка вскинула голову. Гилас подхватил ее на руки. Малышка закричала и принялась вырываться. В этот момент паланкин хорошенькой девочки проносили мимо входа в переулок. Та повернула голову, и ее темные глаза потрясенно округлились. Девочка увидела, как ее сестренка вырывается из рук незнакомого мальчика, а на земле бьется пронзенная ножом змея.
Пирра тоже заметила Гиласа и стала проталкиваться к нему.
Поставив ребенка на землю, Гилас добил змею, выпрямился и замер. Теламон!
Внуку Короноса отвели отдельный паланкин. Его несли чуть позади паланкина девочки.
Лица Теламона не видно, но Гилас сразу узнал бывшего друга. За бесконечно долгую секунду он разглядел и красную льняную тунику, и темные косы воина с крошечными глиняными дисками на концах. На запястье Теламона висит печать из яшмы, а рядом с ней маленький аметистовый сокол, раньше принадлежавший Пирре.
Теламон сидит к Гиласу спиной, положив руку на колено и озирая толпу. Он же вот-вот заметит Пирру!
Гилас замахал рукой.
– Пригнись! Пригнись! – твердил он, жестами показывая, что она должна сделать.
Пирра уставилась на него в недоумении. «Что-что?»
А взгляд Теламона приближался к ней.
Вдруг толпа подалась вперед, и Пирра скрылась среди поднятых рук. С оживленными криками люди тянулись к Эхо: та села на базальтовую голову бога-сокола. Птица сокол на статуе Херу! Накануне Разлива трудно представить предзнаменование благоприятнее.
«Спасибо, Эхо!» – мысленно поблагодарил соколиху мальчик. К его облегчению, Пирра сама сообразила, какая опасность ей угрожает, и растворилась в толпе.
Зато теперь толпа у входа в переулок поредела, и на виду оказался Гилас. Теламон повернулся в его сторону. Гилас завертелся на месте. Где спрятаться?
– Сюда! Сюда! – прошептал голос совсем рядом.
Хорошенькая девочка в паланкине указывала вниз.
Тут Пирра добралась до Гиласа и схватила его за руку.
Еще секунда, и Теламон заметил бы обоих, но девочка отдернула полотнище, свисавшее с паланкина, и Гилас с Пиррой нырнули под него.
18
– Вот увидишь, нас заманили в ловушку, – проворчал Гилас, когда они вслепую шли вперед под паланкином.
Сверху девочка прошептала что-то на египетском.
– Она говорит – молчите, – едва слышно перевела Пирра. – Теламон рядом. Что с тобой? Ты весь побелел.
Гилас лишь махнул рукой, но на самом деле он едва не натыкался на невидимых рабов, несших паланкин. Невысокая Пирра могла выпрямиться под паланкином в полный рост, а вот Гиласу пришлось идти, неудобно согнувшись, вдобавок он до сих пор не пришел в себя после видений.
Вдруг паланкин резко повернул, а шум толпы стих. Гилас выглянул в щелку между полотнищами и уперся взглядом в стену. С другой стороны такая же стена.
Вынырнув из-под паланкина, они с Пиррой оказались в тенистом переулке между высоких домов. Впереди, в десяти шагах, люди стояли к ним спиной и следили за процессией. А позади путь к отступлению отсекали четверо крепких черных рабов.
Не прошло и секунды, как у Гиласа и Пирры отобрали ножи, а потом им связали руки за спиной. Но вместо торжествующего Теламона у входа в переулок показалась уже знакомая девочка-египтянка. Выглянув из паланкина, она что-то сказала Пирре на своем родном языке.
Ответ Пирры прозвучал вызывающе.
– Тсс!
Девочка указала на приближавшийся паланкин Теламона и с сильным акцентом произнесла на акийском:
– Я сказала Керашеру, что мне сделалось дурно, но времени у нас мало!
Их завернули в льняные полотнища, тайком уложили на повозку, потом в лодку, а после этого довольно-таки небрежно бросили на холодный камень.
Выпутавшись из кокона ткани, Гилас огляделся по сторонам. Похоже, они в конюшне, вот только таких роскошных конюшен он еще не видел. Стены из отполированного известняка покрыты росписями с колесницами и охотничьими собаками. Даже корыто в углу мраморное. С потолочных балок свисают полотнища мокрого льна. Их покачивает ветерок, влетающий внутрь через окно под потолком. Наверное, его прорубили, чтобы лошади не мучились от жары. Вот они фыркают и притопывают копытами в смежных стойлах. Пирра лежит рядом с Гиласом, вся облепленная пылью, растрепанная и ужасно сердитая. Ее руки тоже связаны за спиной.
Ни слова не говоря, они подползли друг к другу и повернулись спина к спине. Гилас попытался развязать Пирру, а она – его. Но эта задача оказалась им не под силу. Веревки плотно стягивали локти и запястья, и пальцы у обоих онемели.
– Под пытками и не такое выдашь.
Пирра дернулась, будто Гилас всадил в нее нож. Мальчик тут же почувствовал себя виноватым: угораздило же его лишний раз огорчить Пирру! А еще он разозлился на Воронов: от них одни несчастья! Но предаваться чувствам нет времени.
– Пока кинжал существует, Воронов не одолеть! Ты же не хочешь всю жизнь дрожать от страха?
Но Пирра только съежилась и принялась раскачиваться взад-вперед.
– Пирра, я тебя не узнаю! Горевать будешь потом…
– Что ты знаешь о горе?
Гилас вздрогнул:
– Две луны назад я узнал, что моя мать умерла.
– Моя тоже.
– Ты ее ненавидела!
– А ты своей даже не знал!
Гилас и Пирра умолкли. Они сами от себя такого не ожидали. Оба поняли, что зашли слишком далеко.
– От ссор никакого толку, – заметил Гилас. – Нам надо…
Но договорить мальчик не успел. Между деревьев замелькали огни факелов, и вдруг в бухточку хлынула целая толпа: земледельцы из ближайших деревень собирались плыть на хеб.
К ужасу Гиласа, Пирра поспешила за ними.
– Ты куда? – прошипел он.
– Никто нас не заметит! Гилас, я должна видеть место, где умер Усерреф. Понимаешь? Должна!
Так они оказались на хебе, и как Гилас ни пытался добраться до пристани, толпа несла его в другую сторону, к Храму, возвышавшемуся над Па-Собек.
Мощные стены сверкают яркими синими зигзагами и красно-желтыми полосками. Колонны с капителями в форме огромных цветов папируса будто охраняют массивные ворота с медными заклепками. Итинеб сказал, что за ними скрывается тайный мир, где правит целая армия жрецов, а под их началом трудятся прачки, садовники, изготовители благовоний и париков, мясники, ткачи и люди, которые разводят крокодилов на священном озере.
Вдруг ворота распахнулись, и под приветственный рев толпы из них вышли жрецы с бритыми головами. Они играли на серебряных флейтах и трещотках из слоновой кости, вырезанных в форме изящных ладоней. За ними, покачиваясь, брели другие жрецы: они тащили колонны высотой в человеческий рост, сплошь обвитые цветами. Тут и фиолетовый паслен, и лотосы, голубые и белые, и зеленый папирус. Вслед за этими жрецами показались новые. На плечах они несли платформу из позолоченного дерева. На нее водрузили известняковую плиту, обвитую гирляндами из ивы. На этом постаменте возлежал сверкающий крокодил из зеленого камня. Вот он, Собек: Тот, Кто Управляет Разливами Реки.
На боге-крокодиле одеяние из белого льна, расшитого бирюзой и ляписом, а на шее у него золотой воротник. Над бородавчатым лбом красуется плюмаж из страусиных перьев, выкрашенных в зеленый. Широкий мускулистый хвост свешивается с края постамента, а когти крепко вцепились в его края. Такое чувство, будто Собек вот-вот сползет с него прямо на головы людей.
Собравшиеся один за другим вставали на колени. Гилас оказался у всех на виду. Только этого не хватало! Мальчик попятился и врезался в водоноса. Тот недовольно зыркнул на Гиласа.
Мальчик укрылся за пьедесталом одного из базальтовых соколов. А Пирры все не видно.
Вслед за богом-крокодилом вынесли новые колонны, увитые цветами. Процессию окутывали голубые облака дыма от благовоний. А потом Гилас увидел позолоченный паланкин с ручками-шестами.
Его несут рабы, такие же черные, как Кем. С паланкина свешиваются роскошные полотнища крашеного льна. Ткань подметает землю. А в тени алого навеса сидит толстый египтянин: воротник сверкает драгоценными камнями, волосы парика уложены в сложную прическу из косичек. Постукивая по своим нескольким подбородкам мухобойкой из черного дерева, он обводит взглядом толпу.
– Керашер, – вполголоса произнес кто-то из зрителей.
У Гиласа замерло сердце. Небетку говорил, что по приказанию Перао Воронам помогает искать кинжал некий Керашер. А если он здесь, то и они тоже.
Между тем вынесли еще один паланкин. В нем сидит хорошенькая девочка. Кто это – дочь Керашера? Сестра? В ее темные волосы вплетены фиолетовые перья камышницы. Она потихоньку бранит другую девочку, маленькую. На ребенке нет ничего, кроме венка из маков. Малышка явно скучает. Вдруг она выпрыгнула из паланкина и скрылась в толпе.
В этот момент Гилас заметил на противоположной стороне Пирру. Девочка его не видела – она глядела в другую сторону.
Окликнуть Пирру Гилас не рискнул. Высунувшись из-за пьедестала, он энергично замахал рукой. Но в этот момент земля вдруг дрогнула. Гиласа замутило, перед глазами вспыхнули огни, а в висок воткнулся пылающий палец.
Звуки флейт и трещоток слились в один глухой гул. Чувства мальчика обострились. Он слышал, как по спине водоноса стекает капля пота и как клацают жвалы жука, грызущего гирлянду из лотосов. А потом все вокруг залил нестерпимо яркий свет, и Собек на позолоченной платформе повернул голову из зеленого камня и устремил на мальчика злобный взгляд.
Гилас вскрикнул. Ему на лицо упала тень. Мальчик поднял взгляд. Огромный сокол опустил базальтовую голову и теперь взирал на мальчика сверху вниз. Гилас бросился бежать и врезался в водоноса. Тот обернулся, но вместо человеческих глаз на Гиласа уставились свирепые желтые глаза павиана.
Не разбирая дороги, мальчик пробирался через толпу.
Наконец он очутился у входа в переулок между высокими домами. Возле горы щебня сидела обнаженная малышка – та самая, которая выпрыгнула из паланкина хорошенькой девочки. Держа в руке пучок из подобранных с земли перьев, малышка что-то мурлыкала себе под нос.
Дыхание девочки пахло чесноком. Тут Гилас уловил тишайшее шуршание змеиной чешуи. Из кучи щебня выползал ядовитый гад. Гилас тут же сообразил, что сейчас случится. Выхватив нож, мальчик метнул его. Малышка вскинула голову. Гилас подхватил ее на руки. Малышка закричала и принялась вырываться. В этот момент паланкин хорошенькой девочки проносили мимо входа в переулок. Та повернула голову, и ее темные глаза потрясенно округлились. Девочка увидела, как ее сестренка вырывается из рук незнакомого мальчика, а на земле бьется пронзенная ножом змея.
Пирра тоже заметила Гиласа и стала проталкиваться к нему.
Поставив ребенка на землю, Гилас добил змею, выпрямился и замер. Теламон!
Внуку Короноса отвели отдельный паланкин. Его несли чуть позади паланкина девочки.
Лица Теламона не видно, но Гилас сразу узнал бывшего друга. За бесконечно долгую секунду он разглядел и красную льняную тунику, и темные косы воина с крошечными глиняными дисками на концах. На запястье Теламона висит печать из яшмы, а рядом с ней маленький аметистовый сокол, раньше принадлежавший Пирре.
Теламон сидит к Гиласу спиной, положив руку на колено и озирая толпу. Он же вот-вот заметит Пирру!
Гилас замахал рукой.
– Пригнись! Пригнись! – твердил он, жестами показывая, что она должна сделать.
Пирра уставилась на него в недоумении. «Что-что?»
А взгляд Теламона приближался к ней.
Вдруг толпа подалась вперед, и Пирра скрылась среди поднятых рук. С оживленными криками люди тянулись к Эхо: та села на базальтовую голову бога-сокола. Птица сокол на статуе Херу! Накануне Разлива трудно представить предзнаменование благоприятнее.
«Спасибо, Эхо!» – мысленно поблагодарил соколиху мальчик. К его облегчению, Пирра сама сообразила, какая опасность ей угрожает, и растворилась в толпе.
Зато теперь толпа у входа в переулок поредела, и на виду оказался Гилас. Теламон повернулся в его сторону. Гилас завертелся на месте. Где спрятаться?
– Сюда! Сюда! – прошептал голос совсем рядом.
Хорошенькая девочка в паланкине указывала вниз.
Тут Пирра добралась до Гиласа и схватила его за руку.
Еще секунда, и Теламон заметил бы обоих, но девочка отдернула полотнище, свисавшее с паланкина, и Гилас с Пиррой нырнули под него.
18
– Вот увидишь, нас заманили в ловушку, – проворчал Гилас, когда они вслепую шли вперед под паланкином.
Сверху девочка прошептала что-то на египетском.
– Она говорит – молчите, – едва слышно перевела Пирра. – Теламон рядом. Что с тобой? Ты весь побелел.
Гилас лишь махнул рукой, но на самом деле он едва не натыкался на невидимых рабов, несших паланкин. Невысокая Пирра могла выпрямиться под паланкином в полный рост, а вот Гиласу пришлось идти, неудобно согнувшись, вдобавок он до сих пор не пришел в себя после видений.
Вдруг паланкин резко повернул, а шум толпы стих. Гилас выглянул в щелку между полотнищами и уперся взглядом в стену. С другой стороны такая же стена.
Вынырнув из-под паланкина, они с Пиррой оказались в тенистом переулке между высоких домов. Впереди, в десяти шагах, люди стояли к ним спиной и следили за процессией. А позади путь к отступлению отсекали четверо крепких черных рабов.
Не прошло и секунды, как у Гиласа и Пирры отобрали ножи, а потом им связали руки за спиной. Но вместо торжествующего Теламона у входа в переулок показалась уже знакомая девочка-египтянка. Выглянув из паланкина, она что-то сказала Пирре на своем родном языке.
Ответ Пирры прозвучал вызывающе.
– Тсс!
Девочка указала на приближавшийся паланкин Теламона и с сильным акцентом произнесла на акийском:
– Я сказала Керашеру, что мне сделалось дурно, но времени у нас мало!
Их завернули в льняные полотнища, тайком уложили на повозку, потом в лодку, а после этого довольно-таки небрежно бросили на холодный камень.
Выпутавшись из кокона ткани, Гилас огляделся по сторонам. Похоже, они в конюшне, вот только таких роскошных конюшен он еще не видел. Стены из отполированного известняка покрыты росписями с колесницами и охотничьими собаками. Даже корыто в углу мраморное. С потолочных балок свисают полотнища мокрого льна. Их покачивает ветерок, влетающий внутрь через окно под потолком. Наверное, его прорубили, чтобы лошади не мучились от жары. Вот они фыркают и притопывают копытами в смежных стойлах. Пирра лежит рядом с Гиласом, вся облепленная пылью, растрепанная и ужасно сердитая. Ее руки тоже связаны за спиной.
Ни слова не говоря, они подползли друг к другу и повернулись спина к спине. Гилас попытался развязать Пирру, а она – его. Но эта задача оказалась им не под силу. Веревки плотно стягивали локти и запястья, и пальцы у обоих онемели.