Горящая тень
Часть 40 из 47 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Ну и что с того?
Гилас понял – соображать надо быстро.
– Львенок должен остаться в живых, потому что… она подрастет, окрепнет, а вместе с ней окрепнет и дом Короносов. Будете как Микенский Лев, только еще могущественнее.
Креону эта идея пришлась по душе. Он бросил на брата победоносный взгляд.
– А еще это львица, – сухо прибавила Алекто. – Они охотятся лучше, чем самцы.
Коронос встал и жестом велел Фараксу закрыть шкатулку.
– Львенок будет жить, – объявил Верховный вождь.
Ошеломленный Гилас мог только наблюдать, как Верховный вождь покидает покои, а следом – остальные Вороны. Фаракс несет шкатулку, за ним спешат рабы с клеткой Разбойницы. Вот маленькая львица пытается повернуть голову, чтобы не упускать из вида Гиласа, но клетка слишком тесная. А потом Разбойницу унесли. Акастос схватил Гиласа за руку и вытащил в коридор.
Скоро полночь. Гилас ускорил шаг. На горном отроге, где стоит кузница, темно, только горят сигнальные костры. Стражники пропустили Гиласа без разговоров. Еще бы, он ведь раб кузнеца.
Вот только куда тот запропастился?
Когда выходили из крепости, Акастос шел с ними. Потом Хекаби объявила, что не уйдет без своей рабыни, и препиралась со стражниками, пока не привели Пирру. Девочка выглядела испуганной, но никакого вреда ей не причинили. Потом в темноте спускались по ступенькам. А когда оказались внизу, Хекаби и Пирра неожиданно повернули к деревне, а Гилас остался один. Акастос куда-то пропал.
Ветер завывает и раскачивает ветки тернового дерева. Дверь кузницы приоткрыта. По земле пролегла полоска желтого света. Гилас заметил в пыли следы Разбойницы, потом ее любимый плетеный мячик. Мальчику стало трудно дышать.
Акастос сидел на табурете возле кузнечного горна и невозмутимо натачивал клинок. Он так увлекся работой, что даже не поднял головы, когда в кузницу вошел Гилас.
– Зачем? – вскричал мальчик.
Тот вздохнул:
– Извини, Блоха. Надо было их как-то отвлечь.
– Мы же договорились – Воронов отвлекает Хекаби!
– Думаешь, полоумная знахарка, бьющаяся в припадке, произвела бы на Короносов впечатление?
Акастос поднял клинок, прищурился и стал внимательно разглядывать оружие.
– Получилось даже эффектнее, чем я рассчитывал, – благодаря тебе. Молодец, Блоха, быстро соображаешь. Твои слова спасли львенку жизнь.
– Из-за тебя жизнь эта будет несчастной! Разбойница так и будет томиться в этом жутком местечке!
– Но это все же лучше, чем стать жертвой Воронов.
– Вот так? Неужели больше ничего не хочешь сказать в свое оправдание?
Гиласу хотелось буянить, кричать, драться – делать хоть что-нибудь, а не стоять столбом перед Акастосом, пока тот сильными, уверенными движениями водит ножом по точильному камню.
– Извини, – повторил кузнец. – Я слишком долго ждал, чтобы сейчас все испортить из-за глупой жалости.
– Тебе что, вообще на все плевать? Я смотрю, ты даже не огорчился, что не смог украсть свой драгоценный кинжал.
Акастос не ответил.
Гилас хотел было осыпать кузнеца новыми упреками, но потом передумал. Поглядел на алые отблески пламени на бронзовом клинке в руках Акастоса. Обратил внимание на широкую прямоугольную рукоятку, мощное, идеально прямое лезвие и грозное острие. Заметил Гилас и три заклепки на рукоятке, и разделенный на четыре части круг, вырезанный на кинжале. Это колесо колесницы, призванное давить врагов дома Короносов.
– Украл все-таки, – произнес Гилас.
Акастос искоса взглянул на мальчика.
– Я своими глазами видел – он лежал в шкатулке! – удивился Гилас. – А потом Фаракс опустил крышку и унес его.
– Да, кинжал ты видел, – подтвердил Акастос.
Тут все встало на свои места.
– Ты изготовил копию, – произнес Гилас. – Подменил кинжалы.
В голове промелькнуло воспоминание: вот рабы снимают покрывало с клетки Разбойницы. Акастос отступил в тень, и после этого Гилас кузнеца не видел. Вороны тоже забыли про «Дамеаса». Все не отрываясь глядели на маленькую львицу.
– Нас же на входе обыскивали. Как ты пронес поддельный кинжал в крепость?
Акастос хмыкнул:
– Уж поверь, прятать оружие умею. Я в этом деле кое-что понимаю в отличие от тех дураков у ворот.
Снаружи завывал ветер. Раскачивалось терновое дерево. Гиласу показалось, что вдалеке раздался стук копыт.
Акастос тоже услышал приближение коней. Схватив кинжал, бесшумно приблизился к двери и встал за ней. Из кузнеца Акастос мгновенно превратился в воина, обученного убивать.
Стук копыт зазвучал ближе. Должно быть, Теламон – больше некому.
Акастос обратился в слух.
Гилас похолодел.
«В своей жизни я должен сделать две вещи, – сказал Акастос. – Все остальное не важно. Я поклялся уничтожить кинжал Короносов и сделать так, чтобы дух брата обрел покой».
«А что для этого нужно?» – спросил Гилас.
«Дать духу вкусить крови мщения».
Кровь мщения…
Кровь высокорожденного Ворона.
– Нет, – выпалил Гилас. – Теламона ты не убьешь!
– Он же внук Короноса, – заметил Акастос.
– Он был моим другом.
– Он ведь Ворон.
Гилас встал в дверях:
– Даже не думай.
– Отойди сам, Блоха, не то хуже будет.
Тот не двинулся с места. Оружия у него нет: все забрали Вороны. А у Акастоса кинжал, вдобавок он взрослый мужчина и крупнее Гиласа раза в два.
– Уйди, Блоха, – произнес кузнец умоляющим тоном. В его устах такая интонация звучала странно, непривычно. – Не вынуждай меня…
Стук копыт зазвучал ближе.
Гилас обернулся. Хотел крикнуть, предупредить Теламона, но Акастос бросился на мальчика и зажал ему рот рукой. Гилас со всей силы укусил ладонь кузнеца. Акастос не отпускал. Гилас обхватил ногой его колено, пытаясь сбить с ног. Акастос потерял равновесие и попятился к горну, таща за собой Гиласа. Мальчик на ощупь выхватил из огня раскаленное клеймо, замахнулся и обжег Акастосу лодыжку. Тот зашипел от боли. На секунду хватка кузнеца ослабла, и Гилас вырвался.
– Теламон! – прокричал мальчик во весь голос. – Уходи! Здесь опасно!
Стук копыт затих.
Стиснув зубы от боли, Акастос бросился на Гиласа. Тот юркнул за кузнечный горн. Мальчик и кузнец принялись кружить друг вокруг друга – то заходили с одной стороны, то с другой.
– Теламон, езжай обратно! – прокричал Гилас. – Кузнец хочет тебя убить!
Акастос бросился на мальчика. Гилас увернулся. На этот раз кузнец чуть было не схватил его. Да, по части приемов Акастос знаток.
– Уходи! – снова прокричал Гилас. – Ему нужен не я, а ты!
Заржала лошадь. Наверное, Теламон ее разворачивает. Потом стук копыт устремился вниз по склону, а вскоре и вовсе растворился в ночи.
А Гилас и кузнец все стояли друг против друга. Их разделял тлеющий огонь. Акастос тяжело дышал: клеймо оставило на лодыжке красную воспаленную рану. Морщась от боли, кузнец похромал к стене и сполз на землю.
– Дурак ты, Блоха, – пропыхтел он.
Гилас принес ведро воды и баночку миндального масла. Поставил и то и другое так, чтобы Акастос дотянулся, и отошел.
– Прости, что обжег, – произнес мальчик. – Но не мог же я стоять и смотреть, как ты убиваешь Теламона.
Акастос прислонился к стене и закрыл глаза.
Гилас понял – соображать надо быстро.
– Львенок должен остаться в живых, потому что… она подрастет, окрепнет, а вместе с ней окрепнет и дом Короносов. Будете как Микенский Лев, только еще могущественнее.
Креону эта идея пришлась по душе. Он бросил на брата победоносный взгляд.
– А еще это львица, – сухо прибавила Алекто. – Они охотятся лучше, чем самцы.
Коронос встал и жестом велел Фараксу закрыть шкатулку.
– Львенок будет жить, – объявил Верховный вождь.
Ошеломленный Гилас мог только наблюдать, как Верховный вождь покидает покои, а следом – остальные Вороны. Фаракс несет шкатулку, за ним спешат рабы с клеткой Разбойницы. Вот маленькая львица пытается повернуть голову, чтобы не упускать из вида Гиласа, но клетка слишком тесная. А потом Разбойницу унесли. Акастос схватил Гиласа за руку и вытащил в коридор.
Скоро полночь. Гилас ускорил шаг. На горном отроге, где стоит кузница, темно, только горят сигнальные костры. Стражники пропустили Гиласа без разговоров. Еще бы, он ведь раб кузнеца.
Вот только куда тот запропастился?
Когда выходили из крепости, Акастос шел с ними. Потом Хекаби объявила, что не уйдет без своей рабыни, и препиралась со стражниками, пока не привели Пирру. Девочка выглядела испуганной, но никакого вреда ей не причинили. Потом в темноте спускались по ступенькам. А когда оказались внизу, Хекаби и Пирра неожиданно повернули к деревне, а Гилас остался один. Акастос куда-то пропал.
Ветер завывает и раскачивает ветки тернового дерева. Дверь кузницы приоткрыта. По земле пролегла полоска желтого света. Гилас заметил в пыли следы Разбойницы, потом ее любимый плетеный мячик. Мальчику стало трудно дышать.
Акастос сидел на табурете возле кузнечного горна и невозмутимо натачивал клинок. Он так увлекся работой, что даже не поднял головы, когда в кузницу вошел Гилас.
– Зачем? – вскричал мальчик.
Тот вздохнул:
– Извини, Блоха. Надо было их как-то отвлечь.
– Мы же договорились – Воронов отвлекает Хекаби!
– Думаешь, полоумная знахарка, бьющаяся в припадке, произвела бы на Короносов впечатление?
Акастос поднял клинок, прищурился и стал внимательно разглядывать оружие.
– Получилось даже эффектнее, чем я рассчитывал, – благодаря тебе. Молодец, Блоха, быстро соображаешь. Твои слова спасли львенку жизнь.
– Из-за тебя жизнь эта будет несчастной! Разбойница так и будет томиться в этом жутком местечке!
– Но это все же лучше, чем стать жертвой Воронов.
– Вот так? Неужели больше ничего не хочешь сказать в свое оправдание?
Гиласу хотелось буянить, кричать, драться – делать хоть что-нибудь, а не стоять столбом перед Акастосом, пока тот сильными, уверенными движениями водит ножом по точильному камню.
– Извини, – повторил кузнец. – Я слишком долго ждал, чтобы сейчас все испортить из-за глупой жалости.
– Тебе что, вообще на все плевать? Я смотрю, ты даже не огорчился, что не смог украсть свой драгоценный кинжал.
Акастос не ответил.
Гилас хотел было осыпать кузнеца новыми упреками, но потом передумал. Поглядел на алые отблески пламени на бронзовом клинке в руках Акастоса. Обратил внимание на широкую прямоугольную рукоятку, мощное, идеально прямое лезвие и грозное острие. Заметил Гилас и три заклепки на рукоятке, и разделенный на четыре части круг, вырезанный на кинжале. Это колесо колесницы, призванное давить врагов дома Короносов.
– Украл все-таки, – произнес Гилас.
Акастос искоса взглянул на мальчика.
– Я своими глазами видел – он лежал в шкатулке! – удивился Гилас. – А потом Фаракс опустил крышку и унес его.
– Да, кинжал ты видел, – подтвердил Акастос.
Тут все встало на свои места.
– Ты изготовил копию, – произнес Гилас. – Подменил кинжалы.
В голове промелькнуло воспоминание: вот рабы снимают покрывало с клетки Разбойницы. Акастос отступил в тень, и после этого Гилас кузнеца не видел. Вороны тоже забыли про «Дамеаса». Все не отрываясь глядели на маленькую львицу.
– Нас же на входе обыскивали. Как ты пронес поддельный кинжал в крепость?
Акастос хмыкнул:
– Уж поверь, прятать оружие умею. Я в этом деле кое-что понимаю в отличие от тех дураков у ворот.
Снаружи завывал ветер. Раскачивалось терновое дерево. Гиласу показалось, что вдалеке раздался стук копыт.
Акастос тоже услышал приближение коней. Схватив кинжал, бесшумно приблизился к двери и встал за ней. Из кузнеца Акастос мгновенно превратился в воина, обученного убивать.
Стук копыт зазвучал ближе. Должно быть, Теламон – больше некому.
Акастос обратился в слух.
Гилас похолодел.
«В своей жизни я должен сделать две вещи, – сказал Акастос. – Все остальное не важно. Я поклялся уничтожить кинжал Короносов и сделать так, чтобы дух брата обрел покой».
«А что для этого нужно?» – спросил Гилас.
«Дать духу вкусить крови мщения».
Кровь мщения…
Кровь высокорожденного Ворона.
– Нет, – выпалил Гилас. – Теламона ты не убьешь!
– Он же внук Короноса, – заметил Акастос.
– Он был моим другом.
– Он ведь Ворон.
Гилас встал в дверях:
– Даже не думай.
– Отойди сам, Блоха, не то хуже будет.
Тот не двинулся с места. Оружия у него нет: все забрали Вороны. А у Акастоса кинжал, вдобавок он взрослый мужчина и крупнее Гиласа раза в два.
– Уйди, Блоха, – произнес кузнец умоляющим тоном. В его устах такая интонация звучала странно, непривычно. – Не вынуждай меня…
Стук копыт зазвучал ближе.
Гилас обернулся. Хотел крикнуть, предупредить Теламона, но Акастос бросился на мальчика и зажал ему рот рукой. Гилас со всей силы укусил ладонь кузнеца. Акастос не отпускал. Гилас обхватил ногой его колено, пытаясь сбить с ног. Акастос потерял равновесие и попятился к горну, таща за собой Гиласа. Мальчик на ощупь выхватил из огня раскаленное клеймо, замахнулся и обжег Акастосу лодыжку. Тот зашипел от боли. На секунду хватка кузнеца ослабла, и Гилас вырвался.
– Теламон! – прокричал мальчик во весь голос. – Уходи! Здесь опасно!
Стук копыт затих.
Стиснув зубы от боли, Акастос бросился на Гиласа. Тот юркнул за кузнечный горн. Мальчик и кузнец принялись кружить друг вокруг друга – то заходили с одной стороны, то с другой.
– Теламон, езжай обратно! – прокричал Гилас. – Кузнец хочет тебя убить!
Акастос бросился на мальчика. Гилас увернулся. На этот раз кузнец чуть было не схватил его. Да, по части приемов Акастос знаток.
– Уходи! – снова прокричал Гилас. – Ему нужен не я, а ты!
Заржала лошадь. Наверное, Теламон ее разворачивает. Потом стук копыт устремился вниз по склону, а вскоре и вовсе растворился в ночи.
А Гилас и кузнец все стояли друг против друга. Их разделял тлеющий огонь. Акастос тяжело дышал: клеймо оставило на лодыжке красную воспаленную рану. Морщась от боли, кузнец похромал к стене и сполз на землю.
– Дурак ты, Блоха, – пропыхтел он.
Гилас принес ведро воды и баночку миндального масла. Поставил и то и другое так, чтобы Акастос дотянулся, и отошел.
– Прости, что обжег, – произнес мальчик. – Но не мог же я стоять и смотреть, как ты убиваешь Теламона.
Акастос прислонился к стене и закрыл глаза.