Гортензия в огне

– И да, и нет, – наконец сказал он. – Причины в их первых побуждениях после одного случая. Но… эти первые побуждения были закономерны.

– Закономерность чего-либо – не объяснение и не оправдание.

– Ты права, сладкая. Кстати, ты ведь понимаешь, что, поскольку у меня нет ничего, чем необходимо заниматься… я буду заниматься только тобой?

– Ты уже начал заниматься только мной. Мы беседуем только обо мне уже свечу, наверное. Но, может быть, ты хочешь заниматься мной ещё как-то?

– Я знаю один способ. Останови меня, когда устанешь.

– Знаешь, я слышала, что бракосочетание – это вовсе не разрешение заниматься сексом сколько угодно и когда угодно…

– Не хочу думать о том, на что ты намекаешь. Я ведь могу умереть на защите. Я лучше проведу эту неделю самым приятным образом.

– Тогда идём в спальню, – печально, с видом обречённой, вздохнула Эсса.

Уоррен ужаснулся, но Эсса тут же рассмеялась:

– Тебя так весело дразнить! Ты бы видел, как поменялось выражение твоего лица сейчас! И только потому, что я так тягостно вздохнула.

– Пожалуйста, не делай этого больше, – с облегчением, но серьёзно попросил Уоррен. – Санктуарий и его эрцеллет постоянно поддразнивали друг друга в нашем путешествии по Рилкою. Меня это не беспокоило, потому что я видел, что они обожают всё это, но, тем не менее, удивлён, как Алексу удалось не поседеть за время брака, а Бриане – выжить и сохранить крепкие нервы. Я точно не из тех, кто любит сюрпризы и острые ощущения в отношениях.

– Тогда почему ты со мной?

– Ты не оставила мне выбора, помнишь?

Эсса сладко улыбнулась, и, помедлив, сменила тему:

– Мне не хочется снова обуваться. Донесёшь меня до постели?

– С удовольствием.

На третий день их пребывания в Эл-о-Уивере, в доме появились гости – школьная подруга Эссы и две её бойкие внучки. Поскольку Эсса пожелала её видеть и проболтала с ними пару свечей, то, абсолютно закономерно, на следующий день гостей стало в три раза больше. И все – женщины. Эсса нисколько не ревновала. И это слегка портило Уоррену настроение. Но куда хуже стало, когда он обратил внимание на то, о чём разговаривают все эти дамы и Эсса, когда считают, что он не слышит.

– Ох, вот этот слепок, посмотрите, – блаженно вздохнув, протянула одна из женщин. – Здесь он так хорош собой!

Краем глаза Уоррен заметил, что Эсса взяла в руки предложенную метакарту, оценила изображение и одобрила мнение знакомой.

– Мне больше нравится тот, где не видно его глаз и он снимает рубашку. Немного обнажённого тела, его красивый подбородок и губы, – сказала другая. – Я просто таю, когда смотрю на всё это.

– Да, слепок крайне удачный, – сдержанно произнесла третья.

– И мне он всегда нравился, – легко улыбнулась Эсса.

– А мой любимый вот этот, – и леди нагнулась и показала всем метакарту с очередным слепком.

– И этот видела, – кивнула принцесса.

– Ох, он здесь такой романтичный! – воскликнули сразу две женщины.

– …И печальный, – вздохнув, добавила ещё одна.

– Оторвала бы голову любому, кто сказал бы, что здесь он не красив! – со внезапной кровожадностью призналась одна смирная с виду леди.

– Ох, у меня есть вот такая. Она совсем свежая, смотрите, – сообщила ещё одна леди и совсем не скрываясь, показала слепок на метакарте.

– Он здесь совсем голый? – с внезапно загоревшимся взглядом спросила до сих пор спокойная, почти неживая дама.

– Не известно. Я даже не знаю, откуда взялся этот слепок. Естественно, приятно думать, что голый.

– Вот здесь, смотрите, он полностью одет…

– Старый слепок.

– Да, но мне нравилось, когда у него были такие длинные волосы и он закалывал их не как перевёртыш, а как фиты.

– Фиты закалывают не так. У них куча побрякушек свисает вместе с волосами. А он закалывал без всего этого.

– Так делает герцог Рэйли, – промолвила школьная подруга Эссы.

– В общем, это мой любимый слепок. Он выглядит здесь таким серьёзным…

– А ваш любимый слепок, ваше высочество?


– Сейчас покажу.

Недолгое напряжённое молчание и взрыв эмоций, эпитетов и бессмысленных восклицаний, однако о многом говорящих.

– Это было очень приятно? – услышал Уоррен вопрос одной леди.

– О да… – мягко и тихо ответила Эсса.

– Хорошо быть принцессой крови, – вздохнула школьная подруга Эссы. – Можно приказать самому Приближению Весны целовать себя и делать слепки этого блаженства, чтобы потом смотреть и вспоминать, когда захочется.

Уоррену показалось, что он совершенно оглох на следующие полсвечи, пока у него внутри всё переворачивалось от желания завыть, вырвать у Эссы из рук метакарту и помчаться убивать одного из двух своих лучших друзей – Роджера Кардифа – то самое Приближение Весны.

Она попросила Роджера поцеловать её и сделала слепок на метакарту, чтобы показывать таким вот подружкам… Или это всё, что осталось после продолжительного романа?

Вечером, он спросит вечером.

– Эсса, – позвал он её, едва они остались одни, – у тебя был роман с Роджером?

– Нет, Уоррен, – усмехнувшись, ответила она. – Но я была немного в него влюблена.

– Зачем лгать? Наконец-то захотелось пощадить мои чувства?

– Я солгала?

– Очевидно, раз я, крылатый, это заметил.

Эсса нахмурилась и признала:

– Хорошо, он очень нравится мне и сейчас тоже.

– Ты переспала бы с ним, если бы представилась возможность?

– Нет, – резковато ответила Эсса.

Уоррен не увидел лжи, но её ответ – всего лишь мнение, изменчивая, собственно, штука.

– Уверена?

– Да, – подумав, ответила она. – Когда своими поступками руководишь сам, исходя из того, какой ты, то можешь точно сказать некоторые вещи. Да, я способна на зло, хитрость и коварство. Но я остаюсь принцессой крови. Спать с кем захочется мне нельзя.

– А Ветреный?

– А это… это уже не в моей власти.

По её лицу пробежала тень.

Уоррен содрогнулся от собственных мыслей и почти тут же, словно получив подзатыльник, весьма противным образом прозрел. Да, не слишком приятно то, что любимой жене нравится Роджер. Судя по всему, увлечение Приближением Весны – признак нынешних времён и любой современник должен просто принять это увлечение как норму. В конце концов, парень страдает от неразделённой любви несколько десятков лет и при этом достаточно силён и крут, чтобы полностью вложиться в предстоящую битву с опытным и кровожадным царём-варлордом, покрытым непробиваемой бронёй. Он – настоящий романтический герой. И возможно, что он погибнет. Половина женщин империи в тайне обливаются слезами, думая об этом. Но Ветреный… желать смерти нужно только ему. Ни один здоровый разумный не станет преследовать женщину и принуждать её к сексу, что бы ни было между ними в прошлом. Нет, Ветреный наверняка наслаждается теми эмоциями, которые вызывает у Эссы. И если Классик освобождает своих демонов, попутно достигая какую-то цель, то Ветреный просто развлекается.

– Мне надо смотреть в оба… – начал Уоррен, но понял, что разговаривает с пустотой.

Наверное, Эсса решила, что он обиделся и замкнулся, и ушла поскорее, чтобы не тратить силы и не тормошить его.

– Он ведь может попытаться прийти сюда, не так ли? – спросил Уоррен у Эссы, когда нашёл её зажигающей огонь в камине погрузившейся во тьму библиотеки.

– Ветреный?

– Да. Ты же хорошо его знаешь, да?

– Он… может попытаться прийти сюда. Будь осторожен. У него карманы набиты всеми возможными артефактами и склянками с самой разной отравой. Он тебе не мальчик. Убивать тебя не станет, но вполне может придумать что-то, чтобы обездвижить, пока будет развлекаться мной. И не надейся на свой дар. Ему потребуется всего две свечи, чтобы добраться сюда, а всё спланировать он сможет и в пути.

– Что же ты значишь для него? – изумился Уоррен. – Две свечи на то, чтобы добраться, потратить наверняка очень редкие зелья… если он здесь появится, то это будет значить, что он обожает тебя не меньше, чем я.

Эсса, наконец, поднялась и отошла от камина. Она смотрела на него, приоткрыв рот.

– Ох, тебе до сих пор всё доставалось легко, быстро и без всяких усилий, да? – начала она внезапно громко и с напором. – Так вот, Элайн, тебе завидует почти вся вселенная. Даже император, Классик и пресловутый Роджер Кардиф! Всем приходится планировать, маневрировать, выжидать, свечи напролёт сидеть в засаде, чтобы получить желаемое. Это только ты настолько нарасхват, только ты так хорош во всём и настолько перегружен своей великой судьбой избранника Единого, что ни одной свечи тебе не приходится ждать. Это только ты всегда занят чем-то, да и то только тем, что по-настоящему важно. Все остальные, поверь мне, ведут временами довольно скучную жизнь. И Ветреный, с его любовью к разврату и острым ощущениям, способен проделать огромное расстояние, чтобы изнасиловать принцессу крови, только что вышедшую замуж за чудотворца!

Уоррен некоторое время не мог сказать ни слова. У него не укладывалось в голове то, что сказала Эсса.

– Ты не можешь этого понять, да? – насмешливо и чуть зло спросила Эсса и отвернулась.

Уоррен почувствовал себя ужасно глупым, когда задал вопрос:

– Так тебе не нравится боль?

– Ты о чём вообще? – раздражённо повернулась она.