Голливудская Грязь

Алессандра Торре





* * *





Алессандра Торре

Голливудская грязь

Серия: Вне серии




Переводчик: Inna_Zulu

Редактор: Ms.Lucifer

Вычитка: Ms.Lucifer

ПРОЛОГ

Женщины Юга уникальны, с этим не поспоришь. Мы женщины, рождённые конфликтами, наше прошлое сплошь и рядом пропитано битвами и хаосом, самосохранением и защитой. Во время войн мы управляли плантациями, подавали солдатам Союза1 чай, а потом смотрели, как они сжигают наши дома. Мы прятали от преследования рабов и пережили столетия, наблюдая и учась на ошибках наших мужчин. Не так-то просто выжить на Юге. Ещё труднее сделать это с улыбкой на лице.

Мы сохранили единство страны, сохранили наше достоинство и милосердие, держали головы высоко поднятыми, пусть они и были измазаны кровью и сажей.

Мы сильны. Мы южанки. У нас есть секреты и жизнь, которую вы никогда не сможете понять.

Добро пожаловать в Куинси.

Население: 7800.

Средний доход домохозяйства: мы никогда этого не скажем.

Секреты: полным-полно.

Город Куинси, штат Джорджия, когда-то был самым богатым городом в Соединенных Штатах по уровню дохода на душу населения. Родной дом для более чем шестидесяти семи «Кока-Кола-миллионеров», каждая акция теперь стоит десять миллионов долларов, что делает этот небольшой городок южных красавиц одним из самых заманчивых мест. Тем не менее, проезжая через Куинси, вы нигде не увидите «бентли» и дворецких. Зато познакомитесь с маленьким городком — с его плантаторскими особняками, изящными и ухоженными в соответствии с простыми южными традициями, существующими на протяжении веков. Улыбайся. Относись к ближнему как к себе самому. Будь вежливым. Храни свои секреты рядом, а своих врагов держи ещё ближе. И с самого начала Коул Мастен стал моим врагом.

ГЛАВА 1

Голливуд плохо сочетается с грунтовыми дорогами. Людям, живущим там, не понять, как мы работаем. Не понять хитроумной системы правил, по которым мы живём. Они считают нас глупыми, потому что мы медленно говорим. Они считают сочетание «эй, вы» признаком того, что у нас хромает грамматика. Они считают, что «мерседес» делает их лучше, когда для нас это просто показатель низкой самооценки.

«Тяжёлая артиллерия» прибыла в воскресный августовский день. За автофургонами следовали лимузины, рабочие грузовики и автобусы, сопровождаемые похожими один на другого седанами. За ними фургоны с питанием — как будто у нас в Куинси нет ресторанов. Ещё несколько полуприцепов. Аромат камелий соперничал с выхлопными газами, тяжёлый запах дизельного топлива приносил с собой дух претенциозности и важности. Взвизгнули тормоза, и это услышал каждый в городе и в трёх соседних штатах. Даже ореховые деревья вытянулись с интересом.

Воскресенье. Только янки могли решить, что это подходящее время, чтобы ворваться в нашу жизнь. Воскресенье, День Господень. День, который принято проводить на церковных скамьях. Собираться под виргинскими дубами с друзьями и семьями на поздний завтрак. Дремать в послеполуденные часы, ходить на закате в гости. А вечернее время посвящать общению с семьёй. Воскресенье — день, не предназначенный для потрясений. Воскресенье — день, не предназначенный для какой-либо работы.

Мы находились в Первой баптистской церкви, когда среди народа разнёсся слух. Возбуждённый шёпот пробежал вдоль длинного стола, промчался мимо, перепрыгивая через кукурузный хлеб, пельмени, пирог с орехами пекан и запеканку из брокколи. Мне эту новость передала Келли Бет Барри, чьи рыжие волосы опасно приблизились к лакомству из батата с маршмеллоу.

— Они здесь, — зловеще оповестила она, но возбуждённый блеск в её голубых глазах никак не соответствовал мрачному тону сообщения.

Мне не нужно было спрашивать, кто были «они». Этого дня Куинси ждал семь месяцев. С того самого момента, как первые слухи дошли до Кэролайн Сеттлс, помощницы мэра Фрейзера, которая приняла в понедельник утром телефонный звонок от «Инвижн Интертеймент». Она перевела его в офис мэра, взяла коробку конфет Red Hots и уселась на стул под его дверью. Она успела сгрызть половину коробки, прежде чем вскочила на ноги и вернулась к столу. Её круглый зад плюхнулся на сиденье вовремя, как раз за секунду до появления из кабинета мэра, вышагивающего с выпяченной грудью, с очками на носу и блокнотом в руке, в котором, как она хорошо знала, были одни каракули.

— Кэролайн, — с важностью протянул мужчина, — мне только что позвонили из Калифорнии. Они хотят снимать в Куинси фильм. Сейчас мы ведём предварительные переговоры, но… — он посмотрел поверх очков с некоторой долей строгости и драматизма, — всё должно остаться в стенах этого офиса.

Его заявление выглядело смешным, поскольку мэр Фрейзер точно знал, что произойдёт, как только он вернётся в свой кабинет. В маленьких городках есть два типа секретов: те, вокруг которых мы объединяемся для защиты как мини-нация и пикантные. Пикантные секреты не замалчивают. Они предназначены не для этого. Они — единственный источник развлечений в маленьком городке, лакомые кусочки, которые поддерживают наше здоровье. Такие секреты — наша валюта, и мало что так ценно, как свидетельство единственного очевидца. Ровно через пять минут Кэролайн уже звонила сестре из личной ванной мэра и, устроившись на мягком сиденье унитаза, взахлёб пересказывала каждое слово, услышанное через закрытую дверь:

— Они говорили «плантация», как в «Унесённых ветром»… Я услышала имя Клаудии Ван. Думаешь, сама Клаудия Ван приедет в Куинси? Он упомянул август, но я так и не поняла какой — нынешний август или следующий.

У круга сплетников набралось достаточно информации, чтобы разгулялись кривотолки, а спекуляции и ложные предположения стали распространяться, как эпидемия вшей в девяносто втором. Каждый считал, что что-то знает, и каждый день новый кусочек информации предлагался нашей изголодавшейся общественной жизни как манна небесная.

Мне повезло. Я урвала место в первом ряду и стала интересна городу, который три года назад внёс моё имя в чёрный список. Интерес был первым шагом к уважению, чего мы с мамой не смогли добиться за двадцать четыре года в Куинси. Этот статус не особо меня заботил, но я была достаточно умна, чтобы не задирать нос.

Съёмки фильма были самым захватывающим событием из всех, что когда-либо здесь происходили, и город с затаённым нетерпением отсчитывал время до прибытия.


Голливуд. Романтический ореол. Съёмочный павильон. Знаменитости, самым важным из которых был Коул Мастен.

Коул Мастен. Мужчина, о котором тёмными ночами мечтают все женщины, пока их мужья храпят, или, в моём случае, пока спят их матери. Возможно, самый красивый за последнее десятилетие мужчина в Голливуде. Высокий и сильный, с телосложением, которое позволяет ему прекрасно выглядеть в костюме и демонстрирует мышцы тела, когда он раздевается. Тёмно-каштановые волосы, достаточно густые, чтобы запустить в них руки и ухватиться, и достаточно короткие, чтобы выглядеть идеально. Зелёные глаза, которые завладевают тобой в ту же минуту, как он улыбнётся. Улыбка, которая заставляет забыть слова, вылетающие из его рта, потому что она погружает твоё тело в состояние такой отчаянной потребности, что любая мысль становится неуместной. Коул Мастен являлся воплощением ходячего секса, и каждая женщина в городе пускала слюни из-за его приезда.

То есть каждая женщина, кроме меня. Это было просто невозможно. Во-первых, он был ослом. Об этом говорило нахальное поведение и полное отсутствие каких-либо манер. Во-вторых, на четыре следующих месяца он станет моим боссом. Самым главным над всеми. Коул Мастен был не просто звездой этого фильма. Он вкладывал в производство собственные деньги, финансируя весь процесс. Именно Коул прочёл небольшой роман о Юге, о котором никто никогда не слышал. Роман о нашем городе, роман, который срывал маску с плантаторских домов и рабочих грузовиков, чтобы показать, что они были ничем иным, как прикрытием. Прикрытием для тайных миллиардеров.

Вот именно. Наш тихий городок с семью тысячами жителей хранит не только южные манеры и завоевавшие призовые места рецепты жареной курицы. Мы также проявляем осмотрительность, самое большое подтверждение которой лежит в хранилищах нашего банка и зарыто в землю на задних дворах. Помещено в морозильные камеры и на чердачные карнизы.

Деньги. Очень и очень много денег. В нашем маленьком городке сорок пять миллионеров и три миллиардера. Это согласно грубому подсчёту, более точную оценку мы могли лишь предполагать, нашёптывая другому на ушко сплетни. Может статься и больше. Всё зависело от того, насколько глупо или умно распорядилось своими акциями компании «Кока-Кола» молодое поколение. Вот откуда всё это взялось. Кока. Попробуй произнеси в этом городе слово «Пепси», и тебе лучше уходя прикрыть спину.

Так Коул узнал маленький дорогой секрет Куинси. И был очарован им, нашим маленьким городком с его маленькой тайной. Тогда он собрал команду. Нанял сценариста. Достаточно долго держался в стороне от таблоидов, чтобы хватило времени создать сценарий трёхчасового фильма, взяв за основу семидесятидвухстраничную книгу. И вот… через тринадцать месяцев после того, как Кэролайн Сеттлс подняла ажиотаж, приехали они. Голливудские. На день раньше. Я просила их приехать в понедельник, объяснила им, почему не стоило появляться в воскресенье. И теперь смотрела на это безумие и гадала, сколько ещё недоразумений нас ожидает.

Я последовала за толпой на лужайку перед церковью, наблюдая за вторжением на Мэйн-стрит, за людьми, выпрыгивающими из автобусов и грузовиков, за роем незнакомцев, кричащих и указывающих в разные стороны, что, казалось, не имело никакого смысла. Я улыбнулась. Ничего не могла с собой поделать. Глядя на этих богатеньких наглых архаровцев, вломившихся сюда в воскресенье. Считающих, что они контролируют ситуацию. Считающих, что ни с того ни с сего этот город вдруг стал их. Они понятия не имели, во что ввязались.

ГЛАВА 2

Моя мать была королевой красоты. Мисс Арканзас 1983. Она родила меня в восемьдесят седьмом, при обстоятельствах, в которые я не была посвящена и на которые мне было, честно говоря, плевать. Я смутно помню своего отца — крупного мужчину, который курил сигары и жил в большом доме со сверкающими полами. Того, кто кричал, бил и тряс меня, когда я плакала. На следующий день после моего седьмого дня рождения мама разбудила меня посреди ночи, и мы сбежали. Взяли его машину, большой седан с кожаными сиденьями и с кассетой Гарта Брукса2, которую мы слушали всю дорогу до Джорджии, прерываясь лишь только на жужжание перемотки. Это были мои последние воспоминания о прошлой жизни. Гарт Брукс, кожаные сиденья и плач матери. Я лежала на заднем сиденье, укрытая её пальто, и пыталась понять, отчего она плачет. Пыталась понять, зачем она что-то делает, если это так её расстраивает.

Мы оставили машину на дороге в каком-то городе. Ехали на ней, пока она не затряслась, потом бросили автомобиль и пошли пешком. Мама крепко сжимала в своей руке журнал. Пока мы шли, я украдкой поглядывала на него, пытаясь сосредоточиться на обложке, которая раскачивалась с каждым взмахом её руки. Когда какой-то мужчина остановился, предложив подвезти нас до автобусной остановки, и его руки подняли меня на заднее сиденье, моё тело оказалось прижатым к матери из-за лежащего рядом чемодана, потеснившего нас, и я смогла лучше разглядеть обложку. Заголовок гласил: «Кока-Кола-миллионеры». А на переднем плане, держа в руках стеклянную бутылку кока-колы, с сияющей улыбкой стоял лысый мужчина.

Впоследствии я встретилась с этим лысым мужчиной. С Джонни Квитменом. Он нанял мою мать кассиром в свой банк, и она по сей день занимает эту должность. Джонни был представителем третьего поколения миллионеров Куинси, который, будучи достаточно молодым, вовремя взялся за дело и преуспел в нём, поэтому его улыбка на обложке была такой восторженной.

Какое-то время, размышляя о нашем ночном побеге в этот крошечный городок и о потрёпанном журнале, зажатом в руке матери, я думала, что она хотела найти себе нового мужа и надеялась, переехав сюда, поймать в сети одного из богачей, упомянутых в статье. Но она так никогда этого и не сделала. Даже не пыталась. Могу сказать только то, что мы переехали в этот город, она устроилась на работу и больше никогда не флиртовала ни с одним мужчиной. Возможно, любовь к моему отцу была слишком велика, чтобы преодолеть её. А может, ей просто нужно было надёжное убежище, чтобы состариться и умереть. Похоже, именно это она и делала. Ожидала смерти. Печальный конец для такой красивой женщины.

Сидя на крыльце и опираясь босыми ногами на перила, из-за чего раскалённый воздух проникал под юбку, я наблюдала за мамой. Опустившись коленями на полотенце, чтобы не запачкать светлые брюки, она рыхлила землю у корней куста азалии, в лучах полуденного солнца на её руках блестел пот, от меня её лицо закрывала большая шляпа. Она и я были одни в этом доме, даже светлячки вели более активный образ жизни, чем наши души. Я сидела на жаре и смотрела, как она работает. Поймала себя на мысли, что снова хочу предложить ей лимонад, хотя она уже дважды отказалась.

Я не собиралась становиться такой же, как моя мать. Мне хотелось, несмотря ни на что, жить своей собственной жизнью.

ГЛАВА 3

— В Голливуде брак считается удачным, если он продержится дольше, чем скиснет молоко.

Рита Руднер3

Коул Мастен медленно обходил машину, «феррари» льдисто-голубого цвета. Он сдвинул на носу солнцезащитные очки достаточно низко, чтобы скрыть лицо, но в тоже время не мешать свободно смотреть.

— Прекрасная машина, — щебетал перед ним продавец, обводя руками машину показным и совершенно ненужным жестом.

Разумеется, прекрасная. За каких-то там триста тысяч долларов. Коул быстро кивнул стоящему слева от автомобиля помощнику. Джастин, его помощник, выступил вперёд:

— Он её берёт. Я займусь документами и оплатой. Можете просто передать мистеру Мастену ключи?..

Коул поймал связку ключей в воздухе и скользнул за руль. Сотрудники автосалона поспешили отпереть большие стеклянные двери, которые были установлены с правой стороны помещения. За ними вдоль улицы стояли толпы людей. Женщин. Поклонников. Он, ожидая, стиснул зубы и в нетерпении стал стучать пальцами по рычагу переключения передач. Толпа колыхалась, руки махали в приветствии, тела подпрыгивали, словно единое живое, дышащее существо, что могло полюбить так же легко, как и возненавидеть. Когда стеклянные двери раздвинулись, Коул завёл двигатель и медленно тронулся вперёд, вернул очки на место, кивая толпе и улыбаясь своей фирменной улыбкой, которой он в совершенстве овладел ещё десять лет назад.

Улыбнулся.

Помахал рукой.

Кивнул девушке напротив, которая тут же упала на руки своих друзей.

Позволил пощёлкать фотокамерам. Событие задокументировано. Его нога мягко жала на газ, пока он не свернул на асфальт и тогда уже смог утопить педаль в пол.

Он в этом бизнесе уже двенадцать лет — должен бы привыкнуть. Должен быть благодарен. Вспышки камер, внимание… это означало, что он по-прежнему популярен, что его рекламщики и агенты по-прежнему хорошо делают свою работу. Что вездесущий зверь был сыт и хотел большего. Что у него есть ещё немного времени, прежде чем о нём забудут. Но это не значило, что ему нравилось вмешательство в его личную жизнь, притворство.

Он вымещал свою агрессию на машине, проходя крутые виражи Голливудских холмов быстрее, чем это было необходимо. Итальянская машина справлялась с вызовом, задние колёса лишь секунду пробуксовывали до того момента, как схватиться за асфальт и рвануть вперёд. К тому времени, как он остановился у ворот своего дома, его сердце бешено колотилось, а рот растянулся в широкой улыбке. Это именно то, что ему было нужно. Риск. Гонка. Опасность. Ей тоже это нравилось. Они были сделаны из одного теста — одна из причин, почему они вместе. Коул оставил машину работать на холостом ходу перед домом и побежал по ступенькам вверх, засунув руки в карманы. Мимо него прошли три экономки, их вежливый шёпот последовал за ним вверх по лестнице.

Три года. Он прожил здесь три года, а к нему до сих пор относились в собственном доме как к пустому месту. Его сотрудники, его команда. А, порой, и его жена. Он вошёл в дом и через заднее окно увидел её в бассейне.

Фотосессия. Он застонал, ему так хотелось подарить ей машину, побыть хоть мгновение с ней наедине, мгновение без помощников и камер, мгновение, которое прямо сейчас уже не случится. Она стояла на камне, которого он никогда раньше не видел — кто-то затащил его в их бассейн, — её эффектное тело было выставлено в свете ламп на всеобщее обозрение, одежда такая прозрачная, что видны соски, их тёмные бутоны заставили его внимательней приглядеться, чтобы рассмотреть каждого присутствующего фотографа. Все они были мужчинами, один из них смеялся ей на ушко, растирая маслом её плечи. Их взгляды встретились, но расстояние было слишком большим, чтобы он мог прочесть выражение её глаз. Единственным признаком того, что его заметили, был слегка приподнятый подбородок. Коул поднял руку, и на её лице появилась улыбка.

Пять недель вместе — вот и всё, что у них есть. Потом она отправится в Африку, а он — в Нью-Йорк. Такова история их брака. Кусочки времени, украденные между жизнями порознь.

Может быть, ему ещё немного покататься на машине? Спустить немного пара? Потому что прямо сейчас, неважно по какой причине, он был зол. Может быть, дело было в том, что после полугода разлуки он вернулся домой и увидел свою жену выставленной всем на показ. Тогда как всё, чего он хотел, всё, чего он ждал, — это прижать её к стене и выплеснуть все скрытые потребности и желания, скопившиеся у него за последние шесть месяцев. Напомнить себе, какая она на вкус. Как она стонет. Как о́н мог заставить её стонать. Но чтобы вокруг никого не было. В пустом доме, где некому наблюдать за их воссоединением. Коул распахнул входную дверь и сбежал по ступенькам вниз к её новой машине.

ГЛАВА 4

Кто-то постучал в нашу дверь. Я оторвала глаза от книги и уставилась на входную дверь, её чистая белая поверхность не давала никакого намёка на таинственного посетителя за ней. Ещё удар.

Звук повторился, заставив меня сесть и отложить «Странного Томаса»4 в сторону, моё любопытство нарастало. В таком маленьком городке, как Куинси, где никто не запирал двери, где не появлялись незнакомцы, было два типа визитёров:

1 тип — тот, кто считается членом семьи, близкий друг, который может ввалиться в дом без приглашения. У меня таких больше не было.

2 тип — тот, кому требовалось предварительное предупреждение типа «я-звоню-чтобы-спросить-могу-ли-я-зайти». Не было никаких «я-тут-решила-заглянуть» или «ехал-мимо-и-решил-зайти», ни «секретных стуков в дверь». Это было грубо. Неприемлемо.

Я, как и все мы, была хорошо обучена светскому этикету. Правила на Юге существовали не просто так — мы не зря потратили последние двести лет на развитие нашего общества. Я выбралась из-под одеяла, подошла к двери, отодвинула кружевную занавеску и наткнулась на лицо незнакомца. Улыбающегося, энергично машущего рукой, как будто это не он заскочил без предупреждения, незнакомца. Довольно красивого, вообще-то. Идеальная кожа, белые зубы, ярко-синее поло, плотно облегающее верхнюю часть тела, чтобы показать крутые мускулы, явно натренированные в спортзале. Я открыла дверь.