Год ведьмовства

– Почему нет? Это же чистая правда, – девушка снова перевела взгляд на Иммануэль. – Кое-кому из нас стоило бы намотать на ус.

Иммануэль напряглась. С щемящим сердцем она перевела взгляд в другой конец галереи, к столу пророка. Эзра сидел рядом с отцом, развалившись в кресле и допивая остатки вина в бокале. Он сделал паузу, вытер рот тыльной стороной ладони, потом поднял графин, наполнил бокал до краев и набросился на вино так, словно пытался в нем утопиться.

Иммануэль задумалась, чувствует ли он свою вину в наказании Джудит, их ли интрижка привела к ее заключению. Если так, то Иммануэль боялась за нее. Ее с Джудит не связывали дружеские отношения, но если святое покаяние и впрямь было таким чудовищным, как считала Иммануэль, она не могла не пожалеть ее. И с этой жалостью пришла странная ярость, обращенная не на Джудит и не на Эзру, а на систему, которая возлагала ответственность за грехи двоих на одного, в то время как другого прославляла.

Эзра поднял голову и впервые за этот день встретился взглядом с Иммануэль. Когда она улыбнулась ему, он отвел глаза и резко вскочил из-за стола, так что зазвенели столовые приборы. Ни с кем не прощаясь, он нетвердой походкой пересек галерею, направляясь к дверям в противоположном ее конце. Гости провожали его взглядами, но никто не бросился за ним вдогонку. Эстер хотела, но пророк крепко взял ее за запястье, пригвоздив к столу. За их спинами безмолвно стояла стража, ожидая приказа.

Как ни в чем не бывало, пророк отодвинул стул и встал. Он приказал квартету музыкантов играть жизнерадостный гимн и, взмахнув рукой, велел распечатывать новую бочку медовухи. От стола к столу засновали слуги, до краев наполняя кружки и бокалы гостей. В считаные минуты об уходе Эзры забыли и думать.

Шаркнув ножками стула, Иммануэль встала из-за стола.

– Куда это ты собралась? – удивилась Лия. – А как же десерт? Мне известно, что повара приготовили яблочные тарталетки с топлеными сливками.

– Что-то меня сегодня не тянет на сладкое, – сказала Иммануэль, сквозь толпу поглядывая на двери, за которыми исчез Эзра. – Я, наверное, пойду, подышу свежим воздухом.

Лия пригляделась к ней, сощурив глаза. Затем она тоже встала из-за стола и взяла Иммануэль за руку, переплетя их пальцы.

– Я пойду с тобой.

Как только они прошмыгнули между столами и вышли в коридор, Лия повернулась к Иммануэль.

– Ты ведь собралась идти за Эзрой, не так ли?

– С чего ты это взяла?

– Всякий раз, когда ты поворачивалась к нему спиной, он бросал на тебя взгляды украдкой, и ты делала то же самое. Вы двое глаз друг от друга оторвать не можете.

Иммануэль вспыхнула, но не сбавила шага.

– Ты все не так поняла.

– Тогда объясни мне, что ты от меня скрываешь! Или ты мне не доверяешь?

– Конечно, доверяю. Я просто не хочу доставлять тебе лишних проблем.

– Проблем? – Лия поймала ее за руку в тот момент, когда мимо прошел слуга, неся на плече поднос с яблочными тарталетками. Она понизила голос до шепота. – О каких проблемах ты говоришь? Что-то случилось в тот день в лесу? Эзра что-то сделал с тобой?

– Конечно, нет! Эзра бы никогда так не поступил.

Говоря это, Иммануэль уже понимала, что на самом деле поступки Эзры не имели значения. Главная опасность заключалась в том, чтобы просто быть с ним рядом под бдительным оком Вефиля. И Джудит служила ярким тому примером. Иммануэль стыдилась в этом признаваться, но она испытывала трусливое облегчение от того, что это Джудит расплачивалась сейчас покаянием, потому что на ее месте запросто могла оказаться и она сама.

– Если дело не в Эзре, то в чем? Что с тобой происходит? – спросила Лия, указывая на нее взмахом руки. – Ты выглядишь ужасно, Иммануэль… вся такая ранимая и тихая. Это на тебя не похоже. Это как-то связано с женщинами, которых ты видела той ночью в Темном Лесу?

Иммануэль не хотела врать подруге, но она понимала, что в свете происходящего ложь была предпочтительнее правды.

– Нет.

Лия с минуту разглядывала ее, словно решая, во что ей больше хочется поверить. Иммануэль приготовилась к новым вопросам, но их не последовало. Лия улыбнулась и взяла ее под руку.

– Вот и славно. А то я уж немного испугалась, что Эзра превратил тебя в жеманную кокетку. – Иммануэль ткнула ее локтем под ребра, и Лия рассмеялась. – Конечно, если бы так и было, я не стала бы тебя винить. Несмотря на все его Святые Дары, глаза у него дьявольские, и язык тоже. Я ему ни капельки не доверяю.

– Он не такой плохой, каким кажется, – возразила Иммануэль. – И говори тише. В этих коридорах гуляет эхо, он может тебя услышать.

– Ну, он не услышит ничего такого, чего не знал бы раньше. Уверена, этот мальчишка строил свои коварные планы с того самого дня, как мы все встретились на речном берегу. Я видела, как он смотрел на тебя.

– Лия!

Лия улыбнулась Иммануэль, многозначительно поиграв бровями, и они весело рассмеялись. К тому времени, как они добрались до библиотеки, они хохотали, покачиваясь, спотыкались на ходу и обменивались историями и анекдотами.

– Пруденс думала свекольным соком покрасить волосы в рыжий, – проговорила Лия между смешками. – А ее локоны стали синими, как васильковые лепестки. Столько усилий ради того, чтобы привлечь внимание Иова Сидни? Ему же сто лет в обед. Как по мне, так он уже одной ногой в могиле.

– Ты невыносима.

– Мы обе невыносимы. Вот почему мы идеально друг другу подходим. Всегда так было.

– И всегда будет, – отозвалась Иммануэль, сворачивая в коридор, ведущий к библиотеке, но не успела она сделать и нескольких шагов, как Лия потащила ее обратно.

– Я должна тебе кое-что сказать, – сказала она, внезапно посерьезнев.

– Что такое?

Лия медлила.


– Обещай мне, что сохранишь это в секрете. Что бы ты ни подумала, и как бы на меня ни злилась.

– Мой рот на замке, – ответила Иммануэль. – Даю слово.

– Хорошо, – сказала Лия, и ее подбородок слегка задрожал. – Дай мне руку.

Иммануэль без лишних вопросов протянула руку, и Лия запустила ее ладонь под складки своего платья, пока Иммануэль не нащупала выпуклость ее живота, весьма ощутимо округлившегося.

– Ты… ты же… ты не можешь быть…

– Беременна.

Иммануэль только разинула рот.

– Сколько месяцев?

Лия насупила брови, как это всегда бывало, когда она решала, солгать или сказать правду. Наконец она прошептала:

– Шесть. Плюс-минус пара недель.

Иммануэль застыла как изваяние, безмолвно и неподвижно.

– Скажи что-нибудь, – взмолилась Лия тихим и юным голосом, который почти ничем не напоминал ее собственный. – Что угодно. Покричи на меня, если хочешь. Все лучше, чем твое молчание.

– От него?

– Конечно, от него, – фыркнула она сердито, совсем на себя не похоже.

– Но как это возможно? Вы женаты всего месяц.

Лия стыдливо уставилась себе под ноги.

– Нас помолвили вскоре после этого.

– Вскоре после чего?

Лия нахмурилась, и Иммануэль не могла сказать, ярость или боль сейчас плескались в ее глазах.

– Он пришел ко мне как-то ночью, когда я несла послушание.

Послушание. Ну, конечно.

Вефильских девушек нередко приглашали служить церкви в качестве служанок для жен пророка и других жителей Обители. Будучи незаконнорожденной, Иммануэль никогда не имела такой возможности, но Лия часто служила в годы, предшествовавшие ее помолвке. К концу ее послушания стало казаться, что в Обители она проводит ночи чаще, чем в собственном доме. Теперь Иммануэль знала, почему.

– Когда это началось?

Лиа не находила себе места от стыда.

– За несколько недель до моих первых кровей.

– То есть, тебе едва исполнилось тринадцать? – прошептала Иммануэль, и все это было так ужасно, что даже сказав эти слова вслух, она с трудом могла поверить, что это правда. – Лия, ты была… он был…

Подбородок Лии задрожал.

– Мы все грешны.

– Но он же пророк…

– Он всего лишь человек, Иммануэль. Люди совершают ошибки.

– Но ты была ребенком. Ты была совсем девочкой.

Лия повесила голову, пытаясь сдержать слезы.

– Почему ты мне не говорила?

– Потому что ты бы сделала то же самое, что делаешь сейчас.

– Что я делаю, Лия?

– Обнажаешь свое разбитое сердце. Делишь со мной мой позор и мой грех, как будто они и твое бремя тоже, – тут Лия потянулась к ней, взяла за руку и подвела к себе. – Но это моя боль. Мне не нужно, чтобы ты страдала за меня. Когда-нибудь ты поймешь, что мы не можем делиться всем. Иногда нам приходится нести этот груз в одиночку.

Слова прозвучали как пощечина. Иммануэль открыла рот, чтобы сказать что-нибудь, что угодно, лишь бы заполнить гадкое молчание, возникшее между ними, боясь, что оно затянется навсегда, если она этого не сделает, но Лия опередила ее.

– Я оставлю вас наедине.