Город Спящих
Часть 8 из 25 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Я знаю, заплачу, – перебила Ленка, тяжело дыша. – Подайте рюкзак.
– Он в машине, сейчас… – Тошик вернулся к автомобилю, ощущая, как давят на него серое небо и тишина вокруг. Даже верхушки деревьев, разрывающих туман, клонились в стороны совершенно бесшумно.
Рюкзак валялся на заднем сиденье и был мокрым от крови. Тошик принёс его Ленке, сам снова встал сбоку, поддерживая подругу.
Ленка запустила руку в недра рюкзака почти по локоть. Вытащила сначала расчёску, потом носовой платок. Положила эти вещи в протянутые ладони.
Близнецы пару секунд разглядывали плату. Один, с чёлкой налево, сказал:
– Хорошо, принимается.
– Пойдём, – сказал второй и взял Ленку за плечо.
Он потянул её на себя, и тут произошло что-то странное. Изнутри Ленкиного тела вдруг вышла другая Ленка – полупрозрачная, дрожащая, как дымка тумана, похожая на призрачный силуэт. А настоящая, живая Ленка обратилась безжизненной куклой. Она осела в руках Тошика и… рассыпалась на части. Со стуком на землю упали части тел, покатилась голова, а в руках у Тошика и Вовки остались только плечевые суставы.
Но это была уже не Ленка. Это была кукла, манекен, похожий на Ленку. Из суставов торчали шарниры. С лица исчезли живые черты, превратившиеся в нарисованные линии, кружки и точки. Вместо носа – пластиковый треугольник. Вместо губ – неглубокий вырез.
Вовка с коротким криком отбросил Ленкину пластмассовую (или какую?) руку в сторону. Один из подростков коротко рассмеялся:
– Живые!
Близнецы взяли прозрачную Ленку за плечи и повели к заправке. Ленка обернулась только один раз, посмотрела на Вовку с Тошиком весёлым, привычным своим взглядом и подмигнула. А затем все трое исчезли за покосившейся дверью.
Стало тихо и пустынно. Тошик снова ощутил глубокое одиночество, окружившее его со всех сторон. Тут не было больше живых. Не было мёртвых. Только приграничная пустота.
– Что это было? – пробормотал Вовка. Он быстро отошёл от испуга и теперь с любопытством разглядывал то, что осталось от Ленки. – Смотри, нож выпал. И раны никакой больше нет.
Действительно, нож валялся на бетоне, а пластиковый Ленкин торс был целым, рубашка не порвана.
– Она ушла к себе в мир мёртвых, чтобы залатать рану, – сказал Тошик. – А её живая оболочка осталась здесь. У мамы в книге такое было. Обряд перехода между мирами.
– А расчёска и платок?
– Из сказок. Гребень – олицетворение леса. Платок – море или озеро. Когда человек переходит из мира живых в мир мёртвых, он преодолевает эти два препятствия. Нужно их нести с собой, понимаешь? Плата. Вот близнецы её и повели.
– Откуда ты это знаешь?
– От мамы, – пожал плечами Тошик. – Отложилось.
– Ну, тогда ты почти наверняка знаешь, что нам делать теперь.
– Ага, знаю. Ждать.
Он нагнулся и стал собирать части Ленки. Вовка ему помогал. Через несколько минут своеобразная кукла лежала перед ними на бетонной площадке. Пластиковое лицо покрылось мелкими каплями тумана.
– Пойдём в машину, – сказал Тошик. – Холодно тут.
– И долго нам ждать? Папа с меня три шкуры снимет, если я до вечера не вернусь с машиной.
– Это зависит от того, как быстро неживая Ленка-пенка преодолеет лес и море. Или, может быть, озеро.
Они вернулись к машине, забрались в салон. Вовка попытался найти радио, но из динамиков доносились только помехи.
– Спасибо, что помогаешь, – сказал Тошик.
– Я друзей не бросаю, – важно ответил Вовка, крутя ручку радио. – Да и никто бы из нас не бросил. Мы же футбольная команда, забыл? Кто будет на воротах стоять, если Ленки не станет? А кто будет постоянно мазать, если тебе не помочь?
Они рассмеялись, и после этого стало уже не так страшно и странно.
Только одна мысль крутилась в голове: почему Ленка говорила о его папе в прошедшем времени?
4
Часы на сотовых телефонах и в автомобиле показывали неправильные цифры. То половину третьего, то сразу почему-то без пяти девять вечера, то вдруг семь утра. Ветер налетал на машину с яростью молодого льва, но потом вдруг успокаивался и лениво гонял по парковке заправки мусорные пакеты и обрывки старых влажных газет.
Прошёл час или бесконечность, и всего десять минут, когда пластиковая фигурка Ленки вдруг зашевелилась и села посреди площадки перед заправочной станцией.
Только это была уже не кукла, а настоящая Ленка-пенка, живая. Курносый нос, тонкие губы, румянец на щеках, торчащие в стороны жёсткие волосы. Она легко поднялась, подхватила рюкзак и вприпрыжку побежала к машине.
– Живая! – Вовка выскочил ей навстречу.
– Ни царапинки! – ответила улыбающаяся Ленка. – Я так рада вас видеть, ребята! Вы настоящие герои!
Тошик тоже вышел, запустив руки в карманы. Вообще-то он хотел прижать Ленку к себе, обнять на радостях, но постеснялся. Зато это сделала сама Ленка без всякого стеснения: зажала Тошика в объятиях и поцеловала ледяными губами в щёку. Потом то же самое проделала с Вовкой.
– Не краснейте вы оба, – засмеялась она. – Всё хорошо, я снова с вами. А теперь поехали обратно. Душу продам за хорошую и вкусную еду. Знали бы вы, как я тосковала по макаронам с сыром и шоколаду!
Они забрались в салон, весело разговаривая о чём-то отвлечённом.
Домой ехали гораздо быстрее, по крайней мере Тошику так показалось. В какой-то момент туман развеялся, и за редким лесом справа от дороги показались вдалеке первые многоэтажные дома. Город встретил троицу путешественников равнодушно и зябко. Снова заморосил весенний дождь. Но кого он останавливал?
Разве что где-то на краю сознания у Тошика пульсировала тёмная жилка страха. Он знал, что ещё ничего не закончилось, а только начинается.
Возможно, тот самый город
1
– Ты уснул, что ли? – Вика толкнула его локтем под рёбра.
Тошик заморгал, возвращаясь из воспоминаний в настоящее – душное и с запахом морской соли, настырно лезущим в ноздри.
– Что мы должны найти, куда пойдём? – болтала Вика, таща Тошика с крыльца кафе на тротуар. – Я всё ещё хочу есть. И кока-колы. Давай найдём кока-колу. Ты слышал, женщина сказала, что нам нельзя тут есть до завтрашнего утра. Как будто она что-то знает. Что-то зловещее, да?
Вика умела тараторить без умолку. Наверное, она была чемпионом мира по бессмысленной болтовне.
– Подожди. Дай подумать.
Тошик остановился. Шарик фольги продолжал подпрыгивать и суетиться на ладони. Нить извивалась и указывала куда-то…
– Вижу тропинку, вижу тропинку! – просигнализировала Вика и, схватив Тошика за руку, потянула через дорогу.
Он подчинился, потому что слабо соображал, что сейчас нужно делать, как правильно поступить. Оставалось следовать за нитью. Честно говоря, все две недели он надеялся, что так и произойдёт – решение за него примет кто-то другой. Пусть это будет даже волшебная штука из маминых сказок.
В какой-то момент решениями занимались его друзья. В другой – Ленка-пенка. Теперь вот не осталось никого.
Среди кустов действительно была тропинка – утоптанная десятком ног, со следами подошв в пыли. Кто-то написал синей краской на ржавом заборе: «Недоступная вода там!» – и пририсовал стрелочку.
Тропинка, виляя, сначала завела в высокие колючие кусты, потом мимо деревьев к пляжу. Здесь было безлюдно и тоже не ухожено. На бетонном пятачке, длиной метра четыре, ютилось несколько палаток, торгующих едой и сувенирами. Вокруг палаток от берега до воды лежала галька, торчали пучки высохших бурых водорослей, белели куски соли. Еще были чайки, наглые и крикливые – они сидели на носах лодок, кружились над водой, деловито расхаживали между камнями.
Всюду торчали ржавые кривые сваи, валялись куски кирпича и бетона, деревянные обрубки, словно здесь собирались выстроить что-то грандиозное, не к месту, но забросили на полпути. Кто-то собрал из пустых пластиковых бутылок внушительную гору, в половину роста Вики. На вершине горы торчала палка с разноцветными ленточками, развевающимися на ветру.
Волны лениво накатывали на гальку, создавая тихий шершавый звук, будто языком проводили по тёрке. Вдоль берега подсыхала рыжая зернистая пена.
Есть моря, в которых хочется купаться. Есть моря, на которые хочется смотреть. А это море было обыкновенное, не литературное – большая площадь воды, без романтики и флёра. С таким морем непонятно что вообще делать. То ли гулять по берегу, то ли уйти от него, выветрив из памяти навсегда.
– Ветер, – пробормотала Вика. – У него странный запах.
Действительно, пахло здесь чем-то кислым, неприятным. Запах этот смешивался, однако, с запахом жареных сосисок – а ищущий, да найдёт. Тошик заспешил по гальке к бетонному пяточку с палатками. Вика стащила сандалии и зашлёпала босыми ногами. Ветер теребил её белое платьишко.
У палаток на шезлонге лежал и загорал краснокожий парень лет пятнадцати. У него были длинные ярко-белые, словно выцветшие, волосы. Из одежды на нём – только узкие и обтягивающие шорты.
Приметив путников, он привстал на локтях и удивлённо присвистнул.
– На своих не похожи, а чужие в такое время не заглядывают, – сказал парень. – Кто такие?
– Проездом, – буркнул Тошик, хлопая себя по карманам. На секунду подумал, что забыл отцовский кошелёк, но потом нащупал его в заднем кармане джинсов. – Сколько у вас хот-доги стоят?
– И кола ещё нужна, – сказала Вика, с детской наглостью оглядывая парня с ног до головы. – Вы почему такой красный?
– Потому что здесь солнца много, а я давно и много плаваю. – Парень поднялся с шезлонга, пошёл в тень палаток, к самодельному деревянному прилавку. – Откуда будете? Издалека? Не поймите неправильно, но гостей сейчас никто не ждёт. Туман обещают только завтра или послезавтра. А дальше ехать некуда – везде море.
– Дальше только море? – переспросил Тошик.
В кулаке бесновался зажатый комочек фольги.
– Он в машине, сейчас… – Тошик вернулся к автомобилю, ощущая, как давят на него серое небо и тишина вокруг. Даже верхушки деревьев, разрывающих туман, клонились в стороны совершенно бесшумно.
Рюкзак валялся на заднем сиденье и был мокрым от крови. Тошик принёс его Ленке, сам снова встал сбоку, поддерживая подругу.
Ленка запустила руку в недра рюкзака почти по локоть. Вытащила сначала расчёску, потом носовой платок. Положила эти вещи в протянутые ладони.
Близнецы пару секунд разглядывали плату. Один, с чёлкой налево, сказал:
– Хорошо, принимается.
– Пойдём, – сказал второй и взял Ленку за плечо.
Он потянул её на себя, и тут произошло что-то странное. Изнутри Ленкиного тела вдруг вышла другая Ленка – полупрозрачная, дрожащая, как дымка тумана, похожая на призрачный силуэт. А настоящая, живая Ленка обратилась безжизненной куклой. Она осела в руках Тошика и… рассыпалась на части. Со стуком на землю упали части тел, покатилась голова, а в руках у Тошика и Вовки остались только плечевые суставы.
Но это была уже не Ленка. Это была кукла, манекен, похожий на Ленку. Из суставов торчали шарниры. С лица исчезли живые черты, превратившиеся в нарисованные линии, кружки и точки. Вместо носа – пластиковый треугольник. Вместо губ – неглубокий вырез.
Вовка с коротким криком отбросил Ленкину пластмассовую (или какую?) руку в сторону. Один из подростков коротко рассмеялся:
– Живые!
Близнецы взяли прозрачную Ленку за плечи и повели к заправке. Ленка обернулась только один раз, посмотрела на Вовку с Тошиком весёлым, привычным своим взглядом и подмигнула. А затем все трое исчезли за покосившейся дверью.
Стало тихо и пустынно. Тошик снова ощутил глубокое одиночество, окружившее его со всех сторон. Тут не было больше живых. Не было мёртвых. Только приграничная пустота.
– Что это было? – пробормотал Вовка. Он быстро отошёл от испуга и теперь с любопытством разглядывал то, что осталось от Ленки. – Смотри, нож выпал. И раны никакой больше нет.
Действительно, нож валялся на бетоне, а пластиковый Ленкин торс был целым, рубашка не порвана.
– Она ушла к себе в мир мёртвых, чтобы залатать рану, – сказал Тошик. – А её живая оболочка осталась здесь. У мамы в книге такое было. Обряд перехода между мирами.
– А расчёска и платок?
– Из сказок. Гребень – олицетворение леса. Платок – море или озеро. Когда человек переходит из мира живых в мир мёртвых, он преодолевает эти два препятствия. Нужно их нести с собой, понимаешь? Плата. Вот близнецы её и повели.
– Откуда ты это знаешь?
– От мамы, – пожал плечами Тошик. – Отложилось.
– Ну, тогда ты почти наверняка знаешь, что нам делать теперь.
– Ага, знаю. Ждать.
Он нагнулся и стал собирать части Ленки. Вовка ему помогал. Через несколько минут своеобразная кукла лежала перед ними на бетонной площадке. Пластиковое лицо покрылось мелкими каплями тумана.
– Пойдём в машину, – сказал Тошик. – Холодно тут.
– И долго нам ждать? Папа с меня три шкуры снимет, если я до вечера не вернусь с машиной.
– Это зависит от того, как быстро неживая Ленка-пенка преодолеет лес и море. Или, может быть, озеро.
Они вернулись к машине, забрались в салон. Вовка попытался найти радио, но из динамиков доносились только помехи.
– Спасибо, что помогаешь, – сказал Тошик.
– Я друзей не бросаю, – важно ответил Вовка, крутя ручку радио. – Да и никто бы из нас не бросил. Мы же футбольная команда, забыл? Кто будет на воротах стоять, если Ленки не станет? А кто будет постоянно мазать, если тебе не помочь?
Они рассмеялись, и после этого стало уже не так страшно и странно.
Только одна мысль крутилась в голове: почему Ленка говорила о его папе в прошедшем времени?
4
Часы на сотовых телефонах и в автомобиле показывали неправильные цифры. То половину третьего, то сразу почему-то без пяти девять вечера, то вдруг семь утра. Ветер налетал на машину с яростью молодого льва, но потом вдруг успокаивался и лениво гонял по парковке заправки мусорные пакеты и обрывки старых влажных газет.
Прошёл час или бесконечность, и всего десять минут, когда пластиковая фигурка Ленки вдруг зашевелилась и села посреди площадки перед заправочной станцией.
Только это была уже не кукла, а настоящая Ленка-пенка, живая. Курносый нос, тонкие губы, румянец на щеках, торчащие в стороны жёсткие волосы. Она легко поднялась, подхватила рюкзак и вприпрыжку побежала к машине.
– Живая! – Вовка выскочил ей навстречу.
– Ни царапинки! – ответила улыбающаяся Ленка. – Я так рада вас видеть, ребята! Вы настоящие герои!
Тошик тоже вышел, запустив руки в карманы. Вообще-то он хотел прижать Ленку к себе, обнять на радостях, но постеснялся. Зато это сделала сама Ленка без всякого стеснения: зажала Тошика в объятиях и поцеловала ледяными губами в щёку. Потом то же самое проделала с Вовкой.
– Не краснейте вы оба, – засмеялась она. – Всё хорошо, я снова с вами. А теперь поехали обратно. Душу продам за хорошую и вкусную еду. Знали бы вы, как я тосковала по макаронам с сыром и шоколаду!
Они забрались в салон, весело разговаривая о чём-то отвлечённом.
Домой ехали гораздо быстрее, по крайней мере Тошику так показалось. В какой-то момент туман развеялся, и за редким лесом справа от дороги показались вдалеке первые многоэтажные дома. Город встретил троицу путешественников равнодушно и зябко. Снова заморосил весенний дождь. Но кого он останавливал?
Разве что где-то на краю сознания у Тошика пульсировала тёмная жилка страха. Он знал, что ещё ничего не закончилось, а только начинается.
Возможно, тот самый город
1
– Ты уснул, что ли? – Вика толкнула его локтем под рёбра.
Тошик заморгал, возвращаясь из воспоминаний в настоящее – душное и с запахом морской соли, настырно лезущим в ноздри.
– Что мы должны найти, куда пойдём? – болтала Вика, таща Тошика с крыльца кафе на тротуар. – Я всё ещё хочу есть. И кока-колы. Давай найдём кока-колу. Ты слышал, женщина сказала, что нам нельзя тут есть до завтрашнего утра. Как будто она что-то знает. Что-то зловещее, да?
Вика умела тараторить без умолку. Наверное, она была чемпионом мира по бессмысленной болтовне.
– Подожди. Дай подумать.
Тошик остановился. Шарик фольги продолжал подпрыгивать и суетиться на ладони. Нить извивалась и указывала куда-то…
– Вижу тропинку, вижу тропинку! – просигнализировала Вика и, схватив Тошика за руку, потянула через дорогу.
Он подчинился, потому что слабо соображал, что сейчас нужно делать, как правильно поступить. Оставалось следовать за нитью. Честно говоря, все две недели он надеялся, что так и произойдёт – решение за него примет кто-то другой. Пусть это будет даже волшебная штука из маминых сказок.
В какой-то момент решениями занимались его друзья. В другой – Ленка-пенка. Теперь вот не осталось никого.
Среди кустов действительно была тропинка – утоптанная десятком ног, со следами подошв в пыли. Кто-то написал синей краской на ржавом заборе: «Недоступная вода там!» – и пририсовал стрелочку.
Тропинка, виляя, сначала завела в высокие колючие кусты, потом мимо деревьев к пляжу. Здесь было безлюдно и тоже не ухожено. На бетонном пятачке, длиной метра четыре, ютилось несколько палаток, торгующих едой и сувенирами. Вокруг палаток от берега до воды лежала галька, торчали пучки высохших бурых водорослей, белели куски соли. Еще были чайки, наглые и крикливые – они сидели на носах лодок, кружились над водой, деловито расхаживали между камнями.
Всюду торчали ржавые кривые сваи, валялись куски кирпича и бетона, деревянные обрубки, словно здесь собирались выстроить что-то грандиозное, не к месту, но забросили на полпути. Кто-то собрал из пустых пластиковых бутылок внушительную гору, в половину роста Вики. На вершине горы торчала палка с разноцветными ленточками, развевающимися на ветру.
Волны лениво накатывали на гальку, создавая тихий шершавый звук, будто языком проводили по тёрке. Вдоль берега подсыхала рыжая зернистая пена.
Есть моря, в которых хочется купаться. Есть моря, на которые хочется смотреть. А это море было обыкновенное, не литературное – большая площадь воды, без романтики и флёра. С таким морем непонятно что вообще делать. То ли гулять по берегу, то ли уйти от него, выветрив из памяти навсегда.
– Ветер, – пробормотала Вика. – У него странный запах.
Действительно, пахло здесь чем-то кислым, неприятным. Запах этот смешивался, однако, с запахом жареных сосисок – а ищущий, да найдёт. Тошик заспешил по гальке к бетонному пяточку с палатками. Вика стащила сандалии и зашлёпала босыми ногами. Ветер теребил её белое платьишко.
У палаток на шезлонге лежал и загорал краснокожий парень лет пятнадцати. У него были длинные ярко-белые, словно выцветшие, волосы. Из одежды на нём – только узкие и обтягивающие шорты.
Приметив путников, он привстал на локтях и удивлённо присвистнул.
– На своих не похожи, а чужие в такое время не заглядывают, – сказал парень. – Кто такие?
– Проездом, – буркнул Тошик, хлопая себя по карманам. На секунду подумал, что забыл отцовский кошелёк, но потом нащупал его в заднем кармане джинсов. – Сколько у вас хот-доги стоят?
– И кола ещё нужна, – сказала Вика, с детской наглостью оглядывая парня с ног до головы. – Вы почему такой красный?
– Потому что здесь солнца много, а я давно и много плаваю. – Парень поднялся с шезлонга, пошёл в тень палаток, к самодельному деревянному прилавку. – Откуда будете? Издалека? Не поймите неправильно, но гостей сейчас никто не ждёт. Туман обещают только завтра или послезавтра. А дальше ехать некуда – везде море.
– Дальше только море? – переспросил Тошик.
В кулаке бесновался зажатый комочек фольги.