Год дурака
Часть 73 из 81 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Он тебе позволит шубу оставить?
– Мама! – возмутилась я. – Это последнее, что меня сейчас беспокоит!
– А кольцо? Ты должна забрать его! Оно твое. В худшем случае ты сможешь его продать.
Про себя я отметила, что обязательно верну шубу. Кольцо с топазом я оставила на тумбочке возле кровати. Ярослав еще и мою квартиру проплатил на три месяца вперед… я рассчитаюсь с ним, обязательно, только разберусь со всем, заработаю денег… ах, еще и работу новую искать! Голова лопается!
Игнорируя бабушку и ее пространную речь про пироги с картошкой, я вошла в гостиную и бешено заозиралась, как будто еще рассчитывала что-то найти.
– Где они? Предоставить доказательства в твоих интересах, мама.
Мама покосилась на бабушку.
– Хоть супчика съешь, – сказала бабушка.
«Неужели бабушка всегда была такой? Рыхлой и жирной? Зацикленной на еде? Задействующей свой мозг только для того, чтобы запоминать героев сериалов? – в раздражении подумала я. – Ах, нет, я помню эту стройную девушку на старых фотографиях…»
– Ты знаешь, нет фотографий, – «припомнила» вдруг мама. – Представь себе, еще когда мы жили в общежитии, у нас была ужасная соседка наверху, и однажды она так залила нас…
– …что все фотографии уплыли вон из квартиры и вместе с потоком впали в какое-нибудь море, – мрачно закончила я.
Я перешла в кухню (мама тенью следовала за мной, позади кралась бабушка), встала на табуретку и сняла со стены рамку с фотографией. Отец здесь был молодой, кожа так и сияла. Пытаясь помешать мне, мама бросилась на меня как регбист, но я умудрилась устоять и, расковыряв рамку, достала фото. «Валерий Одоевский, – гласила надпись на обороте. – Выпуск 1980 года, инженерный факультет». Это была фотография из выпускного альбома.
– Вот ты стерва, – громко произнесла я, не в силах подобрать других слов. – Он не только не мой отец, но даже, блин, и не летчик!
– Чего? – у бабушки был такой вид, как будто ее трехнедельным пирогом по голове стукнули. – Галя, ты что, родила Соню от другого мужчины?
– Она была замужем за другим мужчиной! – в сердцах выкрикнула я.
– Тихо, – зашипела мать, но бабушка уже спикировала на нее.
– Что же это, дочь моя, значит? Ты мне врала, что ли?
Между ними завязалась бурная перепалка. Я присела на край стола и безучастно наблюдала. Они столько раз объединялись против меня, вот пусть теперь друг с другом повоюют.
– Как я могла тебе сказать! – завизжала мама. – Ты меня поедом ела, поедом! Все тебе было не так и не эдак! Ты мне житья бы не дала, узнав, какой у меня муж!
– А я-то думала, почему как не соберусь к вам, вы то уезжаете, то грипп у вас…
Наконец бабушка демонстративно схватилась за сердце и отползла на диван в комнату пить валерьянку. Я была рада, что ее ипохондрия перевесила ее любопытство, и теперь я могу поговорить с матерью наедине.
– Ну что, ты довольна? – набросилась она на меня, после боя с бабушкой вся покрытая красными пятнами. Как будто это я виновата в ее интригах! – Набросилась на мать! И с чего: мужик ей на улице сказал!
– Но его слова оказались правдой!
– Не важно, – она убрала со лба мокрую прядь, мрачная, как туча. Впервые в жизни я видела, что моя мать выведена из душевного равновесия.
– Он так на меня похож, то есть я на него, – вздохнула я. – Такая же рохля. Мама, как ты могла так со мной поступить?
– Чего? Как я с тобой поступила? – взвилась она. – Да ты не знаешь, от чего я спасла тебя! Неудачник! Слабак! Инженеришка паршивый! Сидел на половине ставки и ждал сокращения! Ничего не мог для семьи выбить! Если б я муку да картошку не добывала через знакомых, мы бы загнулись от голода! Плевать ему было и на тебя, и на меня!
– Но ты не должна была решать за меня, нужен мне такой отец или нет! И я хотела Барби! А ты выбросила ее! И мои книги ты тоже выбрасывала!
– Не говори мне, что я должна, чего не должна! Мать всегда права!
– Нет, ты не всегда права! – завизжала я. – Ты вышла замуж за человека, которого считала себя недостойным, может быть, потому, что не знала, будет ли еще у тебя шанс! А когда он собрал остатки воли и сбежал от тебя, ты наврала всем с три короба! И не говори мне, что это правильно, мама!
– Ты бы переживала, что твои родители разведены.
– А ты думаешь, я не переживала, все свое детство выслушивая истории, каким чудесным был мой папаня, пока не отбросил копыта?
– Я хотела, чтобы ты гордилась отцом!
– Нет, мама, ты хотела, чтобы я верила, что ты успешная женщина, – сказала я, и она отшатнулась от меня, как будто я ее ударила. – Так и получилось, – продолжила я, игнорируя уязвленное выражение в ее глазах. – Хотя у тебя не было блестящего мужчины в настоящем, он был у тебя в прошлом, о чем ты не давала забыть никому вокруг и, главным образом, мне. Рядом с тобой я чувствовала себя неудачницей. Но это то, к чему ты стремилась, да, мама?
Она молчала. Воспоминания вдруг хлынули в мою голову, как будто открылись шлюзы. Пока еще слишком хаотичные и обрывочные, но я вспомнила отца. Как он принес мне настоящего живого ежика с колкими иглами, чей животик я все пыталась потрогать, а ежик сворачивался в клубок. Как мы с папой учились печь печенюшки, и мама ворчала, что на кухне бардак. Как отец ушел, хлопнув дверью, а она плакала, сидя на краю ванны, а когда я спросила, почему, ответила: «Что ты можешь понять? Ты же еще маленькая».
– Ты бы ни за что не призналась, что тебя бросили, тем более такой слизняк. Ты бы не выдержала такого унижения. Это событие полностью обесценило тебя в собственных глазах. Все последующие годы ты отчаянно старалась поднять свой статус.
Мама помотала головой.
– Ты не понимаешь. Бабушка тогда еще жила в деревне, но и оттуда она меня доставала. Женщина, которая не смогла удержать мужа – ничтожество в ее глазах, она извела бы меня. Вот вдова – другое дело.
– Едва ли ты начала всю эту ложь после развода. Даже если бабушка так и не встретилась с моим отцом, наверняка она расспрашивала о нем по телефону, его работе, делах. Ты говорила ей правду?
Мать отвернулась к окну.
– Я не могла позволить ей унижать меня, не хотела выслушивать комментарии о моих неудачах с мужем. Ну а потом… К тому же люди в то время были другие. Вдова вызывала сочувствие, но на брошенную женщину смотрели косо.
– Люди были такие же, как сейчас. Дело не в них. Это ты осуждала себя, ты ценила себя лишь настолько, насколько тебя ценит мужчина. Как будто сама по себе ты ничто. Почему, мама, почему ты не любила, не уважала себя?
– Я себя не любила? – возмутилась она. Даже ноздри раздулись от гнева. – Это Валера не любил и не уважал меня! Он должен был жениться на мне! А не на этой… этой Машке…
– Мама, ты изменяла с ним папе?
Она уставилась в окно с таким интересом, будто там слон гарцевал на канате.
– Понятно. У вас вообще ничего не было.
– Потому что он был слеп.
В беспокойстве я начала нарезать круги по тесной кухне.
– Я вспоминаю бабушку… когда дед был еще жив. Как он ходил по деревне пьяный и позорил ее, возвращался домой за полночь, а она встречала его с ужином и графином водки. А ведь до свадьбы он капли в рот не брал, она сама говорила. Она готова была сделать его пьяницей, чтобы привязать к себе.
– Глупости. Ты ни дня не работала по специальности. Так с чего сейчас начала строить из себя психолога?
– А история с моей прабабкой? Она позволяла прадеду держать в их доме его племянницу, которая на самом деле не была ему племянницей! А моя прапрабабушка? И прапрапрабабушка? На что они были готовы пойти ради мужчины? Да я сама хороша! Год скакала как блоха, все искала жениха! Собрала кретинов со всей округи, и они трепали мне нервы! И в итоге осталась ни с чем! Мама, что мы творим? Мы совсем спятили! Мы не занимаемся собой. Мы перестали видеть себя как мыслящую единицу. Мы существуем, если мы с кем-то! Но в одиночестве… нас почти что нет.
– Женщина должна быть рядом с мужчиной. Про одинокую и счастливую – это все глупые сказочки, придуманные дурнушками и американскими феминистками.
– Мама… ты даже не понимаешь, что я хочу тебе сказать. Женщина должна оставаться собой. Ценить собственную личность. Не терять ее.
Она смотрела на меня возмущенным, лишенным и тени мысли взглядом. У меня поникли плечи.
– Достаточно на сегодня. Мне нужно уехать. Привести голову в порядок.
– А работа?
– Я ушла с работы.
– Когда?
– Вот в эту секунду.
– Это что еще за выверты? Ты думаешь о последствиях? – она схватила меня за руку, но я вырвалась.
– Мама, не трогай меня. Я на тебя очень зла. Наверное, я тебе давно должна была это сказать. Конечно, мы помиримся… но не раньше, чем ты пересмотришь свое отношение ко мне, – я торопливо набросила на себя шубу.
– Куда ты? – крикнула она мне за дверь.
– В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов!
– Нет у тебя никакой тетки!
Кто знает. С моей матерью нельзя быть уверенной…
Пожалуй, насчет Саратова я немного погорячилась. Денег с собой у меня наскребалось только на билет в один конец. Мне, конечно, хотелось сбежать ото всех, но не настолько же радикально. Поэтому, подумав, я решила направиться в деревню с прилипчивым названием Репьевка, где раньше жила моя бабушка. Далеко не Саратов, зато та еще глушь. У бабушки остался там дом. Когда она уже переехала в город, мы иногда ездили в деревню, но последний раз это было лет пятнадцать назад. Наверное, дом обветшал, но вряд ли настолько, что в нем невозможно жить. А ключ? Ладно, пролезу в окно, что уж мне теперь.
Прямой автобус до Репьевки не шел. «Лет пять назад отменили, – объяснила кассирша на автовокзале. – Непопулярный рейс». Пришлось брать билет до Мирного, откуда вроде как можно добраться маршруткой. Ближайший автобус в пять тридцать утра, эх. Возвращаться домой не хотелось. Мать начнет названивать, а Эрик… придушу, если увижу. Или сяду перед ним и начну рыдать, что еще хуже.
Нет, так нельзя. Я не могу просто взять и уехать, без смены белья, без зубной щетки, без зарядника для телефона, наконец, и все потому, что боюсь столкнуться с изменником, живущим по соседству! Я объяснила себе, что это трусливо и вообще неправильно, после чего села на жесткое сиденье и поняла, что до приезда автобуса с места не сдвинусь.
Несколько подозрительных граждан тоже устраивались на ночлег, но были изгнаны полицейским. Он покосился на меня, но я была женщина и трезвая, и меня оставили в покое. Я надеялась, что мне удастся уснуть, но сна не было ни в одном глазу. Таким образом, самый ужасный день в моей жизни продолжился. Я прогоняла мысли об Эрике, но они настойчиво стучались в мою голову. На фоне возвращения его женушки даже история с фальшивым отцом не казалась такой шокирующей. Как он мог! Уверял, что она не интересует его, но стоило ей поманить пальчиком, и… хотя, конечно, она мать его ребенка.
Я категорично решила не плакать, но в горле ощущалась предательская соль. В сердцах я отправила Эрику эсэмэску: «Я бросила Ярослава. И тебя тоже. Не звони мне», сказала себе, что ответ мне безразличен и выключила телефон. Потом включила и начала ждать. Но ответа не было. Он молчал! Я отвергла ради него Ярослава, порвав все струны в моем сердце, а он тем временем слинял втихую к другой бабе! Я снова выключила и включила телефон – вдруг завис? Но ответа не было. Да чтоб твой Роботрон сломался!
К двум ночи меня охватил гнев. Я была так зла, что мне не сиделось на месте. Я вышла наружу и начала ходить по платформе. Мое лицо замерзло и пальцы сводило от холода, но я продолжала метаться, как тигр в клетке. Мобильник пищит! Замирая в тревожном ожидании, я нажала на кнопку… «Друзья всегда рядом, с Вашим мобильным оператором!» – бросилось на меня сообщение, и с диким животным вскриком я зашвырнула телефон в темноту. Он ухнул мимо платформы и беззвучно провалился в снег.
И я вдруг поняла, что осталась совсем одна. Нити порваны. У моего любимого новая старая жена. Деструктор, наверное, безумно счастлив, ведь его мамочка вернулась. Они будут счастливы без меня. Я буду несчастна без них. Словно сюжет страшного сна, но это произошло со мной в действительности. Просто в голове не укладывалось. Как я буду без Эрика? Без его улыбки? Заботы? Любви?
В пять тридцать, опухшая от слез, я села на автобус. За окном висело темное марево, начавшее светлеть только к концу трехчасовой поездки.
В Мирном я расспросила сонных прохожих и услышала, что ходит до Репьевки какая-то маршрутка, но редко, а посему, чтобы не тратить зря время, мне лучше отправиться пешком. Всего-то два часа спокойным шагом – и я на месте. Легко сказать. Решив, что хуже мне уже не будет, я устремилась в путь. На середине дороги повалил мокрый снег, но и без того я уже поняла, что была не права. Сонная и голодная, я быстро растратила силы. Можно предположить, что, доковыляв до деревни, я нашла бабушкин дом и все стало хорошо, но когда мне так везло?
В деревне, стеная и охая добравшись до конца улицы, где, как я смутно помнила, находился бабушкин дом, я обнаружила, что никакого дома уже нет. Просто ровный слой снега на месте, где он стоял раньше. Я понадеялась, что что-то перепутала. Но вот береза, знакомая с детства. А вон остатки бабушкиного сарая. Осознав свое положение, я села в сугроб и зарыдала.
– Что ты, милая, плачешь? – услышала я вдруг и, подняв глаза, увидела старушку с ведерком.