Горящая тень
Часть 46 из 47 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Возьми львицу! Очень тебя прошу!
Египтянин подхватил клетку и втянул на борт. Заскрипели весла. Корабль отчалил. Гилас стоял по пояс в серой воде. Пепел сыпался с неба, будто твердые слезы. Разбойница отчаянно пыталась вырваться. Ее завывания разрывали сердце. «Почему ты бросаешь меня?»
Тут кто-то окликнул его сзади:
– Гилас!
А вот и Пирра! Жива и здорова, даже бурдюк с водой не потеряла: он по-прежнему висит на плече. Девочка вся в грязи, но улыбается от уха до уха.
– Выбрался-таки!
– А ты как сбежала от Фаракса? – с трудом выговорил Гилас.
– Мы идем, а тут оползень, и…
– Пирра! – прокричал Усерреф и подал сигнал гребцам, чтобы опустили весла. Только тогда девочка заметила египтянина и кефтийский корабль. Она изменилась в лице.
Усерреф крикнул что-то по-кефтийски и бросил Пирре веревку. Та упала в воду рядом с девочкой. Но Пирра покачала головой:
– Нет, на Кефтиу не вернусь!
Гилас стоял, часто моргая: в глаза попали соленые брызги. Лодок больше не осталось, а Талакрея в любой момент взлетит на воздух.
– Придется, – сказал мальчик Пирре.
Девочка развернулась к нему:
– Найдем лодку…
– Какую еще лодку? Их все разобрали!
– А я тебе говорю, на Кефтиу не вернусь!
– Пропадешь!
Схватив веревку, Гилас обвязал ее вокруг пояса Пирры.
– Ты что творишь?
Пирра попыталась вырваться, но Гилас невозмутимо затянул узел, который она уж точно не распутает.
– Тяни ее на борт! – велел Гилас Усеррефу.
– Ты не можешь так со мной поступить! – вскричала Пирра.
Но Усерреф уже подтащил отчаянно вырывавшуюся девочку к борту и поднял на палубу. Потом рявкнул на гребцов, велев бросить вторую веревку Гиласу.
– Ты тоже обвяжись! – прокричал египтянин.
Гилас пошел к веревке, но… Кефтийские гребцы налегают на весла со всей силы, и за кораблем не угнаться. Нечего и надеяться дотянуться до веревки.
Сзади что-то оглушительно грохнуло. В Море рухнул еще один огромный кусок скалы. От удара поднялась высокая волна и накрыла Гиласа. Мальчика крутило и переворачивало в серой жиже. Где верх, где низ – не разобрать. Наконец Гилас вынырнул, выплевывая пепел. Поискал взглядом кефтийский корабль. Судно далеко, уже выходит из бухты.
Гилас кое-как доплелся до берега. Там не осталось никого. Только перепуганный осел ревет. Тут и там раскидано брошенное добро. «Ну, долго мучиться не придется», – мрачно подумал Гилас.
И тут сквозь падавший пепел заметил на мелководье корабль – совсем маленький, обшарпанный. На палубе столпились сбежавшие рабы. Перифас перегнулся через борт и прокричал:
– Плыви к нам, Блоха! Да поскорее, а то не успеем!
Собрав последние силы, Гилас погреб к ним. Многочисленные руки свесились в воду и втянули мальчика на борт.
Гребцы развернули корабль и поплыли к гавани. Гилас протолкался через толпу и вышел на нос.
Кефтийский корабль несется мимо на всех парусах, рассекая пепельное Море. Пирра стоит на корме. Волосы треплет ветер, взгляд пылает яростью.
– Говорила же – мне нельзя на Кефтиу! – прокричала девочка. – Ненавижу тебя, Гилас! Никогда тебе этого не прощу!
Глава 39
Талакрея осталась далеко позади, но Море бушует и здесь. В воду сыплется пепел. Из-за него весь мир вокруг окрасился серым: волны, паруса, испуганно притихшие люди.
«Ни дать ни взять корабль-призрак», – пришло в голову Теламону.
Мальчик стоит и смотрит, как серые гребцы рассекают веслами такое же серое Море. На серой палубе ярко выделяется липкий алый узор: это кровь жертвенного барана. Зарезали, чтобы задобрить Небесного Отца и Сотрясателя Земли: без Их помощи Море не пересечь.
Теламона мутит от усталости. Нанесенную Пиррой рану на бедре больно дергает. Но, взглянув на собственные пальцы, крепко вцепившиеся в борт корабля, Теламон ощутил прилив гордости. Этими руками он раскопал обвал. Выбрался сам и вытащил Фаракса. Гора хотела с ними расправиться, но Теламона так просто не возьмешь. Теламон призвал на помощь Злобных, и те пришли ему на выручку.
Злобные спасли и его, и родных. Вот только кинжал затерялся где-то в каменной осыпи. Но главное, что Короносы уцелели все до единого. А это значит, что клинок не погиб на Талакрее. Теламон в этом почти уверен. Похоже, остальные того же мнения.
В нескольких шагах от него над кормой натянули навес. Под ним сидит мрачный Креон. Потеря шахт для него – тяжкий удар. Фаракс точит меч, Алекто вычесывает из волос пепел. Коронос глядит на Море. Лицо у Верховного вождя, как всегда, непроницаемое. В первый раз Теламон почувствовал, что эти люди ему по-настоящему близки.
Коронос повернулся к внуку. Их взгляды встретились. Теламон поклонился и отошел в сторону. Не время рассказывать деду, что внук узнал в последние мгновения на Талакрее. Теламон решил помалкивать, пока не придумает, как распорядиться этим знанием.
Гилас выжил. Теламон мельком заметил его на берегу, когда судно Короносов отчаливало.
При одной мысли о Гиласе внутри закипают ярость, страх, возмущение. Но ни следа грусти об утраченной дружбе. Это хорошо. Теперь с былой слабостью покончено.
Вдруг откуда ни возьмись налетел мощный порыв ветра. Корабль закачался, Теламона мотнуло назад. С востока донесся оглушительный рев. Люди кричали, показывали пальцами, сжимали в кулаке амулеты, падали на колени. Теламон как завороженный уставился на черное облако, поднимавшееся над горизонтом.
– Все, конец Талакрее, – заметил подошедший Фаракс.
– А вдруг и нам конец? – произнес один из гребцов.
– Ну что ж, конец – значит конец, – мрачно проговорил Фаракс.
Теламон с восхищением взглянул на дядю. Вот это человек! Даже великое бедствие встречает так же, как все остальные напасти: с мечом в руке.
«Да, так и надо», – подумал Теламон.
Мальчик уже сообразил: Злобные спасли его не просто так. Именно ему – не Фараксу, не Креону, даже не Короносу – суждено стать спасителем клана. Теламон сокрушит Кефтиу и подчинит себе всю Акию. Благодаря ему клан поднимется до невиданных высот.
И никакой Чужак – никакой грязный босоногий козопас – ему не помешает.
Пирра сидела на корточках и успокаивала запертую в клетке Разбойницу, как вдруг раздался взрыв.
Чайки вспорхнули над скалами, гребцы испуганно закричали. Усерреф вцепился в амулет в форме всевидящего ока и стал нараспев молиться своим богам. Разбойницу с самого начала плавания укачивало, а теперь она и вовсе прижала уши и сжалась в плотный комок.
Облако пепла медленно наползло на Солнце. В воздухе сразу повеяло холодом. Вдали уже показался Кефтиу, но даже здесь в морской воде плавает пепел. Понятно, что на Талакрее выжить никто не мог.
Усерреф закончил молитву и опустился на колени рядом с Пиррой.
– Что с нами теперь будет? Пропадем без Солнца? – спросила девочка.
– Не знаю. Но мой отец служил писцом и знал много Истин. Помню одну из них: «Я Повелитель Горизонта. Я закрою Солнце и отвернусь от людей. Я пошлю на вас великое бедствие…».
Пирра стиснула в кулаке личную печать и подумала о Гиласе. Как он там, на маленьком кораблике, битком набитом спасшимися рабами? Успели они отплыть подальше, до того как на Талакрею обрушилась вся сила гнева Повелительницы Огня?
– Мальчишка на берегу… – произнес Усерреф. – Это ведь тот самый, с которым ты повстречалась на Острове Богини прошлым летом? Его, кажется, Гилас зовут?
Пирра ощетинилась:
– Никогда больше не произноси его имени. Я его ненавижу.
– Неправда.
– Еще какая правда!
Она так громко кричала о своей ненависти, что даже охрипла. Это ли не признак, что ее чувства искренни? «А могла бы уплыть вместе с ним», – подумала Пирра. Если бы не Гилас, осталась бы свободной.
Палуба скрипела и покачивалась. Кефтиу неумолимо приближался. Пирра умоляла Усеррефа высадить ее на побережье подальше от Дома Богини. Тогда у нее появился бы хоть какой-то шанс сбежать снова.
– Не отдавай меня Яссассаре! Больше она меня не выпустит! Теперь дневного света не увижу!
Но Усерреф – мягкий, добрый Усерреф – непреклонен. Пирра понимает: он упорствует не оттого, что хочет спасти свою шкуру. Просто такой уж они, египтяне, народ: покорны судьбе. Вбил себе в голову, будто богам угодно, чтобы он исполнил волю Верховной жрицы.
Вот Усерреф протолкнул между прутьями клетки кусочки рыбы. Разбойница оправилась настолько, что сразу же их проглотила.
Египтянин подхватил клетку и втянул на борт. Заскрипели весла. Корабль отчалил. Гилас стоял по пояс в серой воде. Пепел сыпался с неба, будто твердые слезы. Разбойница отчаянно пыталась вырваться. Ее завывания разрывали сердце. «Почему ты бросаешь меня?»
Тут кто-то окликнул его сзади:
– Гилас!
А вот и Пирра! Жива и здорова, даже бурдюк с водой не потеряла: он по-прежнему висит на плече. Девочка вся в грязи, но улыбается от уха до уха.
– Выбрался-таки!
– А ты как сбежала от Фаракса? – с трудом выговорил Гилас.
– Мы идем, а тут оползень, и…
– Пирра! – прокричал Усерреф и подал сигнал гребцам, чтобы опустили весла. Только тогда девочка заметила египтянина и кефтийский корабль. Она изменилась в лице.
Усерреф крикнул что-то по-кефтийски и бросил Пирре веревку. Та упала в воду рядом с девочкой. Но Пирра покачала головой:
– Нет, на Кефтиу не вернусь!
Гилас стоял, часто моргая: в глаза попали соленые брызги. Лодок больше не осталось, а Талакрея в любой момент взлетит на воздух.
– Придется, – сказал мальчик Пирре.
Девочка развернулась к нему:
– Найдем лодку…
– Какую еще лодку? Их все разобрали!
– А я тебе говорю, на Кефтиу не вернусь!
– Пропадешь!
Схватив веревку, Гилас обвязал ее вокруг пояса Пирры.
– Ты что творишь?
Пирра попыталась вырваться, но Гилас невозмутимо затянул узел, который она уж точно не распутает.
– Тяни ее на борт! – велел Гилас Усеррефу.
– Ты не можешь так со мной поступить! – вскричала Пирра.
Но Усерреф уже подтащил отчаянно вырывавшуюся девочку к борту и поднял на палубу. Потом рявкнул на гребцов, велев бросить вторую веревку Гиласу.
– Ты тоже обвяжись! – прокричал египтянин.
Гилас пошел к веревке, но… Кефтийские гребцы налегают на весла со всей силы, и за кораблем не угнаться. Нечего и надеяться дотянуться до веревки.
Сзади что-то оглушительно грохнуло. В Море рухнул еще один огромный кусок скалы. От удара поднялась высокая волна и накрыла Гиласа. Мальчика крутило и переворачивало в серой жиже. Где верх, где низ – не разобрать. Наконец Гилас вынырнул, выплевывая пепел. Поискал взглядом кефтийский корабль. Судно далеко, уже выходит из бухты.
Гилас кое-как доплелся до берега. Там не осталось никого. Только перепуганный осел ревет. Тут и там раскидано брошенное добро. «Ну, долго мучиться не придется», – мрачно подумал Гилас.
И тут сквозь падавший пепел заметил на мелководье корабль – совсем маленький, обшарпанный. На палубе столпились сбежавшие рабы. Перифас перегнулся через борт и прокричал:
– Плыви к нам, Блоха! Да поскорее, а то не успеем!
Собрав последние силы, Гилас погреб к ним. Многочисленные руки свесились в воду и втянули мальчика на борт.
Гребцы развернули корабль и поплыли к гавани. Гилас протолкался через толпу и вышел на нос.
Кефтийский корабль несется мимо на всех парусах, рассекая пепельное Море. Пирра стоит на корме. Волосы треплет ветер, взгляд пылает яростью.
– Говорила же – мне нельзя на Кефтиу! – прокричала девочка. – Ненавижу тебя, Гилас! Никогда тебе этого не прощу!
Глава 39
Талакрея осталась далеко позади, но Море бушует и здесь. В воду сыплется пепел. Из-за него весь мир вокруг окрасился серым: волны, паруса, испуганно притихшие люди.
«Ни дать ни взять корабль-призрак», – пришло в голову Теламону.
Мальчик стоит и смотрит, как серые гребцы рассекают веслами такое же серое Море. На серой палубе ярко выделяется липкий алый узор: это кровь жертвенного барана. Зарезали, чтобы задобрить Небесного Отца и Сотрясателя Земли: без Их помощи Море не пересечь.
Теламона мутит от усталости. Нанесенную Пиррой рану на бедре больно дергает. Но, взглянув на собственные пальцы, крепко вцепившиеся в борт корабля, Теламон ощутил прилив гордости. Этими руками он раскопал обвал. Выбрался сам и вытащил Фаракса. Гора хотела с ними расправиться, но Теламона так просто не возьмешь. Теламон призвал на помощь Злобных, и те пришли ему на выручку.
Злобные спасли и его, и родных. Вот только кинжал затерялся где-то в каменной осыпи. Но главное, что Короносы уцелели все до единого. А это значит, что клинок не погиб на Талакрее. Теламон в этом почти уверен. Похоже, остальные того же мнения.
В нескольких шагах от него над кормой натянули навес. Под ним сидит мрачный Креон. Потеря шахт для него – тяжкий удар. Фаракс точит меч, Алекто вычесывает из волос пепел. Коронос глядит на Море. Лицо у Верховного вождя, как всегда, непроницаемое. В первый раз Теламон почувствовал, что эти люди ему по-настоящему близки.
Коронос повернулся к внуку. Их взгляды встретились. Теламон поклонился и отошел в сторону. Не время рассказывать деду, что внук узнал в последние мгновения на Талакрее. Теламон решил помалкивать, пока не придумает, как распорядиться этим знанием.
Гилас выжил. Теламон мельком заметил его на берегу, когда судно Короносов отчаливало.
При одной мысли о Гиласе внутри закипают ярость, страх, возмущение. Но ни следа грусти об утраченной дружбе. Это хорошо. Теперь с былой слабостью покончено.
Вдруг откуда ни возьмись налетел мощный порыв ветра. Корабль закачался, Теламона мотнуло назад. С востока донесся оглушительный рев. Люди кричали, показывали пальцами, сжимали в кулаке амулеты, падали на колени. Теламон как завороженный уставился на черное облако, поднимавшееся над горизонтом.
– Все, конец Талакрее, – заметил подошедший Фаракс.
– А вдруг и нам конец? – произнес один из гребцов.
– Ну что ж, конец – значит конец, – мрачно проговорил Фаракс.
Теламон с восхищением взглянул на дядю. Вот это человек! Даже великое бедствие встречает так же, как все остальные напасти: с мечом в руке.
«Да, так и надо», – подумал Теламон.
Мальчик уже сообразил: Злобные спасли его не просто так. Именно ему – не Фараксу, не Креону, даже не Короносу – суждено стать спасителем клана. Теламон сокрушит Кефтиу и подчинит себе всю Акию. Благодаря ему клан поднимется до невиданных высот.
И никакой Чужак – никакой грязный босоногий козопас – ему не помешает.
Пирра сидела на корточках и успокаивала запертую в клетке Разбойницу, как вдруг раздался взрыв.
Чайки вспорхнули над скалами, гребцы испуганно закричали. Усерреф вцепился в амулет в форме всевидящего ока и стал нараспев молиться своим богам. Разбойницу с самого начала плавания укачивало, а теперь она и вовсе прижала уши и сжалась в плотный комок.
Облако пепла медленно наползло на Солнце. В воздухе сразу повеяло холодом. Вдали уже показался Кефтиу, но даже здесь в морской воде плавает пепел. Понятно, что на Талакрее выжить никто не мог.
Усерреф закончил молитву и опустился на колени рядом с Пиррой.
– Что с нами теперь будет? Пропадем без Солнца? – спросила девочка.
– Не знаю. Но мой отец служил писцом и знал много Истин. Помню одну из них: «Я Повелитель Горизонта. Я закрою Солнце и отвернусь от людей. Я пошлю на вас великое бедствие…».
Пирра стиснула в кулаке личную печать и подумала о Гиласе. Как он там, на маленьком кораблике, битком набитом спасшимися рабами? Успели они отплыть подальше, до того как на Талакрею обрушилась вся сила гнева Повелительницы Огня?
– Мальчишка на берегу… – произнес Усерреф. – Это ведь тот самый, с которым ты повстречалась на Острове Богини прошлым летом? Его, кажется, Гилас зовут?
Пирра ощетинилась:
– Никогда больше не произноси его имени. Я его ненавижу.
– Неправда.
– Еще какая правда!
Она так громко кричала о своей ненависти, что даже охрипла. Это ли не признак, что ее чувства искренни? «А могла бы уплыть вместе с ним», – подумала Пирра. Если бы не Гилас, осталась бы свободной.
Палуба скрипела и покачивалась. Кефтиу неумолимо приближался. Пирра умоляла Усеррефа высадить ее на побережье подальше от Дома Богини. Тогда у нее появился бы хоть какой-то шанс сбежать снова.
– Не отдавай меня Яссассаре! Больше она меня не выпустит! Теперь дневного света не увижу!
Но Усерреф – мягкий, добрый Усерреф – непреклонен. Пирра понимает: он упорствует не оттого, что хочет спасти свою шкуру. Просто такой уж они, египтяне, народ: покорны судьбе. Вбил себе в голову, будто богам угодно, чтобы он исполнил волю Верховной жрицы.
Вот Усерреф протолкнул между прутьями клетки кусочки рыбы. Разбойница оправилась настолько, что сразу же их проглотила.