Гоф-медик

– Симон стал главой рода пять лет назад, – сообщила родительница. – Когда меня отрезали, он был против. Даже сильно разругался с моим отцом.

– Когда ты тяжелая ходила, – вспомнил отец, – Симон начальнику госпиталя написал, просил, чтобы меня на должность утвердили. Вроде какой-то подарок ему прислал. Я тогда пристроиться не мог, в полковой госпиталь думал пойти служить. Но, понятно, в столице жить всяко лучше. Тем паче дом у нас здесь. Мне тогда вместо четырнадцатого двенадцатый класс дали. Симон хороший человек, против рода не пошел, но помог. Так что делать будем? Твое слово главное.

Мама задумалась.

– Бросаться в объятия не буду, но можно встретиться, поговорить.

Родители замолчали, думая про былое. Тут я им не советчик, но родственница мне не слишком нравилась. Что-то она скрывает.

– Стах, может, поселим Элю в доме дяди? – вдруг предложила мама. – Она там вещи разберет, и сама будет работать в аптеке. Какой-никакой доход будет.

Идея новозваной родственнице понравилась.

– Я справлюсь. Я только первый круг заклинаний освоила, потому меня помогать алхимикам определили. Я у них уже многому научилась, когда… когда так получилось.

– Можно пожить, – согласился я. – Все едино дом пустой стоит. А вот продавать лекарства нельзя – патент на дядю выписан, а новый и получать долго, и медицинский диплом нужен.

– Точно, – подтвердил отец. – Без патента даже готовое лекарство продавать запрещено. Да и Вилдрек в убыток работал, просто при деле хотел сидеть. Нет смысла нам с аптекой морочиться.

На том и порешили. Остаток вечера делал домашние задания. По переписке резолюции на прошения составил за час, но за делопроизводством просидел до глубокой ночи. Ситуация парадоксальная. Вроде жизнь кипит и событий много, но в журнал записать нечего. Ибо события касаются кого угодно, только не дежурного камер-юнкерского поста. Ограничился строками «сдал-принял» и «за время дежурства происшествий не случилось».

Женщины выгнали из гостиной нас, мужиков. Решили выпить чаю и поговорить про дела аус Хансалов. Мама же за годы, прошедшие с ухода из семьи, новостей не слышала. Что странно, для чаепития мама взяла стопочки вместо чашек, а вместо того чтобы подать конфет, порезала закусочки. Видимо, не хотят пить на ночь много жидкости, потому чай будут пить стопками. И графинчик из буфета просто так возник на столе.

Мы с отцом чуток поговорили о работе. У него там все хорошо, только одно обстоятельство омрачало радость – бакенбарды. Ему было велено отрастить короткие, чтобы «иметь вид» и отличаться от прочих чиновников, не получивших разрешения на растительность на лице. Однако баки растут не быстро, а отрастить на лице знак отличия хочется как можно скорее, а лучше прямо сейчас. В общем, совпало. В смысле, желание бати отрастить волосы и моя потребность испытать эликсир. Короче говоря, предложил попробовать. У бати мой авторитет поднялся до запредельного уровня. Выше, наверное, только у принца и, возможно, хотя не факт, у государя. В общем, он согласился попробовать. Я намазал отцу щеки, а для профилактики прошелся и по проблемным местам прически. На следующее же утро стал виден результат в виде резко подросших волос.

Ну что, надо ловить момент и подсовывать эликсир его милости. Дальше есть три пути. Ширпотреб – гнать массово и продавать дешево. Эксклюзив – делать мало и продавать дорого. Раритет – делать штучно и не продавать вовсе, а только дарить. Самый простой – первый способ. Раскрыть рецепт за приличные деньги. Дальше получать процент с продаж, не особо напрягаясь. Второй вариант самый выгодный, но придется зачаровывать зелье и разливать его по бутылкам самому, чтобы не украли технологию. Последняя модель распространения самая сложная. Надо делать вид, что рецепт безумно сложный, реагенты крайне дороги и редки, процесс очень долог и сложен. Пока мне нравится именно этот вариант.

На пятом круге в школе Трансмутации есть заклинание – Производство. Из исходного сырья делаем готовую продукцию. Пузырьки от духо́в нашего мира я помню. Намек понятен, да?





Принц


– Здравия желаю, ваша милость!

– Да, здравствуй, Влад. Представляешь, прелестница вчера была невинна, нежна, молчалива. Так трогательно благодарила за подарок. Потом еще раз за гарнитур. Юна, совсем неопытна, но так старалась угодить. Велел к завтраку поставить на стол орхидеи. Думаю, подарю ей цветок и домик. Утром предлагаю: «Проси что хочешь», – и ты знаешь, что она ответила? «Пожаловать папеньку коммерции советником»!

– Нет! Фу, ваша милость! Фу! Просить что-то после любви! Нет слов, ваша милость. Одно вам скажу: мещанка – она и есть мещанка.

– Я и сам не поверил своим ушам. Понятно, если мужчине подарили капельку нежности, он как порядочный человек обязан отблагодарить. Но просить об услуге в постели…

– И как вы, ваша милость?

– Ну как… пообещал, но… Я думал поселить ее где-нибудь в красивом домике. Одеть, чтобы была похожа на модную картинку. Она бы стала моим интимным другом. Понятно, с простушкой мне дружить не по чину, выдал бы замуж за дворянина. Мы бы… Эх! Ладно, даже вспоминать не хочется. Главное, нет бы изящно намекнуть или иносказательно как-нибудь выразиться. Тьфу! Противно вспомнить! Запросы мелкие, как у базарной лоточницы.

– Ваша милость, а как она по женской части?

– Это да. Этого не отнять. Тут хороша! Глупа, нетактична, но очень мила, нежна и красива. У Тихого хороший вкус. Но впредь видеть ее не хочу. Пусть получит что просила, и конец.

– Ваша милость, поручим Тихому передать жалованную грамоту, и пусть убедит ее не надоедать вам больше.

– Да, именно так и поступим. Сегодня же дай ему документ, и больше слышать о дуре не желаю.





Служба


Новый рабочий день начался с делопроизводства и проверки домашних заданий. Причем работу по переписке наставник затребовал тоже. Я сдал, потом писал прошение об отпуске со службы на половину дня, по причине дуэли. Затем добрый учитель заставил меня написать прошение на отпуск из-за тяжелого ранения, случившегося по тому же случаю, приказ об отставке меня по причине смерти и приличествующий некролог о себе. Это он так воспитывает – говорю же, добрейшей души человек. Про домашнее задание было сказано «на первый раз пойдет», я не попал в ловушку новичка и не стал писать в журнал все подряд. Действительно, по камер-юнкерской части ничего не случилось. Однако по второму заданию пришлось переписать отказы, сократив резолюции до максимума в три-четыре слова. Тут занятия прервались: меня послали с заданием.

Инга достигла цели. Везу ее отцу жалованную грамоту коммерции советника. Этот чин исключительно для простолюдинов. В теории на класс выше моего нынешнего и равный коллежскому асессору, но на практике почти пустышка. Жалованья за него не платят, хотя положены налоговые льготы и красивый мундир.

Вновь особняк со слишком большим количеством колонн. Вновь моментально распахнутые ворота. И вновь пафосная гостиная. Латеры, Федул и Инга, в излишне нарядной одежде, появились сразу. Тревожное ожидание в глазах и легкий тремор рук хозяина особняка заставили меня успокаивающе подмигнуть и предложить пройти в кабинет. Инструкции мне были даны однозначные – отдать грамоту и обеспечить отсутствие Инги среди знакомых его милости. Второе важнее первого. Причину такого пассажа мне тоже сообщили. Сейчас будет экзамен на мое умение разруливать ситуации. Не разрулю – страшного ничего не случится, но жирный минус получу. На фоне всех выданных плюсов это весьма нежелательно.

– Ваше благородие, дочка чем-то прогневала его королевское высочество, – заныл Федул. – Уж и не знаю чем. Говорит, сперва славно было, потом как отрезало. Ушел, даже не попрощавшись.

– Не по чину награду запросила и без подхода, вот его королевское высочество и обиделся. Тоньше надо было, тоньше. И я под руку мог попасть, и кое-кто повыше меня. Ну и сами понимаете… – Тут я замолк, дав возможность додумать мрачность перспективы самому откупщику. Да, я нагнетаю обстановку, надо же выполнить задание.


– Так что делать-то?! – испуганно вскричал откупщик.

– Ваши вложения не пропали, нашлись люди, которые замолвили за вас словечко, – веско заявил я. – Меня уполномочили решить вопрос. Его королевское высочество особа высокого полета, умеет прощать. И он человек слова, жалованная грамота у меня с собой. Но Инга пусть больше не показывается ему на глаза, а то мигом останетесь без чина.

– Слава богам, – согласился обрадованный откупщик, пожирая жадным взглядом показанную грамоту.

– Зовите дочь. Я надиктую ей письмо.

Радостный от столь успешного решения вопроса Латер покинул комнату и мигом вернулся с очередным ларцом.

– Здесь ваше с премией, – заявил он. Заметьте, я у него ничего не просил. – Вашему начальству дамской бриллиантовой брошью покланяться хочу. – На ларец в четверть пуда весом лег свернутый лоскут бархата.

Вежливо благодарю. Потом диктую Инге письмо и не знаю, что ее больше радует – прекращение романа или выданная отцом наградная шкатулка с драгоценностями. Затем, на общем сборе всех домочадцев, тешу спесь Федула, торжественно вручая грамоту, и с полной победой возвращаюсь во дворец.





Принц


– Ваша милость, я велел камер-юнкеру Тихому разобраться.

– И?

– Он закончил дело к полному удовлетворению, ваша милость. Передал милое письмо. Не запечатано, я осмелился прочитать. Весьма изящный слог, ваша милость. Извольте посмотреть.

– Хм… Почерк легкий. Так… Да… Как тебе? «Луч солнца золотого не скроет пелена расставания…» И тут еще: «Нам не суждено более свидеться, но запомню до самого последнего мига…» Бойко, очень бойко написано. И не скажешь, что простушка писала.

– Может, надиктовал кто, ваша милость?

– Да, похоже. Не наш ли гонец? Правильно его Эльрик медоустом обозвал. В памятную папку положи. Иной раз бывает приятно полистать, вспомнить былое. Вот что мне нравится в Тихом – как он угодить умеет. Всего второй день служит, но уже понимает тонкие порывы души своего принца и всегда хочет меня порадовать.





Инга и Тина


– Ты знаешь, такого великолепия цветов и оттенков я никогда не видела! Бедняжка, как жаль, что тебе этого никогда не доведется увидеть!

– Да и ты второй раз в Цветочный дом не попадешь…

– Павильон! Сколько раз тебе говорить! Ты вечно все путаешь. То у тебя Веселый павильон, то Цветочный дом, ничего правильно запомнить не можешь.

– Ну извини. А САМ каков из себя?

– Я же тебе раз пять уже рассказывала о нем. Это такой мужчина! Он так… Но это личное. Я понимаю, что мы с тобой близкие подруги, но некоторые самые интимные впечатления я хочу оставить только для себя.

– Это ты в романе прочитала?

– Ага! Правда, здорово?! Я теперь так всем буду говорить. Тинка! Напиши мне покрасивее, что я рассказывать о своем романе с принцем буду, а?





Служба


Вернулся от новоявленного коммерции советника – сразу настала пора переодеваться и идти в танцевальный зал. Там вновь пришлось выложиться для получения мимолетной похвалы от наставников. Сказали, до ближайшего бала основные танцы освою на достойном уровне, но не выше. Великим танцором мне не стать никогда. Слишком точен, излишне механистичен, нет творческого порыва и недоступна высокая импровизация. Потом появился мой добрый ангел, и тут выяснилось, что пришло указание, по которому все остальные уроки временно отменяются. В течение трех недель два раза в день занимаюсь только танцами и, как раньше, этикетом. Конечно, кроме тех дней, когда я на службе. По довольной мордашке принцессы легко понять, чья это затея, ведь теперь раз в день я буду ее партнером по танцам. Чего-то она недоговаривает. Хотелось бы знать – чего?

С полудня до восьми вечера у меня перерыв. Затем первое ночное дежурство в лазарете. Грубо говоря, это что-то вроде нашего медпункта для служащих. Для придворных тоже, но те обычно в городе лечатся. Для первых лиц есть лейб-медики, однако их вызывают при необходимости, во дворце они дежурят только при большой нужде.

Кроме еды, совмещенной с этикетом, у меня сегодня и занятий не осталось. Однако в нашем подвальчике есть гимнастический зал. Небольшой. Немного заброшенный. Но есть. Скудное освещение для меня скорее плюс, потому, не мудрствуя лукаво, разоблачившись до гимнастических штанов, босиком, с голым торсом начинаю разминку. Почти сразу провалился в своего рода транс, а когда, весь измочаленный, пришел в себя, с удивлением понял, что отзанимался полных четыре часа. Мокрый как мышь, и все мышцы гудят.

Еле успел до дежурства ополоснуться, отдохнуть и решить важный вопрос – в каком наряде идти на смену? Вроде надо представиться медицинскому начальству, значит, нужен парадный мундир. Но восемь вечера… Начальство меня дождется? Скользкая тема. Хорошо, спросил у местного служителя, тот посоветовал идти в летнем мундире. Все едино, кроме фельдшера и санитара, там никого не будет. Да и как бы я самым старшим по званию в лазарете не оказался. Он заверил, что оба сменных доктора не дворцовые служители, а статские титуляшки из прикомандированных от госпиталя. Для служителей, считается, больше и не надо, а придворные редко в лазарет попадают.

Серьезно озадачил меня служитель. Придется разбираться, кому я по медицинской части подчиняюсь. Понятно, никому особо не нужен, однако мне самому хоть для порядка надо знать про свое начальство.

Ровно в восемь я захожу в лазарет. Меня встречают стоящие по стойке «смирно» фельдшер и санитар. Не привык я к такому, обычно сам тянусь перед людьми. Принимаю рапорт, велю обращаться без чинов и записываюсь в журнал. Палата на пять коек пуста. Операционная пуста. В небольшой комнатке для отдыха на топчане разобрана походная постель.

– Как устанете, можете изволить отдохнуть, – поясняет санитар.