Год ведьмовства

В веренице мертвецов она узнавала некоторые лица. Сбоку от нее на скамье лежала Джудит с перерезанным над воротником платья горлом. В нескольких футах от нее лицом в луже крови лежала Марта. Рядом с ней – Абрам с шеей, свернутой вокруг своей оси. В его изувеченных руках лежала Анна с перемазанными чернильно-черной кровью губами. Онор и Глория лежали у ее ног неподвижно, как будто спали, но их глаза были открыты, а рты разинуты, словно смерть настигла их во время молитвы. Лия возлежала на алтаре со вспоротым, как брюхо выпотрошенного агнца, беременным животом. Высоко над ней, пригвожденный к стене мечом самого Дэвида Форда, висел Эзра.

У Иммануэль подогнулись колени. Пол поплыл под ногами. Она качнулась вперед, спотыкаясь о камни.

– Что ты натворила?

Свет свечей заплясал на лице Мириам. Ее жуткая улыбка стала шире, зияя, как рваная рана. Она расхохоталась.

– Ты прекрасно знаешь ответ.

Потолок над головой прогнулся, камни заскрежетали, словно собор собирался вот-вот обрушиться. Иммануэль попятилась, но бежать было некуда.

– Почему? Почему ты это делаешь?

– Потому что они забрали его у меня, – прошептала Мириам, и при звуке ее голоса все свечи погасли, погрузив собор в кромешную темноту. – Кровь за кровь.





Глава 26




Ребенок – это самый благословенный дар из всех.

Из сочинений пророка Энеха



– Просыпайся.

Иммануэль разлепила глаза и увидела резко очерченный в свете лампы силуэт Марты на пороге своей спальни.

Сон сняло как рукой, когда на нее нахлынули воспоминания о резне в соборе: трупы, кровь, заклание.

– Эзра приехал из Обители.

– Опять? – удивилась Иммануэль. – Зачем? – спросила она хриплым спросонья голосом.

Марта сдернула плащ с крючка на стене и бросила Иммануэль.

– У Лии начались схватки, и она сильно истекает кровью.

– Но ей оставалось еще несколько недель до срока…

Марта обернулась и посмотрела на нее в упор.

– Ты знала?

Иммануэль завозилась с пуговицами на платье.

– Да, но она рассказала мне об этом совсем недавно. Я хотела сообщить тебе, но Лия взяла с меня слово не выдавать ее тайну, и…

Марта подняла руку, призывая ее замолчать.

– Сейчас не время для чистосердечных признаний. Нам нужно отправляться в Обитель. Мне понадобится твоя помощь у постели роженицы, а Лие – твоя поддержка. Одевайся. Нас уже ждут.



Марта и Иммануэль спешили в Обитель по дороге, освещенной огнями погребальных костров. Эзра верхом на коне ехал впереди, мчась галопом по Перелесью. К тому времени, когда они подъехали к Обители, он уже встречал их у ворот. Иммануэль соскочила с повозки прежде, чем та успела затормозить, и бросилась навстречу Эзре через клубящийся дым костров. Он проводил их в дом и отвел по коридору в покои для новобрачных.

«Не дайте ей умереть, – заклинала Иммануэль, взывая к Отцу, к зверям Темного Леса, к ведьмам, ко всем, кто мог бы внять ее мольбам. – Умоляю, только не дайте Лие умереть».

После прохода по коридорам, показавшимся ей бесконечными, они вошли в покои, которых Иммануэль не видела прежде. Здесь не были слышны крики зараженных мором, и только один голос звучал громче остальных. Влажный, булькающий крик ударялся о стены и отзывался эхом.

У Иммануэль задрожали руки.

– Дальше мне нельзя, – сказал Эзра и обратил взгляд на Иммануэль. – Будь сильной.

Она хотела что-нибудь ответить ему, но Марта перебила:

– Скажи отцу, что я на месте.


Эзра кивнул и ушел, не проронив больше ни слова.

Марта опередила Иммануэль и сама открыла дверь, тихо пробормотав слова молитвы. В комнату они вошли вместе. Это было маленькое помещение, залитое светом камина. В воздухе стоял вязкий запах пота и древесного дыма. В дальнем углу комнаты серьезно и напряженно переговаривались о чем-то мать Лии и несколько из ее старших сводных сестер. Глаза женщин были налиты кровью, и почти все они плакали.

В центре комнаты, где толпились жены пророка, стояла кровать, на которой извивалась в мучительных корчах Лия. Она была почти раздета, если не считать тонкой ночной рубашки, задранной до самых подмышек. Между ног у нее темнела лужица крови. Живот раздулся и был исполосован растяжками, которые напоминали собой плохо зарубцевавшиеся ножевые раны. Ребенок внутри нее ворочался, и каждая новая схватка вырывала из Лии крик, сотрясающий стены.

Марта побледнела. Она перевела взгляд на мать Эзры, Эстер, стоявшую за изголовьем кровати. Та была одета в длинный халат, запачканный кровью, а ее волосы – собраны в растрепавшийся пучок. Иммануэль впервые в жизни видела ее не при полном параде.

– Давно она в таком состоянии?

– Два дня.

Иммануэль уставилась на Эстер, не веря своим ушам.

– Схватки затянулись на два дня, и вы даже не обратились за помощью?

– Лекари Обители не отходили от нее ни на шаг…

– Следовало послать за мной раньше, – строго упрекнула Марта.

– Знаю, но мы исполняли указания пророка, – поспешила объяснить Эстер. – Он настоятельно просил, чтобы мы еще некоторое время… не придавать огласке истинного положения Лии.

Все сразу встало на свои места. Пророк хотел сохранить в тайне рождение своего ребенка. Лия разрешилась бы от бремени без лишнего шума, в стенах Обители, под надзором личных лекарей пророка, связанных священной клятвой служить ему и не разглашать его тайны, которую не могли нарушить под страхом сожжения на костре. Сохранив это в секрете, пророк мог бы замолчать о таком нюансе, как незаконнорожденное положение ребенка и, что самое важное, о своем грехе. Через несколько месяцев он объявил бы о рождении ребенка, и никто бы не поставил под вопрос обстоятельства его зачатия. И все было бы чин чином.

Марта обошла вокруг родильной постели и начала осмотр. Пока она работала, Эстер промокала Лие лоб влажным компрессом. Она остановилась и что-то прошептала девушке на ухо, и того, что она сказала, оказалось достаточно, чтобы Лия улыбнулась сквозь слезы, хотя бы на мгновение. Женщина снова повернулась к Марте, понизив голос до шепота, такого тихого, что Иммануэль пришлось читать по губам, чтобы понять ее:

– Мы опоздали?

Повитуха не ответила.

– Иммануэль, – Лия разлепила распухшие глаза и протянула к ней руку. – Подойди, пожалуйста.

– Я здесь, – Иммануэль бросилась к подруге и взяла ее за руку. – Я рядом.

Лия улыбнулась, и несколько слезинок скатились по ее щекам.

– Прости меня. Прости меня за все, что я наговорила тебе в последнюю нашу встречу. Мне очень жаль. Пожалуйста, прости.

– Тише-тише, – Иммануэль убрала прядь волос с ее лба. – Тебе не за что просить у меня прощения.

– Я ошибалась. Я не хочу оставаться одна. Я не… – сильнейшая схватка оборвала ее на полуслове, и Лия со всей силы стиснула руку Иммануэль, так, что у той хрустнули костяшки пальцев. – Я не хочу оставаться одна.

– Ты не одна. Я теперь здесь, и я никуда не уйду. Обещаю.

– Но уйду я. Я это чувствую…

Она сорвалась на крик, не договорив начатого. У Иммануэль не осталось ни малейших сомнений в том, что Лия была не в себе. На ее щеках пылал горячечный румянец, а в глазах, когда они не вращала ими, читалось то же исступление, что и в глазах у Глории.

– Лихорадка, – прошипела Эстер, вцепившись обеими руками в плечи Лии, чтобы удержать ее на кровати. – С ней это с тех пор, как начались роды. Ни сиделки, ни служанки не могут ее успокоить.

Марта засучила рукава и вымыла руки в тазу с водой, стоящем у окна.

– Такова болезнь.

– Она не повредит ребенку? – шепотом спросила Эстер, на что Лия отозвалась очередным протяжным стоном.

Марта наградила ее испепеляющим взглядом, который мог бы иссушить могучий дуб. Эстер замолчала. Повитуха подошла к Лие и положила ладонь на ее оголенный живот, поводив пальцами по синякам и растяжкам.

– Что там? – спросила Лия с безумным взглядом. – Что там?

Марта побледнела.

– Она умирает.

– Девочка, – проговорила Лия, и ее глаза закатились кверху. – Маленькая моя.

– Ее нужно спасти, – Эстер обогнула кровать и подошла к Марте. – Она дочь пророка.

Из дальнего угла комнаты, опираясь на клюку, вышла старуха. Агарь, первая жена предыдущего пророка, сказала, перекрывая своим голосом вопли Лии:

– Режьте.

Наступила гробовая тишина. Она поглотила даже крики Лии. Некоторые из жен зажали себе рты ладонями. Самые юные бросились к двери.