Гортензия в огне

– Поясни скорее. Мне уже интересно, какую чушь ты там себе напридумывал.

– Как ты помнишь, я никогда не отличался более развитой, чем у Роджера, фантазией… думаю, что я проклят.

– Да не может быть!.. – скептично до самого оскорбительного уровня протянул Брайан.

Как будто это он проклял Уоррена и они оба прекрасно и давно знают за что.

– Я был с Эссой в тот самый момент, когда всё происходило. И ощущал что-то из области того, чем славятся пепелище Лифорда и дворец Санктуариев.

– Что-то? Но проклят именно ты?

– Санктуарий. То есть я, как Санктуарий. Помнишь, я рассказывал его историю? Он слишком верил и дьявол отнял у него жену и ребёнка.

– А, вспомнил. Думаешь, что эти повторяющиеся выкидыши – вариация произошедшего с Санктуарием?

– Да. Я снова говорил с Пэмфроем. На этот раз он сказал, что до того вируса с Рилкоя у неё могли быть выкидыши в таком количестве, если применить какие-нибудь сумасшедшие методы исчисления статистических данных. Но после… с этим вирусом кровь просто не может смешаться неверно или дать жизнь ребёнку хотя бы на пару недель. Так почему Эсса беременеет, но не может доносить? И скорее всего дитя вполне жизнеспособное, развивающееся нормально… Теперь он хочет изучать нас.

– Пэмфрой?

– Да. Но уверен, что он ничего не найдёт, ни одной причины, сколько бы ни копался.

– Так и скажи ему.

– Но…

– Отбросит эту мысль и займётся, наконец, моим братом вплотную.

– Думаешь, он бы не занялся, если бы мог?

– Поясни.

– Сапфир точно знает, как лечить Роджера и потому не подпускает Пэмфроя. А Пэму ужас как хочется запустить свои исследовательские щупальца в лучшего мечника и соблазнителя женщин, – Уоррен растопырил пальцы и вразнобой пошевелил ими, изображая якобы герцога Пэмфроя над Роджером. – Первым делом парень вскроет твоего брата и проверит, есть ли там вообще сердце.

Брайан рассмеялся. Талантливый лекарь тел и душ, герцог Пэмфрой, приходился Шерил родным сыном. И это он когда-то дал советы матери о том, как держать самого любвеобильного Сильверстоуна на расстоянии.

– И всё же Сапфир не слишком похож на того, кто точно знает. Я больше верю Даймонду. Он хотя бы чётко объясняет, что и как.

– А может и зря. Отец мне кое-что рассказывал о Сапфире. Конечно, он добавлял, что всё это слухи, но в одной вселенной поговаривали, что Сапфир перенёс кое-что похожее и потому теперь ваша кровь обращается серебром, волосы чёрные, а страсть нахамить и подраться отличает Сильверстоунов от крылатых и сближает с перевёртышами. Так же рассказывали, что у Сапфира внутри кусок ясновидящего-перевёртыша. Может и глаза у него тёмно-синие из-за симбиоза с врагом.

– Любопытно. А про Хайнека Вайсваррена говорили, что он пил кровь перевёртышей. Я у него спросил как-то раз. Он сказал, что чёрные волосы – редчайшее совпадение смешения крови предков. Все его родственники – с цветными волосами и глазами. Как и дети.

– Если слух про Сапфира правдив хоть сколько-нибудь, то Роджер тоже станет другим.

– Он уже стал, – негромко сказал Брайан. И действительно, вот уже три лунных периода с Роджера не сходила чернота.

– А глаза цвет не поменяли?

Брайан глянул на Уоррена и потянулся к брату. Поднял сначала одно веко, потом другое.

– Один потемнел, другой совсем чёрный, – сказал Брайан о глазах близнеца и немного помолчал, прежде чем задумчиво покачал головой и сказал: – Сапфир слишком не любит говорить о своём прошлом, тем более о молодости. Впрочем, если он поймёт, что мне не столько интересно его прошлое, сколько будущее Роджера… как думаешь, он расскажет?

– Не знаю я.

– Пойду и спрошу, пока он здесь, – и Брайан исчез за дверью.

– Потрясающее отношение. У его лучшего друга горе, между прочим, а он сбегает. А, Роджер, что скажешь?

Но Роджер молчал.

– Ты, друг, поправляйся поскорее. Леди очень переживают за тебя. И потом, если ты умрёшь, то веков через шесть называть детей Роджерами, Кардифами или Шедвардами вовсе перестанут. Эпоха Мистера Пёрышко или Приближения Весны закончится. А если выберешься, то обязательно нарвёшься на очередную феноменальную заварушку или скандальное секс-приключение, и Роджеры в империи не переведутся ещё тысячи лет.

В наступившей тишине стал слышен щебет птиц за окном.

– Ну, на этом все мои благожелательные слова тебе, придурку. И, поскольку ты, в отличие от твоего брата, мне не можешь ни нахамить, ни прервать меня, я расскажу всё ещё раз.

Заканчивая изложение проблемы в третий раз, Уоррен ощутил какое-то просветление. И как раз вернулся Брайан.

– Ну и что сказал Сапфир?

– Ничего. Разозлился и обозвал меня. Сказал, что я ничего не понимаю и не мне судить его. Короче, как всегда попутал будущее и настоящее.

– Попутал?


– У него это случается. Если сильно повезёт, то в такие моменты можно подслушать что-то интересное о будущем. Но… теперь-то ты понимаешь, почему я больше доверяю Даймонду и в принципе не против, чтобы Пэм посмотрел наличие сердца у Роджера?

– М. Так что ты думаешь о том, что я сказал?

– Чушь полнейшая.

– Я про Эссу и проклятие.

– Это не проклятие, Уоррен. Но замешан ли в этом дьявол? – Брайан поднял брови и покачал головой: – Не думаю, что могу знать это лучше тебя. Едва Роджер очнётся, я примусь молиться за ваше дитя, за тебя и Эссу. Это я могу обещать.

– Спасибо.

– Кстати, знаешь, почему один из нас обязательно должен был выжить?

– Нет. Об этом никто не говорил. Просто должен и всё.

– Один из нас обязательно должен жениться на Шерил. Это слишком важно, представляешь?

– Ого… То есть ты хочешь сказать, что если бы Роджер погиб, то тебе пришлось бы развестись с Морганой и жениться на Шерил?

– Да. Пусть даже я не представляю, каким образом взрослого мужика можно заставить сделать такое.

– Манипулируя будущим и судьбами миллиардов разумных, как же ещё? И зная тебя, святошу, могу сказать, что это могло сработать.

– От святоши слышу. Но, в таком случае я ужасно рад, что Сапфир не поведал о своём плане до защиты. Иначе я бы пылинки с Роджера сдувал, погубил наш замысел и алмазный убил бы меня, идиота.

– Но ведь… всё это значит, что Сапфир всё равно устроит брак Роджера с Шерил, не так ли?

– Да, – улыбнулся Брайан и нетерпеливым жестом взлохматил свои слегка отросшие, снова рыжие волосы. – И я наконец-то успокоюсь.

– Ты-то здесь причём? Опять твоя ревность?

– Изображения моей голой жены на каждой улице Ньона отучили меня ревновать. Но все эти десятки лет где-то на краю сознания отмечалась чернейшая тоска, вспышки грёз о Шерил и желание пасть перед ней на колени и вымолить милосердие и ласку. Роджер такой… слабак перед ней. Готов унижаться ради пары поцелуев. Правда готов!..

– Брайан… – смущённо протянул Уоррен. – Тебя обожает страстная женщина, ради покорения которой ты не сделал ровным счётом ничего. Другим не так повезло.

– Хочешь сказать, что и ты унижался, ухаживая за Эссой?

– В первый вечер на Соно-Мэйн она была беспощадна только потому, что я слишком долго пялился на её грудь. Я бы так унижен!.. просто так, даже ещё не начав ухаживать.

– Придурок, – услышали друзья хриплый голос. – Нарушил правило номер один.

– Роджер! – радостно заорал Брайан и бросился к близнецу. – Посмотри на меня!..

– Не тряси меня. Я в порядке.

– В порядке?

– Ощущение такое, будто бы меня прожевал и выплюнул сказочный великан, но ничего, я справлюсь, – медленно проговорил Роджер, не открывая глаз. – Уоррен, иди сюда. Я тут проверял, сплю я или нет, и структурировал в памяти разную информацию. Так вот, я обнаружил, что совсем не помню, как ты выглядишь. Мой лучший друг, исключая брата, а я не помню тебя.

Уоррен подошёл к постели и заглянул в глаза друга, теперь заметно разноцветных. Роджер разглядывал Уоррена так, будто впервые увидел.

– Слышал, вместе с частью лица, мне снесло часть мозга, – издалека начал Роджер. – Так вот, это отчасти объясняет, почему во мне нет никакого отклика на твой вид.

– Что ты помнишь?

– Многое. Но не всё. Почти не помню, что не так с Шерил, например. В связи с чем меня немного беспокоит тот факт, что я должен на ней жениться. Но ещё сильнее меня беспокоит то, что я совершенно не помню своих родителей. Они живы?

Брайан светло улыбнулся и бросив, что приведёт отца, немедленно сбежал.

– А что ты помнишь о Шерил? – осторожно спросил Уоррен.

– Помню её лицо, помню имена всех её родственников, помню, что когда-то мы проводили время вместе, но просто болтали о всякой ерунде, и у неё было воодушевлённое выражение лица, когда она о чём-то рассказывала. У неё красивые глаза и очень… Мы были хорошими друзьями с Шерил?

– Ты был влюблён в неё и несколько раз предлагал ей брак.

– Стало быть… у меня к ней было очень спокойное и нежное чувство, – слабо улыбнулся Роджер. – Но ты сейчас выглядишь так, будто я говорю полную чушь. Что не так с этой Шерил?

Уоррен поколебался некоторое время. Возможно, Сильверстоуны голову ему оторвут за то, что не дал Роджеру хоть сколько-нибудь отдохнуть, оставаясь в неведении относительно сердечных дел.

– На самом деле у тебя к ней было бурное, жгучее и мучительное, безответное чувство. Это было пыткой для тебя. Она избегала тебя изо всех сил.

– Чувство к этой крошке?! – так удивился Роджер, что аж приподнялся в постели, втянув, правда, воздух сквозь зубы. – К чему там испытывать подобное?! Милое создание – ничего больше.

– А… – растерялся Уоррен. – Ну, вот и славно, что ты так считаешь. Или не очень. Нет, в конце концов, хорошо.