Голоса из подвала

– Давай лучше в прятки сыграем.

– Прятки-и? – забыв про все, Настёна запрыгала на месте от радости. – Прятки, прятки!

– Я вожу, – улыбнулся он. – Ты беги, прячься, а я пока посчитаю… Куклу-то оставь! Она ж у тебя ходить даже не умеет, куда ей прятаться?

– Надо научить!

– Потом как-нибудь, ладно? Пока пусть здесь полежит.

Как только Настёна прикрыла за собой дверь, Дима взял пупса в руки и начал его рассматривать с разных сторон, громко и нарочито медленно при этом ведя счет:

– Раз!.. Два!..

«Маленькая» была подозрительно похожа на куклу Сатуровых. Хотя – он не мог назвать себя большим специалистом в пупсах, для него все они были одинаковыми. Пустотелый пластик, розовая «кожа». Дима задрал на кукле пижамку, но никаких половых признаков под ней не обнаружил. Пупс, с которым играла Настёна, был сделан по старинке, без модных нынче гендерных спецификаций.

Дима решил, что это девочка. Ну, раз причиндалов крохотных нет, значит – девочка, верно?

– Ма-ма, – сказала кукольная девочка, когда Дима перевернул ее на живот.

Должно быть, ей не шибко приятно оттого, что он своими грубыми мужскими лапами ее ощупывает… «Господи, – ужаснулся про себя Дима. – Я что, действительно думаю о куске пластмассы как о живом человеке?»

– Па, ты считаешь?..

– Да-да! – опомнился он. – Раз! Два!.. Три!.. Четыре…

На спине куклы – там, где у настоящих людей расположен копчик, – обнаружился крохотный бумажный ярлычок с надписью: «Made In China».

«Дожили, – подумал Дима. – Даже младенцев игрушечных уже на китайских фабриках штампуют».

Его немного успокоил тот факт, что на затылке пупса топорщилось несколько шелковистых, светлых до прозрачности волосков. Интересно, из чего их делают? На ощупь как пух. У куклы Сатуровых волос, кажется, не было. Тот пупс, которого Дима держал в руках, выглядел… Ну, чуть постарше сатуровского.

«Значит, все-таки вчера купили», – сделал он вывод, испытывая почему-то от этого такое удовлетворение, словно решил сложную головоломку, над которой бился полдня. Впрочем, в определенном смысле так все и было.

– Ну па!

– Иду!.. Я! Иду! Искать! – успокоившись, Дима бросил куклу поверх одеяла. Задев маленькой ручкой подушку, та завалилась набок:

– Ма-ма.

На Диму уставились два круглых изумрудно-зеленых глаза. Один остался полуприкрытым.





* * *


– Никак не могу понять, что это за кукла, – делился Дима соображениями за ужином. На ужин была пицца. Вера припозднилась, так что они уложили Настёну и ели вдвоем.

– Угм?

– Она похожа на ту, что пытались всучить эти твои, Сатаровы.

– Сатуровы, – поправила Вера, вытирая салфеткой рот. – Ну, значит, всучили все-таки.

Она выглядела уставшей и постоянно позевывала, всем видом давая понять, что не прочь последовать примеру дочки и поскорее лечь спать.

– Но есть и различия, – продолжал увлеченный своими мыслями Дима. – Наша кукла, кажется, немного крупнее. И у нее волосы на голове.

– Я думала, пупсы все лысые.

– Нет, я погуглил – всякие бывают. Но обычно без волос, тут ты права. У Сатуровых тоже без волос игрушка была, да?

– Если честно, не помню. Это так важно?

– Да не то чтобы… просто интересно. И потом – Настёна-то с этой куклой весь день не расстается. Учит ее ходить, говорить, постоянно с собой таскает. Ты видела – они и спят теперь вместе.

– Дим, – устало улыбнулась Вера. – Ты так говоришь, будто это что-то плохое.

– Не знаю, Вер. Просто мне не нравится, как она себя ведет. И Сатуровы не нравятся, и куклы их…

– Все девочки любят играть в куклы. Я сама играла в ее возрасте. Дочки-матери, и все такое… Кстати, раз уж о Сатуровых вспомнили. Наташа заезжала в офис сегодня. Спрашивала, как вы тут. Премию всем выдала, между прочим.


– Как мы? Да просто прекрасно. В дочки-матери вот скоро играть будем, – буркнул Дима.





* * *


Посреди ночи приспичило в туалет. Он тихонько встал, чтоб не беспокоить жену, нацепил тапочки.

«Тапки там… Сами найдете, короч», – вспомнилось почему-то пьяное хрюканье кабана Сатурова.

– Вот и нашли, жирный ты хрен, – подумал Дима вслух.

Вера заворочалась в кровати, и он застыл на несколько секунд, боясь ее разбудить. И одновременно закипая от злости и боли – переполненный мочевой пузырь грозил вот-вот лопнуть.

Выдержал паузу, сколько мог – а мог он не много. Затем, не включая свет, вышел из комнаты. По коридору, минуя шкаф-купе с раздвижными дверями, поспешил к ванной. Нырнул в санузел, щелкнул задвижкой, спустил трусы и надолго застыл перед унитазом. Так торопился, что забыл поднять ободок – разумеется, несколько желтых капель упали на белую поверхность. Закончив, Дима оторвал от рулона изрядный кусок бумажной ленты и принялся вытирать брызги.

Топ-топ-топ! – пробежал кто-то в коридоре за дверью.

Дима замер, прислушиваясь. Удаляясь, торопливые шаги стихли где-то в районе детской.

– Настя? Ты чего, не спишь?..

Тишина.

«Да с чего бы ей в ночи бегать?..»

Наверное, просто померещилось спросонок, решил Дима, скомкал влажную бумагу, бросил в унитаз и нажал кнопку слива.





* * *


В воскресенье после обеда, по случаю Вериной премии, они отправились в парк с аттракционами и проторчали там всю вторую половину дня. Катались на маленьком паровозике, поедали мороженое на колесе обозрения, гуляли возле поющего фонтана, играли в «Морской бой» на старинном автомате. Настёна ни на секунду не расставалась со своей новой подружкой.

Ближе к вечеру Дима оставил девчонок в очереди за сахарной ватой, а сам навострил лыжи в тир – в глубине души надеясь, что удастся выиграть какую-нибудь плюшевую безделицу, способную отвлечь дочь от чертовой куклы.

Задник тира был оформлен в азиатском стиле. Нарисованное солнце улыбалось, щурило раскосые глаза из-под треугольной соломенной шляпы. В облаках плыли усатые драконы, по которым и следовало вести стрельбу. На стенах по бокам были развешаны в качестве украшений бумажные веера и разукрашенные маски, и Дима вспомнил, что такую же, с неприятной хищной ухмылкой, видел в квартире Сатуровых.

Он потратил полтысячи и не меньше пятнадцати минут, но так и не выбил достаточное количество целей. Плюнув – наверняка местные с прицелом на ружьях что-то сделали, – побрел, расстроенный, обратно к жене и дочке.

Те стояли у фонтана. Настёна тыкала сладкой ватой в куклу, а Вера весело щебетала с Натали Сатуровой. Женщины выглядели контрастно: худая, длинноногая, в сапогах на высоком каблуке и шубке с воротником из лисьего меха, Натали смахивала на фотомодель с обложки глянца; Вера же после родов так и не вернулась к былой форме, а легкий, в обтяг, джинсовый костюм подчеркивал недостатки располневшей внизу фигуры.

Но так они смотрелись издалека. Ближе становилась заметней вся искусственность Сатуровой – дутые губы, слой пудры на щеках, проступающие сквозь него темные круги вокруг глаз. И природная миловидность Веры тоже проявлялась отчетливее.

– Привет, Дмитрий! Гуляете? Это так прекрасно!

Даже трезвая, Натали его все равно бесила – своей манерой «так прекрасно» говорить, своими фальшивыми зубами и беспокойными руками-веточками.

– А Сергей где? – спросил Дима, оглядываясь в поисках оркообразного мужа эльфийской царевны.

– Сержик? О, бедняжка не любит веселиться! – засмеялась Сатурова. – Наш Сережа остался дома, наш Сережа слишком старый для качелей и аттракционов… Вы лучше сами к нам заходите, в гости – шампусик пить, конфетки кушать, мультяшки смотреть!

– Да не, мы как Сержик, – не подумав, брякнул Дима.

– Как это?

– Ну так… Слишком старенькие уже для мультиков, наверное.

– За себя говори. – Вера пихнула его локтем в бок. – Вот ведь мужчины, да, Наташ? Старые ворчуны.

– Ой, не то слово! Зато мы, девчонки, вечно молодые, вечно пьяные!..

Женский смех журчал, как вода в фонтане, на бордюр которого, докушав сладкую вату, вскочила Настёна и принялась там бродить. Вокруг бегали другие дети. Двое мальчишек лет двенадцати брызгали друг в друга водой. Молодая мамочка, сама еще почти ребенок, держала одной рукой коляску, а другой телефон, что-то выговаривала в трубку. Высокий мужчина с убеленной сединами головой медленно катил кресло с укрытой пледом старухой. Над парком разливалась музыка из старых советских фильмов о войне.

– А вы, смотрю, быстро нашли замену!

– В смысле? – не понял Дима.