Год, когда я всему говорила ДА
Часть 33 из 50 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
А кто я такая?
Мне прекрасно удается заботиться о других людях. Так почему же я совершенно не умею заботиться о самой себе? Почему я настолько не готова обращаться с собой с такой же добротой и предупредительностью, давать себе такие же послабления, окружать себя такой же защитой и заботой, какие я обеспечила бы любому другому человеку?
Эта проблема никуда не делась, когда я стала успешнее на своей работе.
Только усугубилась.
Год «Да» без устали снабжал меня новыми открытиями, пока я слой за слоем шелушила себя, словно луковицу. Когда я добралась до этого «да», до своего желания не быть прикроватным половичком, говорить «да» слову «нет», телевизионные предпросмотры[46] только-только завершились. Я только что стояла на сцене в Линкольн-центре рядом с Виолой Дэвис, в то время как ABC объявила миру, что наиболее ценный участок телевизионной «недвижимости» будет закреплен за мной. Что компания заполнила весь вечер четверга продукцией «Шондалэнда». Не один какой-то сериал. Все разом. «Анатомия страсти» в восемь, «Скандал» в девять, «Как избежать наказания за убийство» – в десять.
Тринадцать лет назад, говоря своему агенту Крису о том, что хочу переключиться с киносценариев на телесценарии, я шутливым тоном ляпнула: «Хочу захватить мир через телевидение». Я еще не раз повторяла это, все тем же шутливым тоном, – друзьям, сестрам, всем.
К чему ты стремишься?
Хочу захватить мир через телевидение.
Я говорила это шутливо. Но я не шутила. Никогда не шутила.
И вот теперь это происходит. На сцене Линкольн-центра, и рядом со мной стоит Виола Дэвис[47].
Моя мечта становится явью.
Знаете, что случается, когда все ваши мечты становятся явью?
Ничего.
Я осознала одну очень простую истину: все эти успех, слава, «сбыча мечт» не исправят и не улучшат меня. Это не мгновенно действующее зелье для личностного роста. Реализация всех моих мечтаний, казалось, лишь усилила те качества, которыми я уже обладала.
Так как там насчет моей неспособности быть акулой? «УконтраПоупить» кого-то? Решать, управлять?
Говорить «нет»?
На работе, в интересах моих сериалов и моих сотрудников – сколько угодно. В «Шондалэнде» я была истинным гладиатором. Я была бесстрашна. Я сражалась с неиссякаемой энергией.
А вне офиса? В собственных интересах?
Я каким-то образом снова все время оказываюсь в кладовке.
Дайте мне знать, если вам понадобятся какие-то консервы.
Я была как беспомощный ягненочек, ждущий заклания.
Совершенно взрослый, создающий телевизионные сериалы, беспомощный ягненочек.
Самая безумная черта в достижении успеха – то, что всевозможные люди решают, что ты разбогатела. И не просто разбогатела. Они решают, что ты – банк. Кстати, никто ведь не знает, какова на самом деле твоя ситуация, и предположение о том, что у тебя денежек куры не клюют, так им и остается – предположением. И не всегда верным.
Если бы я была по-настоящему богатой – я имею в виду, воистину-взаправду богатой, настолько, что хватило бы на несколько поколений, – я жила бы в Вермонте. Варила варенье. И писала романы. А в это время мой мускулистый бойфренд – мастер на все руки, которого звали бы Фицем, Дереком, Джейком или Берком, рубил бы дрова и запекал на гриле ужин.
Вы же видите, что я не в Вермонте, верно? Вы видите, что я не варю варенье? И что единственные мои Фицы и Дереки – вымышленные?
Вы видите это, потому что вы здесь, тусуетесь со мной. Но другие… у них в их мультяшных глазах мелькают те самые мультяшные долларовые значки.
В тот момент, когда я выпустила в эфир первую серию своего первого сериала, на свет божий стали вылезать люди.
Люди, которых я когда-то знала.
Люди, с которыми я не общалась годами.
Люди, с которыми я была знакома лишь шапочно.
Люди, которые, возможно, были знакомы с кем-то из знакомых моей мамы.
Люди, которых связывали со мной тончайшие из всех возможных нитей…
Рабочие места, возможность погостить в моем доме, деньги, сценарии на прочтение, роли в сериалах, просьбы о прослушивании, деньги на обучение, фильмы на финансирование, знакомства со знаменитостями, вложения в компании, встречи с детьми их друзей – нет такой просьбы, с которой бы ко мне не обращались.
Поначалу я просто не могла в это поверить. Вот не могла, и все.
А еще я не могла сказать «нет».
Я мямлила, что попытаюсь. И пыталась. А потом ловила себя на том, что нервно мямлю какую-то отговорку и загоняю себя в порочный круг, который каким-то образом всегда заканчивался тем, что я говорю «да».
Мама смотрела на меня неверящим взглядом. Взбешенная вместо меня.
– Кто-кто тебе позвонил и чего попросил?! Мы что, знаем этого человека? Дай мне его номер, и я об этом позабочусь.
Разговор, оканчивавшийся словом НЕТ, был для меня ЧП на пять брауни. При той частоте, с которой поступали ко мне просьбы и требования, вскоре понадобился бы автопогрузчик для доставки меня в специальное медучреждение. Не смейтесь. Перспектива автопогрузчика вовсе не шутка – это моя темная сторона.
Но потом, к счастью, лавина просьб – так же внезапно, как и нахлынула, – начала постепенно убывать, оставляя тонкую струйку. Годы спустя я узнала, что моя сестра Сэнди мастерски научилась вмешиваться и отфутболивать безумные просьбы об одолжениях еще до того, как я о них узнавала.
У меня хорошие сестры.
Гордон, Зола и Скотти говорили мне, что тоже разбирались с этими просьбами. Мои родители захлебывались в них. Эти просьбы донимали всех, кто меня окружал. И окружающие добровольно действовали как живые щиты. Оттесняя орды чудаков и наглых охотников за деньгами.
Но они не могли оттеснить людей, которых я считала друзьями. Людей, которых я считала близкими. Людей, с которыми я по наивности встречалась. Лис в моем курятнике.
Вскоре после начала года «Да» одна женщина, которую я хорошо знала и очень любила (какое бы подобрать для нее имечко… например, Лора), попросила ссудить ей большую сумму денег. Очень большую сумму денег. Больше, чем мне пришло бы в голову потратить за один раз. Лора просто небрежно попросила об этой сумме, как будто ей нужно было каких-то пять долларов.
Я родом со Среднего Запада. Я с вами поругаюсь, если вы станете убеждать меня покупать дорогущий сыр, – от обычного сыра тоже никто не умирал. Ну и что, что дешевая туалетная бумага обдирает задницу? По ней-то как раз и поймешь, что вытерлась дочиста.
Понимаете, к чему я?
Я не смогу нормально чувствовать себя, расставшись с такой суммой денег.
Мы с Гордоном, Золой и Скоттом ужинали.
– Скажи «да» слову «нет», – уговаривали они меня. – Никто не должен просить у тебя таких деньжищ. Это твои деньги. Ты заработала эти деньги. Ты вкалывала ради этих денег. Ты никому их не задолжала. Да будь хоть квинтиллиардершей – ты не обязана никому отдавать и гроша из своих денег.
– «Нет» – это полное предложение, – поучает меня Сэнди. – Говоришь «нет», потом «до свиданья». Ты не обязана никому ничего объяснять.
«Нет» – это полное предложение.
Я много-много раз слышала это клише.
Итак, я решила обращаться со словом «нет» так же, как обращаюсь со «спасибо». Говорить «нет» – и больше ничего не добавлять.
Я придумала три разных четких способа говорить «нет».
• «Я не смогу этого сделать».
• Подсказанный Золой: «Это мне не подойдет».
• И еще простое: «Нет».
Я выписываю эти варианты на отрывные самоклеящиеся листочки. Потом наклеиваю один на лицевую часть компьютерного монитора, чтобы он торчал сбоку, как флажок. Смотрю на него, звоня Лоре. Лоре, которую много лет считала подругой. Руки у меня дрожат. В мыслях пусто. Мне приходится безотрывно смотреть на надпись на листочке, чтобы выговорить эти слова.
– Насчет денег, – тихо говорю я. – Я не смогу этого сделать.
Брань, раздающаяся в мой адрес из-за того, что я не желаю отдать ей эти деньги, погружает меня в оцепенение. Слушая – и ведь действительно сижу и слушаю, – я чувствую, как меня захлестывает невероятное чувство облегчения.
И в этот момент я освобождаюсь.
Причина, по которой мне так страшно было говорить «нет», ясна. Я тревожилась: «Что, если она рассердится? Что, если она больше не захочет быть моей подругой? Что, если она примется орать и получится некрасивая сцена?»
И вот это все происходит на самом деле. И единственная моя мысль: «Хорошо. Теперь я знаю». Худшее, что могло случиться, уже происходит, и… и что? Не так уж это ужасно. Я становлюсь счастливее, узнавая, что она на самом деле за человек, чем раньше, когда я этого не знала. Мое «нет», которое я на самом деле хотела сказать, позволило Лоре разоблачить себя, заставив ее сказать то, что она на самом деле хотела. А хотела она сказать, что использует меня ради того, что я могу ей дать. Что я ее раздражаю. Что я – ее банкомат.
И знаете, что я скажу на это?
Черта. С. Два.
Лора делает паузу в своей тираде. «Вот, – думаю я, – тот самый момент, где мне полагается извиниться и предложить ей взять эти деньги».
Потом Зола скажет мне, что, хоть я этого, возможно, и не понимаю, но полугодом раньше я бы извинилась и отдала эти деньги, чтобы избежать всяческих драм, боли и конфликтов. Так Зола мягко намекнет, что я прежде была половичком.
Но теперь я слышу, как моя старая подруга Лора дышит в трубку. И спокойно заполняю паузу:
– Это. Мне не подходит. Нет. Пока.
Прощай, Фелиция[48].
И вешаю трубку.
Я бегаю по комнате – буквально. Порой со мной такое бывает. Когда я возбуждена сверх меры, я бегаю по комнате. Я бегала по комнате во время сцены «красной свадьбы» в «Игре престолов». Я бегала по комнате, когда пилотный выпуск «Анатомии страсти» выбрали для создания сериала. Я бегала по комнате в тот момент, когда мне позвонили и сообщили, что вот-вот родится Харпер.
Я ощущаю фантастический приток энергии. Бодрость духа на несколько дней обеспечена. Я рассказываю эту историю всем, кто готов меня слушать. Люди пытаются утешать меня в связи с потерей подруги.