Гортензия в огне

– …Был, да, я его помню.

– Оставайтесь здесь.

– Я с тобой, – тут же поднялся Уоррен.

– Не нужно. Я знаю, что у тебя дел по горло.

– Здесь близнецы, они помогут.

– И Роджер спит, а Брайан прямо сейчас вступил в охрану Эссы-при – это я тоже знаю, – скривился Лайт и тут же исчез, словно растворился в жемчужной дымке, сделав шаг назад.

Через восьмую свечи Даймонд положил на колени отцу его дочь. Она казалась маленькой и хрупкой, казалась совсем живой, только спящей. На её лице были грязные разводы, везде пятна засохшей глины.

– Я вызову Рэйна, чтобы нашёл виновных, – сказал Лайт очень строго.

– Виновных?

– Да, – вздохнул принц. – Я нашёл там следы троих. Я буду голосовать за то, чтобы доспешникам преподавали первичные заклинания для расследования подобных дел. Давно я не был такому свидетелем.

Заново испытывающий горе отец укачивал мёртвую дочь, прижавшись щекой к её лбу. Красивая, яркая и молодая. Белая кожа, длинные русые волосы, светло-коричневые пятнышки веснушек на носу, длинные ресницы и светлые дорожки от слёз по щекам.

Рэйн Росслей к вечеру передал преступников местным доспешникам.

Перед тем, как укладываться спать ночью, Уоррен долго смотрел на Эссу.

– Ты явно хочешь мне что-то сказать, – поняла она.

– Девушку изнасиловали и задушили.

– Ты опять о Ветреном и его пристрастиях?

– Я ни за что не позволю ему даже смотреть в твою сторону. Он покинет эту планету.

– Как ты это сделаешь?

– Ещё не знаю, но я этого добьюсь. Выживу в Три-Алле, выживу на защите и добьюсь.

– Много смелых заявлений, и одно невероятнее другого.

– У меня нет другого выхода. Я люблю тебя.

– Ты в первый раз сказал мне это так прямо, – заметила Эсса после долгого молчания.

– Скажи спасибо Роджеру за это. Он вчера очень легко признался в любви ко мне и Брайану. А его пример заразителен, ты же знаешь.

– Да, что бы он ни делал и что бы ни говорил, все стараются делать так же и говорить то же.

Она потушила свет и легла рядом. Но через некоторое время спросила, не спит ли он и села лицом к Уоррену.

– Разреши мне говорить, что люблю тебя, – внезапно попросила она. – За моими словами не будет той силы, что и за твоими, но… и часть правды тоже будет. Я люблю твоё тело и лицо, люблю твой мягкий тон и внимательность, люблю уйти и тихо вернуться, чтобы посмотреть, как ты нюхаешь свои волосы, когда остаёшься один. Я люблю твою идиотскую уверенность в том, что другим всё даётся так же легко, как и тебе. А ещё люблю твою доброту, из-за которой в Ньоне ты почти каждую ночь поднимался, чтобы помочь родителям найти запаздывающих домой детей. И люблю твою выдержку, которая позволяет тебе не разреветься при виде горя отца, потерявшего дочь. Это удивительно и прекрасно.

– Ты… тебя это тоже тронуло?

– Мне вспомнилось время до Ночи Террора Драконов. Это было ужасно… но благодаря Классику я легко справляюсь с потерями и почти лишена сочувствия. Так ты разрешаешь?..

– Да.

– Почему?

– Я не хочу жить иллюзиями, но если то, что ты испытываешь ко мне и не настоящая любовь, то, по твоему описанию, она вполне на неё похожа. Только, разве что… Как будто ты действительно любишь меня, просто излишне прямолинейна и слегка эгоистична, потому причиняешь мне боль. А в целом… Эсса, всё это очень неплохо.

– То есть я наконец-то порадовала тебя?

– Да. И очень. Я действительно так часто нюхаю волосы?

– Просто постоянно!

– Странно…

– Сам не замечаешь?

– Нет, не замечаю. Эта привычка у меня с Рилкоя. Мы иногда спали возле костра, и я будто весь пропах дымом. Волосы тоже.


– Так что же, ты до сих пор чувствуешь этот запах?

– Да. Думаю, дело в преследующих меня ощущениях присутствия иного существа.

– Ты о том, что происходит в Три-Алле? О том, что ты там чуть не погиб? Уоррен, мне так не по себе!..

– Тогда сменим тему, если, конечно, не хочешь поспать или заняться каким-нибудь… более приятным…

– …С удовольствием. Ты обрежешь волосы для защиты?

– Да, – вздохнул Уоррен. – Как и все.

– Не знаю, что буду делать, если ты погибнешь. Опять стало так жутко… не понимаю, почему не удаётся поговорить о чём-нибудь другом.

– Но твои планы точно рухнут, если я погибну. И тебя это беспокоит.

– И мне будет серьёзно не хватать тебя.

– Какая прелесть.

– Почему я слышу иронию в твоём голосе?

– В темноте я не вижу твоих глаз, а значит и вранья. Ты хочешь рассказать мне о своих нежных чувствах как можно больше, чтобы при свете молчать об этом, так как, якобы, уже всё сказано?

– Ой, кажется, ты скоро будешь требовать от меня доказательств любви. Но их не так много.

– Самым важным доказательством для меня будет то, что ты никогда больше не совершишь попытки покончить с собой.

Эсса молчала и не шевелилась.

– Ты хочешь сделать это прямо сейчас?

– Нет, – спокойно ответила она.

– Тогда… почему не можешь просто пообещать мне, что никогда не сделаешь этого?

Она снова молчала. Но на этот раз всё же сказала:

– Я не могу пообещать. Я не настолько люблю тебя.

– Ясно, граница проведена.

– А ты искал границы?

– Они просто необходимы, тебе не кажется?

– Лучше знать и мучиться, чем спокойно верить?

– Не люблю быть обманутым в своих надеждах, так что да, лучше знать.

– Не любишь… вот видишь, и ты иной раз исходишь из собственных принципов, из того, какой ты.

– Ах, Эсса, глупышка… – устало вздохнул Уоррен и притянул её к себе. – Давай спать.

– Я…

– Спать.

– Но…

– Осталось не так много времени. Скоро моя смена.

– Ну и… ладно.





6. Один особенный парень




– Итак, всё готово, – объявил Уоррен за завтраком в Мэйнери. – Мой секретарь согласовал с твоим секретарём расписание и назначил камеристок и охранников. Надеюсь, тебя не удивит то, что там слишком много крылатых.