Горячие сражения Холодной войны. Неизвестные страницы
Часть 19 из 58 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Непосредственно за оборону строительной базы кубинских рабочих отвечал подполковник Орландо Матаморос, ветеран революционной войны на Кубе 1956–1958 гг.
Зенитная охрана аэропорта Пойнт-Сэлайнз находилась в руках гренадской армии.
Из граждан других стран на Гренаде на момент вторжения находились 49 советских дипломатов, 24 представителя КНДР, 16 — ГДР и 14 болгар.[435]
Между тем на Барбадос были переброшены американские разведывательные самолеты, которые после дозаправки еще перед рассветом в 3.00 25 октября 1983 года взяли курс на Гренаду. Другая часть десанта поднялась в воздух с Флориды. Десант спецназа (батальон «рейнджеров») должен был захватить строящийся международный аэропорт Пойнт-Сэлайнз и обеспечить прибытие подкреплений из состава ударной 82-й воздушно-десантной дивизии, которая и должна была затем установить контроль над всем островом.
«Рейнджеры» (или «черные береты»; входили в состав сухопутных войск США) предназначались для быстрых, главным образом ночных операций по внезапному захвату отдельных объектов. К длительным затяжным боям спецназ не готовили, поэтому его вооружение было легким — помимо автоматического стрелкового оружия по два 60-мм миномета на роту, несколько противотанковых гранатометов и смонтированные на джипах пулеметы М-60. Все «рейнджеры» имели приборы ночного видения и опыт затяжных парашютных прыжков.
«Вспышка ярости» стала самой крупной военной операцией США после позорного поражения американской армии во Вьетнаме. В Белом доме придавали быстрой и победоносной войне огромное психологическое значение — оккупация Гренады была призвана избавить американское общество от «вьетнамского синдрома», то есть от антивоенных пацифистских настроений.
Всего к операции привлекалось до 20 тысяч военнослужащих специальных войск, морской пехоты, ВМС и воздушно-десантных войск США. Непосредственно на Гренаде должны были действовать 7,5 тысяч военнослужащих элитных подразделений. В качестве «фигового листка», призванного символизировать «международный» характер интервенции, использовали 353 солдата и офицера так называемых «Карибских миротворческих сил» из стран Организации Восточнокарибских государств, в том числе 120 человек с Ямайки, которая вообще в эту организацию не входила.
У побережья Гренады заняла боевую позицию авианосная группа ВМС США — авианосец «Индепенденсе»[436] и 6 боевых кораблей сопровождения. Только на одном авианосце базировалось более 70 боевых самолетов. У Гренады был задержан и вертолетоносец, боевой десантный корабль «Гуам» (водоизмещением более 19 тысяч тонн), направлявшийся в Средиземное море. Именно «Гуам» с 1965 года был ядром ударной военно-морской группировки быстрого реагирования ВМС США, предназначенной для действий против стран Центральной Америки и Карибского бассейна.
Вся армия Гренады милиционного типа насчитывала не более 1500 человек, к тому же она была расколота событиями октября 1983 года и деморализована смертью очень популярного в стране Бишопа. Заметим, что все население острова на тот момент не превышало 110 тысяч человек.
Однако легкой прогулки на Гренаде у американской армии все же не получилось. Уже в воздухе «рейнджеры» получили данные разведки о том, что взлетно-посадочная полоса аэропорта Пойнт-Сэлайнз заблокирована строительными конструкциями, грузовиками и бульдозерами, а значит придется прыгать с парашютом. Пришлось срочно одевать парашюты и избавляться от походного оснащения. Из-за нехватки времени было решено отказаться от резервных парашютов, крепившихся на груди. К тому же на малых высотах резервный парашют все равно бы не успел раскрыться.
Высадка парашютного десанта (батальон «рейнджеров») в Пойнт-Сэлайнз началась примерно в 5.30 утра 25 октября. «Рейнджеры» прыгали сразу из двух дверей самолета С-130, и одновременно каждую секунду в воздухе находилось четыре человека. Из-за зенитного огня «рейнджерам» пришлось прыгать с малой высоты (500 футов или 200 метров).
Высадка прошла без потерь, если не учитывать разбившихся на малой высоте двух парашютистов. Кубинцы не вмешивались, а небольшое подразделение охраны аэропорта гренадской армии лишь азартно, но неумело палило из зенитных установок и стрелкового оружия по десантным самолетам С-130. Тем не менее, гренадцы отогнали два самолетов С-130 и высадка «рейнджеров» затянулась на 2 часа.
Но как только спецназовцы примерно в 7.30 начали наступление в сторону бараков кубинских рабочих (так называемая «Малая Гавана» к северу от взлетно-посадочной полосы) С-130, они попали под хорошо скоординированный огонь, который вели из стрелкового оружия кубинские строители и советники (примерно 700 человек) и гренадские ополченцы.
Синхронно с атакой на кубинцев США направили через посольство Швейцарии[437] Кубе ноту, в которой заверяли, что «предпринимаются и будут предприниматься все усилия для обеспечения безопасности» граждан Кубы на Гренаде.[438]
При этом высадку американцев прикрывали четыре самолета АС-130, каждый из которых имел на вооружении две 20-мм пушки (скорострельностью 2500 выстрелов в минуту), две шестиствольные пулеметные установки пулеметов «гэтлинг» калибра 7.62 мм (каждая установка производила до 6000 выстрелов в минуту) и даже 105-мм орудие, стрелявшее прямо из парашютной двери самолета.[439]
На транспортных самолетах С-130 перебрасывались и неразобранные вертолеты АН-6 и МН-6 («литтл берд»), окрашенные в черный цвет без опознавательных знаков.
В 10.45 25 октября командующий батальном «рейнджеров» в аэропорту Пойнт-Сэлайнз с удивлением увидел, что из американского транспортного самолета С-130 высаживаются люди в странной форме — их даже приняли поначалу за гренадских военных. Но это оказались восточнокарибские «союзники», об участии которых в агрессии «рейнджеры» не имели ни малейшего понятия. Удивление было взаимным — «союзники» тоже не имели ни малейшего представления о том, что им надо делать на Гренаде. Им приказали лишь во всем слушаться американцев.
Несмотря на огромное огневое превосходство, спецназ США в течение суток так и не смог установить полный контроль над аэропортом и прилегающими высотами, и 26 октября были вызваны два батальона подкреплений. У кубинцев и гренадцев не было тяжелого вооружения, боезапас был крайне ограничен, и их сопротивление в конце концов было подавлено.
На активный отпор гренадских ополченцев натолкнулись и высадившиеся с вертолетов утром 25 октября на аэродроме Пирлз Эйрстрип (север Гренады) американские морские пехотинцы. Вторую волну вертолетного десанта встретили советские установки ЗУ-23. Морпехи окопались и запросили огневой поддержки боевых вертолетов «Си Кобра».
25 октября американские журналисты связались по телефону со студентами-медиками на Гренаде, которые еще раз подтвердили, что им никто не угрожал. Университет Сент-Джорджеса находился прямо рядом с аэропортом Пойнт-Сэлайнз и силы вторжения быстро «спасли» ничего не подозревавших студентов. Причем студенты до этого почти весь день прятались под кроватями и в туалетах именно от огня своих «освободителей» — они не понимали кто и зачем стреляет в аэропорту.
Примерно в это же время Рейгану позвонила премьер-министр Великобритании Тэтчер и жестко потребовала прекратить высадку на Гренаде. Саму Тэтчер просил вмешаться новый гренадский лидер Остин. Требование «железной леди» в Вашингтоне проигнорировали.
Морская пехота с севера, а также десантники и «рейнджеры» из аэропорта начали двигаться на столицу Гренады Сент-Джорджес. Еще одна группа морской пехоты высадилась на берег Гренады с помощью 13 амфибийных машин десанта и пяти плавающих танков.
Американцы якобы «случайно» нанесли удар с воздуха по госпиталю для душевнобольных, убив как минимум 20 человек (по другим данным — 47). Правда, в 1983 году США объясняли удар по госпиталю тем, что на нем был флаг армии Гренады, а значит, больницу можно было считать «боевой позицией».
Утром 26 октября 1983 года американцы при поддержке авиации с авианосца «Индепенденс» приступили к решающему штурму столицы и в 7.12 овладели резиденцией генерал-губернатора.[440] Интервенты разгромили здание радиостанции «Свободная Гренада», которое горело целый день.
27 октября десантники 82-й дивизии[441] в столице Гренады запросили бомбардировку с воздуха «важного укрепленного объекта» Форт-Адольфус, который они должны были по плану взять штурмом. Лишь в последний момент выяснилось, что форт — резиденция посольства Венесуэлы. Не отличавшиеся большой грамотностью десантники видели над фортом какой-то флаг (венесуэльский), но не смогли его идентифицировать и решили, что он боевой гренадский.
На улицах гренадской столицы не было ни души, лишь на горизонте, в море, маячили корабли эскадры вторжения. Тем не менее, американцы уничтожили массированной бомбардировкой резиденцию Бишопа (Батлер-Хаус). До сих пор руины специально не восстановленной резиденции напоминают всем о трагическом октябре 1983 года.
Морской пехоте срочно поручили «освободить» якобы захваченных «коммунистами» 400 иностранных граждан в столичном отеле «Росс Пойнт Инн». Дело было в том, что Рейган готовился сообщить соотечественникам о победе на Гренаде и ему срочно понадобились на телеэкранах счастливые вызволенные жертвы «марксисткой тирании». Американцы нашли в отеле примерно 20 иностранцев, преимущественно канадцев, которые вежливо сообщили, что хотели бы продолжить свой отдых и никуда не поедут.
27 октября 1983 года войска США получили задание установить контроль над казармами Каливиньи на южной оконечности Гренады. Разведка сообщила, что казармы якобы обороняют 400 кубинцев и 30 «русских». Поэтому намеченный первоначально на 25 октября штурм окрестили «миссией смерти» и отложили. Боевые вертолеты, самолеты с авианосца,[442] семнадцать 105-мм гаубиц из Пойнт-Сэлайнз должны были «сравнять с землей» военный городок, после чего его должен был зачистить вертолетный десант на 16 «черных ястребах» (вертолеты UH-60 “Black Hawk"), по четыре вертолета в каждой волне.[443] Заметим, что и «русских», и кубинцев планировалось попросту истребить — никто даже и не пытался предложить им сложить оружие.
Но американская разведка как всегда ошиблась — из лагеря Каливиньи еще 23 октября были выведены все войска (причем гренадские — никаких десятков «русских» и сотен кубинцев там не было) и он был пуст. Но готовившиеся к атаке «рейнджеры» и морские пехотинцы об этом не знали. В 16.00 27 октября 17 гаубиц из аэропорта (примерно в 8 километрах от цели атаки) открыли огонь по Каливиньи, выпустив более 500 снарядов. Только два из них попали на территорию лагеря, а остальные упали в море — американские артиллеристы использовали неправильные данные по дистанции, а прицелы они забыли в США. Таким же неточным был и обстрел с американских кораблей.
Однако лагерь основательно проутюжили с авианосца штурмовики А-7 (8 боевых вылетов), а также самолет АС-130.
Высадка с первого «черного ястреба» (в каждом вертолете было примерно 15 бойцов спецназа) прошла успешно. Затем сел второй вертолет, но в него почти сразу же врезался третий — летчики спешили, ожидая огонь противника. Четвертый вертолет совершил резкий вираж, чтобы не врезаться в третий, но повредил ротор хвостового винта. Пилот не заметил повреждения и пытался подняться в воздух. «Ястреб» взлетел и тут же рухнул на землю — от ударов разлетевшихся частей двигателя погибло три человека, а четверо были тяжело ранены.[444]
Это было настоящее фиаско, тем более, если учесть, что ни одной живой (или мертвой) души в лагере не обнаружили. Захватчиков встретила лишь надпись «I love Fidel Castro».
На Гренаде начались повальные обыски и аресты тех, кого подозревали в сочувствии к «Нью Джуэл». При попытке отплыть с Гренады в Гайану американцы арестовали Хадсона Остина, который был в 1986 году вместе с другими гренадскими лидерами приговорен к смертной казни, замененной в 1991 году пожизненным заключением. В декабре 2007 года он был амнистирован и отпущен на свободу.
В ходе агрессии против крошечной Гренады США потеряли 19 человек убитыми, 116 ранеными. На гренадской стороне было 45 убитых и 358 раненых. Было убито 25 кубинцев, ранено — 59, 638 захвачено в плен.
Генеральная Ассамблея ООН 108 голосами против 9 (27 стран воздержались) осудила вторжение США на Гренаду как «вопиющее нарушение международного права».[445] Причем агрессию США критиковали не только социалистические страны, но и Канада, Франция и Великобритания.
В Совете Безопасности (СБ) ООН США наложили вето на соответствующую резолюцию, внесенную Никарагуа, Зимбабве и Гайаной. Из 15 стран-членов СБ ООН резолюцию поддержали помимо ее инициаторов СССР, КНР, Франция, Мальта, Нидерланды, Пакистан, Польша и Иордания. Великобритания, Заир и Того воздержались. Президент США Рейган в ответ публично заявил, что осуждение США в Генеральной Ассамблее ООН «не смогло испортить мне завтрак».[446]
Интервенцию осудил лидер Социалистического Интернационала и председатель Социал-демократической партии Германии (СДПГ) Вилли Брандт. Скорбь и сочувствие выразил папа Римский.
В заявлении ТАСС от 25 октября 1983 года говорилось, что «речь идет о прямой вооруженной агрессии против миролюбивого народа малой, никому и ничем не угрожавшей страны».[447]
Вместе с оккупантами на Гренаду вернулся Гейри, утверждавший, что он коренным образом изменился. Но ни в 1984 году, ни позднее он так и не смог выиграть выборы и умер в 1997 году.
Американские войска ушли с Гренады в декабре 1983 года Новым премьером стал в 1984 году лидер правой Гренадской национальной партии Герберт Блейз, управлявший островом до 1989 года. Причем «демократический» премьер стал по совместительству и министром безопасности, внутренних дел, информации, финансов, торговли, планирования и промышленного развития. Новый сервильный проамериканский режим провозгласил день начала агрессии США национальным праздником — Днем благодарения.
Но история всегда все расставляет на свои места. В 2009 году главный аэропорт Гренады Пойнт-Сэлайнз был назван именем Мориса Бишопа — Maurice Bishop International Airport (MBIA). До сих пор почти все гренадцы считают Бишопа национальным героем страны, искренне и бескорыстно стремившимся уничтожить бедность, отсталость и угнетение.
Объединение Германии: как это было
К середине 1980-х годов два германских государства — ФРГ и ГДР воспринимались во всем мире как реальность, и никто не ожидал, что здесь возможны какие-либо изменения. И ГДР и ФРГ были членами ООН и имели дипломатические отношения с подавляющим большинством государств мира. ФРГ была ключевым союзником США по НАТО и на территории страны стояла внушительная американская военная группировка, оснащенная ядерным оружием. ГДР была столь же важным союзником СССР по Варшавскому договору (ОВД) и на территории этой страны дислоцировалась не менее мощная группировка Советской Армии.
Приход к власти в СССР М.С. Горбачева в 1985 году на первых порах не внес в германские дела никаких изменений. Однако радикализация перестройки в 1988 году и первые признаки внутренней нестабильности в СССР (конфликт в Карабахе, образование националистических «народных фронтов» в Прибалтике) заставил Запад, и, прежде всего, США вновь выдвинуть германский вопрос в повестку дня мировой политики. В Вашингтоне и Бонне внимательно наблюдали за охлаждением отношений между ГДР и СССР, так как Восточная Германия не желала следовать по пути горбачевской перестройки, считая его гибельным для социализма.
Между тем отмечался рост авторитета ГДР на международной арене: 15 августа 1988 года ЕС и ГДР установили дипломатические отношения.[448]Без эксцессов прошли местные выборы в ГДР в мае 1989 года. Но именно в мае 1989 года руководство США решило, что германский вопрос после десятилетнего забвения вновь становится актуальным. Госсекретарь США Бейкер сказал президенту Бушу 17 мая 1989 года (обсуждалась подготовка очередного саммита НАТО): «Несомненно, эта тема возвращается (на международную арену). Реальный вопрос заключается в том, ухватится ли за нее Горбачев первым».[449] Причем американцы полагали, что встает вопрос именно об объединении Германии, но решили пока не употреблять этого слова, заменив его «нормализацией». Это было сделано потому, что США были удовлетворены политикой Горбачева, которая вела, с их точки зрения, к ослаблению как самого СССР, так и советского влияния в Восточной Европе. Неосторожные и слишком радикальные фразы могли «вспугнуть» Горбачева и его консервативных противников в Политбюро ЦК КПСС, а этого США хотели избежать.
Во время своего визита в ФРГ 31 мая 1989 года президент Буш призвал к разрушению «железного занавеса» в Европе, и, прежде всего, в Берлине: “Let Berlin be next!".
He без влияния нового американского курса в германском вопросе тысячи граждан ГДР отказались возвращаться домой из Венгрии (где они традиционно проводили свой отпуск), и требовали пропустить их оттуда в ФРГ. 17 июля 1989 года венгерское руководство по просьбе США и ФРГ и без консультаций с ГДР (союзником Венгрии по Варшавскому договору) принимает решение об открытии венгерско-австрийской границы и о пропуске граждан ГДР в Австрию без всяких формальностей. Когда президент США Буш посетил Будапешт в июле 1989 года, премьер-министр Венгрии Немет театрально подарил ему кусок колючей проволоки из бывшего «железного занавеса» на венгерско-австрийской границе. К концу августа 1989 года через Венгрию в ФРГ бежало примерно 1600 граждан ГДР.
Под влиянием такой позиции Венгрии тысячи граждан ГДР укрылись на территории посольства ФРГ в Праге, и тоже требовали выезда в ФРГ. Но если госсекретарь США Бейкер убедил венгров открыть границу, то переговоры его с ЧССР первоначально результатов не принесли.
14 августа 1989 года глава ГДР Эрих Хонеккер заявил: «Триумфальные вопли западных СМИ о крахе социалистического общественного строя не стоят даже тех денег, которые за них заплачены».[450] На следующий день посольство ФРГ в Праге покинули 168 граждан ГДР, которые вернулись на родину, где им было обещано решить вопрос об их выезде в ФРГ в установленном законами ГДР порядке.
7 сентября 1989 года в Польше к власти пришло первое в послевоенной истории страны коалиционное правительство коммунистов и оппозиции во главе с Т. Мазовецким — противником социализма. Тем не менее, США по воспоминаниям тогдашнего госсекретаря Бейкера, даже не могли себе представить, что Горбачев может так же «сдать» ГДР. Сам Бейкер понимал, что для советского народа воспоминания об ужасах Второй мировой войны предопределяют особую чувствительность в отношении всего, что касается Германии.[451] Однако визит Горбачева в Берлин на 40-летие ГДР в октябре 1989 года произвел на американцев впечатление разорвавшейся бомбы. Горбачев, как поняли в Вашингтоне, предоставил ГДР ее собственной участи, заявив, что политика в отношении ГДР определяется не в Москве, а в (восточном) Берлине.[452]
На следующий день после выступления Горбачева в Берлине, госсекретарь США впервые за многие десятилетия публично заявил, что Америка поддерживает воссоединение (reunification) Германии. При этом американцы видели единую Германию только в «демократическом сообществе европейских наций», то есть в НАТО. Фактически такая линия означала не реальное объединение двух германских государств, а поглощение восточной Германии Германией западной.
Сразу же после отъезда Горбачева из Берлина в Лейпциге 9 октября 1989 года начались вечерние несанкционированные демонстрации, которые первоначально проходили под лозунгом привнесения советской перестройки в ГДР.
Американцы (в том числе и спецслужбы США) считали, что Хонеккер контролирует ситуацию и не пойдет на поводу у демонстрантов. Госсекретарь Бейкер опять решил на время убрать из публичных выступлений американских официальных лиц слово «воссоединение». В США не исключали, что руководство ГДР прибегнет к «китайскому способу» борьбы с манифестантами — то есть применит силу как это сделали в КНР на площади Тяньаньмэнь в июне 1989 года, подавив танками оппозиционную демонстрацию. Но ни руководство ГДР, ни советские войска в Германии не собирались применять силу.
Позднее председатель СДПГ и бывший канцлер ФРГ Вилли Брандт говорил, что 9 октября 1989 года (день первой несанкционированной демонстрации в Лейпциге) войдет в историю «советско-германской дружбы как особый день, так как в этот день советские офицеры предотвратили кровавую бойню в Лейпциге».[453] На самом дел никакой бойни и не планировалось: и войска, и народная полиция ГДР получили строгий приказ оружия не применять. Брандт просто хотел противопоставить «голубя» Горбачева «ястребу» Хонеккеру.
Однако в руководстве ГДР к октябрю 1989 года сформировалась оппозиционная Хонеккеру группа во главе с Эгоном Кренцем, которая фактически требовала пересмотра всей внутренней политики и стремилась привнести в ГДР советскую перестройку. 10–11 октября 1989 года на заседании политбюро ЦК СЕПГ Хонеккер впервые столкнулся с резкой критикой многих членов этого высшего партийного органа.[454] 13 октября политбюро, после совещания с секретарями окружных комитетов СЕПГ, окончательно отдает приказ всем силовым структурам ГДР не применять оружие против мирных демонстраций, пусть и несанкционированных. Кренц проинформировал Горбачева, что 17 октября планируется сместить Хонеккера с поста генерального секретаря ЦК СЕПГ. Горбачев одобрил эти планы.
На заседании Политбюро ЦК СЕПГ 17 октября тяжело больной Хонеккер[455] провидчески предостерег, что его снятием проблем ГДР не решит: «…Противник и впредь будет действовать настойчиво. Никто не успокоится… Мое смещение показывает, что мы поддаемся шантажу…».[456] Сам Хонеккер тоже проголосовал за свое освобождение от занимаемой должности, и решение политбюро было принято единогласно. Новым генеральным секретарем ЦК СЕПГ был избран Кренц, который в этот же день объявил о решительных переменах в ГДР в духе демократизации общества.
Но фактически эти перемены приобрели неконтролируемый характер. Уже 24 октября состоялась массовая манифестация против самого Кренца, которого западные СМИ (и, прежде всего, западногерманские) без всяких оснований окрестили «ястребом» и сторонником «китайского варианта» решения внутренних проблем ГДР.
США немедленно подхватили лозунг о необходимости применения в ГДР советской политики гласности и перестройки, так как видели в этом верное средство ослабления Восточной Германии. Госсекретарь Бейкер заявил в Нью-Йорке, что пришло время для гласности и перестройки в Восточной Германии.[457] Однако Бейкер говорил не о воссоединении Германии, а о «примирении» двух немецких государств на основе принципа самоопределения. Американцы опять смягчили тон, чтобы укрепить позиции Горбачева. И они не ошиблись. 25 октября 1989 года Горбачев заявил в Хельсинки, что СССР не будет вмешиваться в политику восточноевропейских стран. Бейкер воспринял это как «ясный зеленый свет» для активного наступления Запада в германском вопросе.[458]
3 ноября 1989 года Кренц объявил, что граждане ГДР могут выезжать в ФРГ через ЧССР и Венгрию без всяких формальностей, призвав одновременно восточных немцев оставаться в стране. Однако до 9 ноября 1989 года ГДР покинули примерно 40 тысяч человек.[459]
9 ноября 1989 года неожиданно для всего мира и самого руководства ГДР член политбюро ЦК СЕПГ Шабовски заявил на пресс-конференции, что граждане ГДР могут переходить в Западный Берлин без всяких формальностей. Вообще ГДР планировала ввести новые облегченные правила выезда из страны 10 ноября, но Шабовски почему-то сказал, что они вступают в силу немедленно. В этот же день толпа начала разрушать стену в Берлине. Кренц описал это так: «В течение короткого времени случается то, чего никто не ожидал. Жители Берлина отправляются к стене. На автобанах нарастает поток машин в западном направлении».[460] Ошеломленная народная полиция ГДР, не получившая никаких указаний относительно правил выезда, бессильно смотрела на то, как пограничный режим был ликвидирован явочным порядком.
Только 9-13 ноября 1989 года ФРГ и Западный Берлин посетили около трех миллионов граждан ГДР (из 16 миллионов населения). Восточных немцев приманивали тем, что давали каждому, кто посетил ФРГ впервые, так называемые «приветственные деньги» (Begrussungsgeld) в размере 100 марок ФРГ.
Бейкер вспоминал, что им «как американским государственным деятелем» овладело странное чувство — новость о падении стены была слишком неожиданной и слишком хорошей, чтобы в нее поверить. Американцы боялись, что в Германии развиваются неконтролируемые процессы. Именно поэтому в телефонном разговоре с министром иностранных дел ФРГ Геншером сразу после падения стены Бейкер подчеркнул, что от свободы передвижения до воссоединения Германии — длинный путь. Геншер заверил американцев, что единая Германия в любом случае будет членом НАТО.[461]
Во время телефонного разговора Бейкера и Геншера было принято судьбоносное решение — вопросом объединения Германии должны заниматься, прежде всего, сами немцы, а не четыре державы-победительницы (США, СССР, Великобритания и Франция» как это предписывало Потсдамское соглашение четырех держав 1945 года. Однако Бейкер и Буш прекрасно сознавали, что с такой формулой не согласится не только СССР, но и Великобритания[462] и Франция, а также соседи Германии на востоке — Чехословакия и Польша. Первые две страны вообще хотели отложить объединение Германии на неопределенный срок, так как опасались появления немецкого гиганта в Европе, который стал бы ключевым членом НАТО. СССР, Польша и Чехословакия, естественно, хотели, чтобы Германия гарантировала их послевоенные границы. Москва к тому же, как предполагали в Вашингтоне, будет решительно возражать против членства объединенной Германии в НАТО. Ведь именно в ответ на вступление «малой» ФРГ в НАТО в мае 1955 года был создан оборонительный военный союз социалистических стран — Варшавский договор.
На следующий день после падения стены Тэтчер позвонила Колю и предупредила, что для Великобритании главным является не объединение Германии, а создание в ГДР демократического правительства.
Американцы между тем укрепились в своих подозрениях относительно позиции Москвы, когда Буш 12 ноября 1989 года получил письмо от Горбачева, в котором советский лидер выражал обеспокоенность «хаосом» в ГДР (такие опасения были и у госсекретаря Бейкера) и критиковал «политический экстремизм» Западной Германии в вопросе об объединении. Американцы успокоили советского лидера тем, что заявили о поддержке процесса перестройки.
13 ноября 1989 года на ужине с участием президента США Буша, госсекретаря Бейкера, секретаря Совета национальной безопасности (СНБ) Скоукрофта и Киссинджера было констатировано, что объединение Германии «неизбежно». Однако Буш сказал, что предпочитает видеть этот процесс в форме «осторожной эволюции».
И США, и СССР готовились к запланированной ранее встрече в верхах на Мальте, где первоначально вообще не предполагалось обсуждать германский вопрос. Американцы и после падения стены хотели придерживаться прежней линии. Им удалось побудить Горбачева публично согласиться на формулу: «Мальта — это не вторая Ялта». То есть, СССР и США больше не будут обсуждать ситуацию в Европе (а именно в Германии) без участия самих европейцев.[463] Это успокоило канцлера ФРГ Коля, который боялся, что СССР и США решат снять вопрос германского объединения с повестки дня (именно этого добивались Лондон и Париж).
И все же Коль настолько не доверял своим союзникам по НАТО, что без всяких консультаций с ними (в том числе и с США) 28 ноября 1989 года неожиданно для всего мира выступил в бундестаге с планом из 10 пунктов, предлагавшим создание конфедерации ГДР и ФРГ. В этот же день американцы получили послание Кренца, в котором тот заверял в своей решимости продолжать реформы в ГДР, но исходил из необходимости существования двух германских государств, как краеугольного камня системы безопасности в Европе.[464] Кренц не возражал против конфедерации, но весьма логично считал предпосылкой для нее роспуск НАТО и ОВД — было бы странно, если бы члены конфедерации находились в противоположных военных союзах. Сходное послание Кренц направил Горбачеву. Американцы поняли этот как позицию, которую СССР и ГДР не намерены уступать во время встречи на Мальте.
Демарш Коля расстроил Москву: на пресс-конференции в Италии перед отбытием на Мальту Горбачев заметил, что объединение Германии не стоит на повестке дня, хотя его и нельзя исключить в долгосрочной перспективе. 5 декабря 1989 года во время визита Геншера в Москву советское руководство решительно отвергло план Коля — ФРГ не должна предписывать другому германскому государству как себя вести.
План Коля решительно отвергла премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер — сначала ГДР должна стать демократическим государством, это займет время, в течение которого границы в Европе должны оставаться неизменными. Министр иностранных дел Великобритании Хэрд заметил в беседе с Бейкером, что 10 пунктов Коля надо дополнить одиннадцатым: «Нельзя делать ничего, что бы разрушило баланс сил и стабильность в Европе…».[465]
Президент Франции Миттеран вообще не скрывал своего возмущения Колем: за три дня до выступления канцлера в бундестаге Миттеран встречался с Колем и тот ни словом не обмолвился о своей предстоящей инициативе. В знак протеста Миттеран объявил, что посетит ГДР с официальным визитом в декабре 1989 года (причем президент Франции тоже не предупредил Коля об этом своем плане). Тем самым, Париж, как и Москва, поддерживал Восточную Германию как самостоятельное государство.
Но на стороне ФРГ твердо стояли американцы, зафиксировавшие перед встречей на Мальте свои 4 пункта по германскому вопросу:
Зенитная охрана аэропорта Пойнт-Сэлайнз находилась в руках гренадской армии.
Из граждан других стран на Гренаде на момент вторжения находились 49 советских дипломатов, 24 представителя КНДР, 16 — ГДР и 14 болгар.[435]
Между тем на Барбадос были переброшены американские разведывательные самолеты, которые после дозаправки еще перед рассветом в 3.00 25 октября 1983 года взяли курс на Гренаду. Другая часть десанта поднялась в воздух с Флориды. Десант спецназа (батальон «рейнджеров») должен был захватить строящийся международный аэропорт Пойнт-Сэлайнз и обеспечить прибытие подкреплений из состава ударной 82-й воздушно-десантной дивизии, которая и должна была затем установить контроль над всем островом.
«Рейнджеры» (или «черные береты»; входили в состав сухопутных войск США) предназначались для быстрых, главным образом ночных операций по внезапному захвату отдельных объектов. К длительным затяжным боям спецназ не готовили, поэтому его вооружение было легким — помимо автоматического стрелкового оружия по два 60-мм миномета на роту, несколько противотанковых гранатометов и смонтированные на джипах пулеметы М-60. Все «рейнджеры» имели приборы ночного видения и опыт затяжных парашютных прыжков.
«Вспышка ярости» стала самой крупной военной операцией США после позорного поражения американской армии во Вьетнаме. В Белом доме придавали быстрой и победоносной войне огромное психологическое значение — оккупация Гренады была призвана избавить американское общество от «вьетнамского синдрома», то есть от антивоенных пацифистских настроений.
Всего к операции привлекалось до 20 тысяч военнослужащих специальных войск, морской пехоты, ВМС и воздушно-десантных войск США. Непосредственно на Гренаде должны были действовать 7,5 тысяч военнослужащих элитных подразделений. В качестве «фигового листка», призванного символизировать «международный» характер интервенции, использовали 353 солдата и офицера так называемых «Карибских миротворческих сил» из стран Организации Восточнокарибских государств, в том числе 120 человек с Ямайки, которая вообще в эту организацию не входила.
У побережья Гренады заняла боевую позицию авианосная группа ВМС США — авианосец «Индепенденсе»[436] и 6 боевых кораблей сопровождения. Только на одном авианосце базировалось более 70 боевых самолетов. У Гренады был задержан и вертолетоносец, боевой десантный корабль «Гуам» (водоизмещением более 19 тысяч тонн), направлявшийся в Средиземное море. Именно «Гуам» с 1965 года был ядром ударной военно-морской группировки быстрого реагирования ВМС США, предназначенной для действий против стран Центральной Америки и Карибского бассейна.
Вся армия Гренады милиционного типа насчитывала не более 1500 человек, к тому же она была расколота событиями октября 1983 года и деморализована смертью очень популярного в стране Бишопа. Заметим, что все население острова на тот момент не превышало 110 тысяч человек.
Однако легкой прогулки на Гренаде у американской армии все же не получилось. Уже в воздухе «рейнджеры» получили данные разведки о том, что взлетно-посадочная полоса аэропорта Пойнт-Сэлайнз заблокирована строительными конструкциями, грузовиками и бульдозерами, а значит придется прыгать с парашютом. Пришлось срочно одевать парашюты и избавляться от походного оснащения. Из-за нехватки времени было решено отказаться от резервных парашютов, крепившихся на груди. К тому же на малых высотах резервный парашют все равно бы не успел раскрыться.
Высадка парашютного десанта (батальон «рейнджеров») в Пойнт-Сэлайнз началась примерно в 5.30 утра 25 октября. «Рейнджеры» прыгали сразу из двух дверей самолета С-130, и одновременно каждую секунду в воздухе находилось четыре человека. Из-за зенитного огня «рейнджерам» пришлось прыгать с малой высоты (500 футов или 200 метров).
Высадка прошла без потерь, если не учитывать разбившихся на малой высоте двух парашютистов. Кубинцы не вмешивались, а небольшое подразделение охраны аэропорта гренадской армии лишь азартно, но неумело палило из зенитных установок и стрелкового оружия по десантным самолетам С-130. Тем не менее, гренадцы отогнали два самолетов С-130 и высадка «рейнджеров» затянулась на 2 часа.
Но как только спецназовцы примерно в 7.30 начали наступление в сторону бараков кубинских рабочих (так называемая «Малая Гавана» к северу от взлетно-посадочной полосы) С-130, они попали под хорошо скоординированный огонь, который вели из стрелкового оружия кубинские строители и советники (примерно 700 человек) и гренадские ополченцы.
Синхронно с атакой на кубинцев США направили через посольство Швейцарии[437] Кубе ноту, в которой заверяли, что «предпринимаются и будут предприниматься все усилия для обеспечения безопасности» граждан Кубы на Гренаде.[438]
При этом высадку американцев прикрывали четыре самолета АС-130, каждый из которых имел на вооружении две 20-мм пушки (скорострельностью 2500 выстрелов в минуту), две шестиствольные пулеметные установки пулеметов «гэтлинг» калибра 7.62 мм (каждая установка производила до 6000 выстрелов в минуту) и даже 105-мм орудие, стрелявшее прямо из парашютной двери самолета.[439]
На транспортных самолетах С-130 перебрасывались и неразобранные вертолеты АН-6 и МН-6 («литтл берд»), окрашенные в черный цвет без опознавательных знаков.
В 10.45 25 октября командующий батальном «рейнджеров» в аэропорту Пойнт-Сэлайнз с удивлением увидел, что из американского транспортного самолета С-130 высаживаются люди в странной форме — их даже приняли поначалу за гренадских военных. Но это оказались восточнокарибские «союзники», об участии которых в агрессии «рейнджеры» не имели ни малейшего понятия. Удивление было взаимным — «союзники» тоже не имели ни малейшего представления о том, что им надо делать на Гренаде. Им приказали лишь во всем слушаться американцев.
Несмотря на огромное огневое превосходство, спецназ США в течение суток так и не смог установить полный контроль над аэропортом и прилегающими высотами, и 26 октября были вызваны два батальона подкреплений. У кубинцев и гренадцев не было тяжелого вооружения, боезапас был крайне ограничен, и их сопротивление в конце концов было подавлено.
На активный отпор гренадских ополченцев натолкнулись и высадившиеся с вертолетов утром 25 октября на аэродроме Пирлз Эйрстрип (север Гренады) американские морские пехотинцы. Вторую волну вертолетного десанта встретили советские установки ЗУ-23. Морпехи окопались и запросили огневой поддержки боевых вертолетов «Си Кобра».
25 октября американские журналисты связались по телефону со студентами-медиками на Гренаде, которые еще раз подтвердили, что им никто не угрожал. Университет Сент-Джорджеса находился прямо рядом с аэропортом Пойнт-Сэлайнз и силы вторжения быстро «спасли» ничего не подозревавших студентов. Причем студенты до этого почти весь день прятались под кроватями и в туалетах именно от огня своих «освободителей» — они не понимали кто и зачем стреляет в аэропорту.
Примерно в это же время Рейгану позвонила премьер-министр Великобритании Тэтчер и жестко потребовала прекратить высадку на Гренаде. Саму Тэтчер просил вмешаться новый гренадский лидер Остин. Требование «железной леди» в Вашингтоне проигнорировали.
Морская пехота с севера, а также десантники и «рейнджеры» из аэропорта начали двигаться на столицу Гренады Сент-Джорджес. Еще одна группа морской пехоты высадилась на берег Гренады с помощью 13 амфибийных машин десанта и пяти плавающих танков.
Американцы якобы «случайно» нанесли удар с воздуха по госпиталю для душевнобольных, убив как минимум 20 человек (по другим данным — 47). Правда, в 1983 году США объясняли удар по госпиталю тем, что на нем был флаг армии Гренады, а значит, больницу можно было считать «боевой позицией».
Утром 26 октября 1983 года американцы при поддержке авиации с авианосца «Индепенденс» приступили к решающему штурму столицы и в 7.12 овладели резиденцией генерал-губернатора.[440] Интервенты разгромили здание радиостанции «Свободная Гренада», которое горело целый день.
27 октября десантники 82-й дивизии[441] в столице Гренады запросили бомбардировку с воздуха «важного укрепленного объекта» Форт-Адольфус, который они должны были по плану взять штурмом. Лишь в последний момент выяснилось, что форт — резиденция посольства Венесуэлы. Не отличавшиеся большой грамотностью десантники видели над фортом какой-то флаг (венесуэльский), но не смогли его идентифицировать и решили, что он боевой гренадский.
На улицах гренадской столицы не было ни души, лишь на горизонте, в море, маячили корабли эскадры вторжения. Тем не менее, американцы уничтожили массированной бомбардировкой резиденцию Бишопа (Батлер-Хаус). До сих пор руины специально не восстановленной резиденции напоминают всем о трагическом октябре 1983 года.
Морской пехоте срочно поручили «освободить» якобы захваченных «коммунистами» 400 иностранных граждан в столичном отеле «Росс Пойнт Инн». Дело было в том, что Рейган готовился сообщить соотечественникам о победе на Гренаде и ему срочно понадобились на телеэкранах счастливые вызволенные жертвы «марксисткой тирании». Американцы нашли в отеле примерно 20 иностранцев, преимущественно канадцев, которые вежливо сообщили, что хотели бы продолжить свой отдых и никуда не поедут.
27 октября 1983 года войска США получили задание установить контроль над казармами Каливиньи на южной оконечности Гренады. Разведка сообщила, что казармы якобы обороняют 400 кубинцев и 30 «русских». Поэтому намеченный первоначально на 25 октября штурм окрестили «миссией смерти» и отложили. Боевые вертолеты, самолеты с авианосца,[442] семнадцать 105-мм гаубиц из Пойнт-Сэлайнз должны были «сравнять с землей» военный городок, после чего его должен был зачистить вертолетный десант на 16 «черных ястребах» (вертолеты UH-60 “Black Hawk"), по четыре вертолета в каждой волне.[443] Заметим, что и «русских», и кубинцев планировалось попросту истребить — никто даже и не пытался предложить им сложить оружие.
Но американская разведка как всегда ошиблась — из лагеря Каливиньи еще 23 октября были выведены все войска (причем гренадские — никаких десятков «русских» и сотен кубинцев там не было) и он был пуст. Но готовившиеся к атаке «рейнджеры» и морские пехотинцы об этом не знали. В 16.00 27 октября 17 гаубиц из аэропорта (примерно в 8 километрах от цели атаки) открыли огонь по Каливиньи, выпустив более 500 снарядов. Только два из них попали на территорию лагеря, а остальные упали в море — американские артиллеристы использовали неправильные данные по дистанции, а прицелы они забыли в США. Таким же неточным был и обстрел с американских кораблей.
Однако лагерь основательно проутюжили с авианосца штурмовики А-7 (8 боевых вылетов), а также самолет АС-130.
Высадка с первого «черного ястреба» (в каждом вертолете было примерно 15 бойцов спецназа) прошла успешно. Затем сел второй вертолет, но в него почти сразу же врезался третий — летчики спешили, ожидая огонь противника. Четвертый вертолет совершил резкий вираж, чтобы не врезаться в третий, но повредил ротор хвостового винта. Пилот не заметил повреждения и пытался подняться в воздух. «Ястреб» взлетел и тут же рухнул на землю — от ударов разлетевшихся частей двигателя погибло три человека, а четверо были тяжело ранены.[444]
Это было настоящее фиаско, тем более, если учесть, что ни одной живой (или мертвой) души в лагере не обнаружили. Захватчиков встретила лишь надпись «I love Fidel Castro».
На Гренаде начались повальные обыски и аресты тех, кого подозревали в сочувствии к «Нью Джуэл». При попытке отплыть с Гренады в Гайану американцы арестовали Хадсона Остина, который был в 1986 году вместе с другими гренадскими лидерами приговорен к смертной казни, замененной в 1991 году пожизненным заключением. В декабре 2007 года он был амнистирован и отпущен на свободу.
В ходе агрессии против крошечной Гренады США потеряли 19 человек убитыми, 116 ранеными. На гренадской стороне было 45 убитых и 358 раненых. Было убито 25 кубинцев, ранено — 59, 638 захвачено в плен.
Генеральная Ассамблея ООН 108 голосами против 9 (27 стран воздержались) осудила вторжение США на Гренаду как «вопиющее нарушение международного права».[445] Причем агрессию США критиковали не только социалистические страны, но и Канада, Франция и Великобритания.
В Совете Безопасности (СБ) ООН США наложили вето на соответствующую резолюцию, внесенную Никарагуа, Зимбабве и Гайаной. Из 15 стран-членов СБ ООН резолюцию поддержали помимо ее инициаторов СССР, КНР, Франция, Мальта, Нидерланды, Пакистан, Польша и Иордания. Великобритания, Заир и Того воздержались. Президент США Рейган в ответ публично заявил, что осуждение США в Генеральной Ассамблее ООН «не смогло испортить мне завтрак».[446]
Интервенцию осудил лидер Социалистического Интернационала и председатель Социал-демократической партии Германии (СДПГ) Вилли Брандт. Скорбь и сочувствие выразил папа Римский.
В заявлении ТАСС от 25 октября 1983 года говорилось, что «речь идет о прямой вооруженной агрессии против миролюбивого народа малой, никому и ничем не угрожавшей страны».[447]
Вместе с оккупантами на Гренаду вернулся Гейри, утверждавший, что он коренным образом изменился. Но ни в 1984 году, ни позднее он так и не смог выиграть выборы и умер в 1997 году.
Американские войска ушли с Гренады в декабре 1983 года Новым премьером стал в 1984 году лидер правой Гренадской национальной партии Герберт Блейз, управлявший островом до 1989 года. Причем «демократический» премьер стал по совместительству и министром безопасности, внутренних дел, информации, финансов, торговли, планирования и промышленного развития. Новый сервильный проамериканский режим провозгласил день начала агрессии США национальным праздником — Днем благодарения.
Но история всегда все расставляет на свои места. В 2009 году главный аэропорт Гренады Пойнт-Сэлайнз был назван именем Мориса Бишопа — Maurice Bishop International Airport (MBIA). До сих пор почти все гренадцы считают Бишопа национальным героем страны, искренне и бескорыстно стремившимся уничтожить бедность, отсталость и угнетение.
Объединение Германии: как это было
К середине 1980-х годов два германских государства — ФРГ и ГДР воспринимались во всем мире как реальность, и никто не ожидал, что здесь возможны какие-либо изменения. И ГДР и ФРГ были членами ООН и имели дипломатические отношения с подавляющим большинством государств мира. ФРГ была ключевым союзником США по НАТО и на территории страны стояла внушительная американская военная группировка, оснащенная ядерным оружием. ГДР была столь же важным союзником СССР по Варшавскому договору (ОВД) и на территории этой страны дислоцировалась не менее мощная группировка Советской Армии.
Приход к власти в СССР М.С. Горбачева в 1985 году на первых порах не внес в германские дела никаких изменений. Однако радикализация перестройки в 1988 году и первые признаки внутренней нестабильности в СССР (конфликт в Карабахе, образование националистических «народных фронтов» в Прибалтике) заставил Запад, и, прежде всего, США вновь выдвинуть германский вопрос в повестку дня мировой политики. В Вашингтоне и Бонне внимательно наблюдали за охлаждением отношений между ГДР и СССР, так как Восточная Германия не желала следовать по пути горбачевской перестройки, считая его гибельным для социализма.
Между тем отмечался рост авторитета ГДР на международной арене: 15 августа 1988 года ЕС и ГДР установили дипломатические отношения.[448]Без эксцессов прошли местные выборы в ГДР в мае 1989 года. Но именно в мае 1989 года руководство США решило, что германский вопрос после десятилетнего забвения вновь становится актуальным. Госсекретарь США Бейкер сказал президенту Бушу 17 мая 1989 года (обсуждалась подготовка очередного саммита НАТО): «Несомненно, эта тема возвращается (на международную арену). Реальный вопрос заключается в том, ухватится ли за нее Горбачев первым».[449] Причем американцы полагали, что встает вопрос именно об объединении Германии, но решили пока не употреблять этого слова, заменив его «нормализацией». Это было сделано потому, что США были удовлетворены политикой Горбачева, которая вела, с их точки зрения, к ослаблению как самого СССР, так и советского влияния в Восточной Европе. Неосторожные и слишком радикальные фразы могли «вспугнуть» Горбачева и его консервативных противников в Политбюро ЦК КПСС, а этого США хотели избежать.
Во время своего визита в ФРГ 31 мая 1989 года президент Буш призвал к разрушению «железного занавеса» в Европе, и, прежде всего, в Берлине: “Let Berlin be next!".
He без влияния нового американского курса в германском вопросе тысячи граждан ГДР отказались возвращаться домой из Венгрии (где они традиционно проводили свой отпуск), и требовали пропустить их оттуда в ФРГ. 17 июля 1989 года венгерское руководство по просьбе США и ФРГ и без консультаций с ГДР (союзником Венгрии по Варшавскому договору) принимает решение об открытии венгерско-австрийской границы и о пропуске граждан ГДР в Австрию без всяких формальностей. Когда президент США Буш посетил Будапешт в июле 1989 года, премьер-министр Венгрии Немет театрально подарил ему кусок колючей проволоки из бывшего «железного занавеса» на венгерско-австрийской границе. К концу августа 1989 года через Венгрию в ФРГ бежало примерно 1600 граждан ГДР.
Под влиянием такой позиции Венгрии тысячи граждан ГДР укрылись на территории посольства ФРГ в Праге, и тоже требовали выезда в ФРГ. Но если госсекретарь США Бейкер убедил венгров открыть границу, то переговоры его с ЧССР первоначально результатов не принесли.
14 августа 1989 года глава ГДР Эрих Хонеккер заявил: «Триумфальные вопли западных СМИ о крахе социалистического общественного строя не стоят даже тех денег, которые за них заплачены».[450] На следующий день посольство ФРГ в Праге покинули 168 граждан ГДР, которые вернулись на родину, где им было обещано решить вопрос об их выезде в ФРГ в установленном законами ГДР порядке.
7 сентября 1989 года в Польше к власти пришло первое в послевоенной истории страны коалиционное правительство коммунистов и оппозиции во главе с Т. Мазовецким — противником социализма. Тем не менее, США по воспоминаниям тогдашнего госсекретаря Бейкера, даже не могли себе представить, что Горбачев может так же «сдать» ГДР. Сам Бейкер понимал, что для советского народа воспоминания об ужасах Второй мировой войны предопределяют особую чувствительность в отношении всего, что касается Германии.[451] Однако визит Горбачева в Берлин на 40-летие ГДР в октябре 1989 года произвел на американцев впечатление разорвавшейся бомбы. Горбачев, как поняли в Вашингтоне, предоставил ГДР ее собственной участи, заявив, что политика в отношении ГДР определяется не в Москве, а в (восточном) Берлине.[452]
На следующий день после выступления Горбачева в Берлине, госсекретарь США впервые за многие десятилетия публично заявил, что Америка поддерживает воссоединение (reunification) Германии. При этом американцы видели единую Германию только в «демократическом сообществе европейских наций», то есть в НАТО. Фактически такая линия означала не реальное объединение двух германских государств, а поглощение восточной Германии Германией западной.
Сразу же после отъезда Горбачева из Берлина в Лейпциге 9 октября 1989 года начались вечерние несанкционированные демонстрации, которые первоначально проходили под лозунгом привнесения советской перестройки в ГДР.
Американцы (в том числе и спецслужбы США) считали, что Хонеккер контролирует ситуацию и не пойдет на поводу у демонстрантов. Госсекретарь Бейкер опять решил на время убрать из публичных выступлений американских официальных лиц слово «воссоединение». В США не исключали, что руководство ГДР прибегнет к «китайскому способу» борьбы с манифестантами — то есть применит силу как это сделали в КНР на площади Тяньаньмэнь в июне 1989 года, подавив танками оппозиционную демонстрацию. Но ни руководство ГДР, ни советские войска в Германии не собирались применять силу.
Позднее председатель СДПГ и бывший канцлер ФРГ Вилли Брандт говорил, что 9 октября 1989 года (день первой несанкционированной демонстрации в Лейпциге) войдет в историю «советско-германской дружбы как особый день, так как в этот день советские офицеры предотвратили кровавую бойню в Лейпциге».[453] На самом дел никакой бойни и не планировалось: и войска, и народная полиция ГДР получили строгий приказ оружия не применять. Брандт просто хотел противопоставить «голубя» Горбачева «ястребу» Хонеккеру.
Однако в руководстве ГДР к октябрю 1989 года сформировалась оппозиционная Хонеккеру группа во главе с Эгоном Кренцем, которая фактически требовала пересмотра всей внутренней политики и стремилась привнести в ГДР советскую перестройку. 10–11 октября 1989 года на заседании политбюро ЦК СЕПГ Хонеккер впервые столкнулся с резкой критикой многих членов этого высшего партийного органа.[454] 13 октября политбюро, после совещания с секретарями окружных комитетов СЕПГ, окончательно отдает приказ всем силовым структурам ГДР не применять оружие против мирных демонстраций, пусть и несанкционированных. Кренц проинформировал Горбачева, что 17 октября планируется сместить Хонеккера с поста генерального секретаря ЦК СЕПГ. Горбачев одобрил эти планы.
На заседании Политбюро ЦК СЕПГ 17 октября тяжело больной Хонеккер[455] провидчески предостерег, что его снятием проблем ГДР не решит: «…Противник и впредь будет действовать настойчиво. Никто не успокоится… Мое смещение показывает, что мы поддаемся шантажу…».[456] Сам Хонеккер тоже проголосовал за свое освобождение от занимаемой должности, и решение политбюро было принято единогласно. Новым генеральным секретарем ЦК СЕПГ был избран Кренц, который в этот же день объявил о решительных переменах в ГДР в духе демократизации общества.
Но фактически эти перемены приобрели неконтролируемый характер. Уже 24 октября состоялась массовая манифестация против самого Кренца, которого западные СМИ (и, прежде всего, западногерманские) без всяких оснований окрестили «ястребом» и сторонником «китайского варианта» решения внутренних проблем ГДР.
США немедленно подхватили лозунг о необходимости применения в ГДР советской политики гласности и перестройки, так как видели в этом верное средство ослабления Восточной Германии. Госсекретарь Бейкер заявил в Нью-Йорке, что пришло время для гласности и перестройки в Восточной Германии.[457] Однако Бейкер говорил не о воссоединении Германии, а о «примирении» двух немецких государств на основе принципа самоопределения. Американцы опять смягчили тон, чтобы укрепить позиции Горбачева. И они не ошиблись. 25 октября 1989 года Горбачев заявил в Хельсинки, что СССР не будет вмешиваться в политику восточноевропейских стран. Бейкер воспринял это как «ясный зеленый свет» для активного наступления Запада в германском вопросе.[458]
3 ноября 1989 года Кренц объявил, что граждане ГДР могут выезжать в ФРГ через ЧССР и Венгрию без всяких формальностей, призвав одновременно восточных немцев оставаться в стране. Однако до 9 ноября 1989 года ГДР покинули примерно 40 тысяч человек.[459]
9 ноября 1989 года неожиданно для всего мира и самого руководства ГДР член политбюро ЦК СЕПГ Шабовски заявил на пресс-конференции, что граждане ГДР могут переходить в Западный Берлин без всяких формальностей. Вообще ГДР планировала ввести новые облегченные правила выезда из страны 10 ноября, но Шабовски почему-то сказал, что они вступают в силу немедленно. В этот же день толпа начала разрушать стену в Берлине. Кренц описал это так: «В течение короткого времени случается то, чего никто не ожидал. Жители Берлина отправляются к стене. На автобанах нарастает поток машин в западном направлении».[460] Ошеломленная народная полиция ГДР, не получившая никаких указаний относительно правил выезда, бессильно смотрела на то, как пограничный режим был ликвидирован явочным порядком.
Только 9-13 ноября 1989 года ФРГ и Западный Берлин посетили около трех миллионов граждан ГДР (из 16 миллионов населения). Восточных немцев приманивали тем, что давали каждому, кто посетил ФРГ впервые, так называемые «приветственные деньги» (Begrussungsgeld) в размере 100 марок ФРГ.
Бейкер вспоминал, что им «как американским государственным деятелем» овладело странное чувство — новость о падении стены была слишком неожиданной и слишком хорошей, чтобы в нее поверить. Американцы боялись, что в Германии развиваются неконтролируемые процессы. Именно поэтому в телефонном разговоре с министром иностранных дел ФРГ Геншером сразу после падения стены Бейкер подчеркнул, что от свободы передвижения до воссоединения Германии — длинный путь. Геншер заверил американцев, что единая Германия в любом случае будет членом НАТО.[461]
Во время телефонного разговора Бейкера и Геншера было принято судьбоносное решение — вопросом объединения Германии должны заниматься, прежде всего, сами немцы, а не четыре державы-победительницы (США, СССР, Великобритания и Франция» как это предписывало Потсдамское соглашение четырех держав 1945 года. Однако Бейкер и Буш прекрасно сознавали, что с такой формулой не согласится не только СССР, но и Великобритания[462] и Франция, а также соседи Германии на востоке — Чехословакия и Польша. Первые две страны вообще хотели отложить объединение Германии на неопределенный срок, так как опасались появления немецкого гиганта в Европе, который стал бы ключевым членом НАТО. СССР, Польша и Чехословакия, естественно, хотели, чтобы Германия гарантировала их послевоенные границы. Москва к тому же, как предполагали в Вашингтоне, будет решительно возражать против членства объединенной Германии в НАТО. Ведь именно в ответ на вступление «малой» ФРГ в НАТО в мае 1955 года был создан оборонительный военный союз социалистических стран — Варшавский договор.
На следующий день после падения стены Тэтчер позвонила Колю и предупредила, что для Великобритании главным является не объединение Германии, а создание в ГДР демократического правительства.
Американцы между тем укрепились в своих подозрениях относительно позиции Москвы, когда Буш 12 ноября 1989 года получил письмо от Горбачева, в котором советский лидер выражал обеспокоенность «хаосом» в ГДР (такие опасения были и у госсекретаря Бейкера) и критиковал «политический экстремизм» Западной Германии в вопросе об объединении. Американцы успокоили советского лидера тем, что заявили о поддержке процесса перестройки.
13 ноября 1989 года на ужине с участием президента США Буша, госсекретаря Бейкера, секретаря Совета национальной безопасности (СНБ) Скоукрофта и Киссинджера было констатировано, что объединение Германии «неизбежно». Однако Буш сказал, что предпочитает видеть этот процесс в форме «осторожной эволюции».
И США, и СССР готовились к запланированной ранее встрече в верхах на Мальте, где первоначально вообще не предполагалось обсуждать германский вопрос. Американцы и после падения стены хотели придерживаться прежней линии. Им удалось побудить Горбачева публично согласиться на формулу: «Мальта — это не вторая Ялта». То есть, СССР и США больше не будут обсуждать ситуацию в Европе (а именно в Германии) без участия самих европейцев.[463] Это успокоило канцлера ФРГ Коля, который боялся, что СССР и США решат снять вопрос германского объединения с повестки дня (именно этого добивались Лондон и Париж).
И все же Коль настолько не доверял своим союзникам по НАТО, что без всяких консультаций с ними (в том числе и с США) 28 ноября 1989 года неожиданно для всего мира выступил в бундестаге с планом из 10 пунктов, предлагавшим создание конфедерации ГДР и ФРГ. В этот же день американцы получили послание Кренца, в котором тот заверял в своей решимости продолжать реформы в ГДР, но исходил из необходимости существования двух германских государств, как краеугольного камня системы безопасности в Европе.[464] Кренц не возражал против конфедерации, но весьма логично считал предпосылкой для нее роспуск НАТО и ОВД — было бы странно, если бы члены конфедерации находились в противоположных военных союзах. Сходное послание Кренц направил Горбачеву. Американцы поняли этот как позицию, которую СССР и ГДР не намерены уступать во время встречи на Мальте.
Демарш Коля расстроил Москву: на пресс-конференции в Италии перед отбытием на Мальту Горбачев заметил, что объединение Германии не стоит на повестке дня, хотя его и нельзя исключить в долгосрочной перспективе. 5 декабря 1989 года во время визита Геншера в Москву советское руководство решительно отвергло план Коля — ФРГ не должна предписывать другому германскому государству как себя вести.
План Коля решительно отвергла премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер — сначала ГДР должна стать демократическим государством, это займет время, в течение которого границы в Европе должны оставаться неизменными. Министр иностранных дел Великобритании Хэрд заметил в беседе с Бейкером, что 10 пунктов Коля надо дополнить одиннадцатым: «Нельзя делать ничего, что бы разрушило баланс сил и стабильность в Европе…».[465]
Президент Франции Миттеран вообще не скрывал своего возмущения Колем: за три дня до выступления канцлера в бундестаге Миттеран встречался с Колем и тот ни словом не обмолвился о своей предстоящей инициативе. В знак протеста Миттеран объявил, что посетит ГДР с официальным визитом в декабре 1989 года (причем президент Франции тоже не предупредил Коля об этом своем плане). Тем самым, Париж, как и Москва, поддерживал Восточную Германию как самостоятельное государство.
Но на стороне ФРГ твердо стояли американцы, зафиксировавшие перед встречей на Мальте свои 4 пункта по германскому вопросу: