Глубокие воды

— Похоже, да, — улыбаясь, сказал Вик.

— А тебя ждет еще одно испытание. Как после случая с де Лайлом.

— Прибыльный год для детективных агентств, — сказал Вик и поймал на себе взгляд Хораса.

Хорас не спрашивал Вика прямо, был ли детективом Карпентер.

— Странно, что компания Камерона не ищет его в Нью-Йорке, в Майами, или куда там еще сбегают такие типы, — сказал Хорас. — Или в Мехико. Хотя… может, и ищут.

Вик ловко увел разговор в сторону, совсем чуть-чуть, и принялся обсуждать с Хорасом, возможно ли отыскать человека, который решил скрыться, к примеру, в Австралии. Если ему удастся просочиться сквозь иммиграционный контроль, то беглеца вряд ли обнаружат. Потом они заговорили о биохимическом анализе крови. Хорас сказал, что сейчас уже могут установить личность человека по частице засохшей крови, обнаруженной даже спустя несколько месяцев после его исчезновения. Вик тоже об этом слышал.

— А если человека нет? — спросил Вик.

Хорас рассмеялся.

Вик вспомнил о следах крови Камерона на белых камнях и о том, что сам Камерон покоится в воде на глубине футов сорока. Если найдут кровь, логично будет искать тело в воде, но, может быть, в теле уже не останется крови, а на кончиках пальцев — кожи. Но вдруг Камерона все еще можно будет опознать? Хорошо бы съездить и еще раз взглянуть на пятна крови, попробовать уничтожить их, если это возможно, но он не осмеливался ехать к каменоломне: кто-нибудь может заметить. Кажется, он допустил нелепую оплошность, оставив след там, где не хотел его оставлять, и впервые в жизни проявил небрежность в важном деле.

В конце концов Хорас повеселел, но смех его звучал натужно.

— Что ж, мы многое выдержали, выдержим и это, — с притворной бодростью заявил он. — Камерона отыщут. Наверное, полицию во всех больших городах уже предупредили. Так всегда делают.

Вик поблагодарил его за визит, и Хорас ушел. Вик постоял в гараже, слушая, как отъезжает машина, и думая, что Хорас даже не спросил, где Мелинда и когда она вернется, поскольку не хотел своими расспросами поставить друга в неловкое положение. Потом он подошел к террариумам с улитками.

Гортензия и Эдгар предавались любви: Эдгар тянулся с камешка вниз, чтобы поцеловать Гортензию, а она приподнялась на кончике ноги, чуть покачиваясь под его ласками, словно танцовщица, зачарованная музыкой. Вик наблюдал за ними минут пять, не думая ни о чем, даже о своих любимцах, а потом увидел, что у каждой улитки на правой стороне головы взбугрились крошечные выступы, похожие на чашечки. Как эти создания обожают друг друга, как совершенны они вместе! Клейкие бугорки увеличились и соприкоснулись ободками. Улитки прервали поцелуй.

Вик посмотрел на часы. Без пяти десять. Какое странное, тоскливое время суток, подумал он. В доме стояла тишина. Заснула ли Трикси? Он кашлянул, и негромкий, обыденный звук показался громким хрустом гравия под чьими-то шагами.

Улитки звуков не издавали. Гортензия первой выпустила любовную стрелу. Промахнулась. Или это часть игры? Вскоре сделал попытку и Эдгар, тоже промахнулся, отстранился, выстрелил снова и попал в цель: Гортензия, вдохновленная его успехом, еще раз метнула стрелу — вверх, что было гораздо труднее, но после трех неспешных, терпеливых попыток ей это удалось. Затем, будто погрузившись в транс, улитки чуть запрокинули головы, почти полностью втянули рожки и, будь у них веки, сомкнули бы глаза. Улитки замерли. Вик дождался первых признаков того, что чашеобразные бугорки вот-вот отделятся друг от друга, и заходил по гаражу взад-вперед, испытывая непривычное волнение. Так продолжалось с минуту, потом мысли его вернулись к Мелинде, и, чтобы перестать о ней думать, он снова подошел к улиткам.

Без четверти одиннадцать. Может, она у Уилсонов? Что они обсуждают? Интересно, детектив тоже там или уже лег спать после дня тяжелой работы? А вдруг кто-нибудь вспомнит о каменоломне?

Вик наклонился над террариумом, разглядывая улиток через лупу. Они, соединенные только двумя стрелами, пробудут в этом положении еще час, не меньше. В отличие от улиток, у Вика сегодня недоставало терпения, и он ушел во флигель читать.





24




Спустя дней пять Гортензия целые сутки откладывала яйца, а детектив Хейвермал шнырял по городу, проявляя большее усердие, чем Карпентер в расследовании смерти де Лайла, и вдобавок ничуть не скрываясь. Хейвермал нанес визиты Коуэнам, Макферсонам, семье Стивена Хайнса, Петерсонам, старому Карлайлу, бакалейщику Хансену, хозяину скобяной лавки Эду Кларку (в лавке Вика очень уважали, поскольку он тратил там больше других покупателей), бармену «Лорда Честерфилда» Сэму, почтальону Ригли, доставлявшему ван Алленам газеты и журналы, а также Питу Ладзари и Джорджу Андерсону — двум мусорщикам, один из которых вывозил отходы из типографии, а другой — из дома ван Алленов. Вик полагал, что целью Хейвермала было возложить на Вика ответственность за исчезновение Камерона, поэтому он задавал вопросы прямо, без обиняков. В большинстве своем опрашиваемые были крайне осторожны в своих ответах и относились к Хейвермалу с неприязнью, поскольку своим поведением он настраивал всех против себя. Даже мусорщики, простые люди, сразу смекнули, к чему он клонит, и встретили его в штыки.

Пит Ладзари так рассказывал об этом Вику:

— Мне плевать, что там миссис ван Аллен учудила, говорю я ему. Она выпить любит. А ты, говорю, хорошему человеку убийство шьешь. Чё за дела? Я мистера ван Аллена шесть лет знаю, во всем городе такого хорошего человека не найти. А про таких, как ты, я слыхал, говорю я ему. Знаешь, где тебе самое место? В моей мусоровозке, среди отбросов!

Под грузным туловищем Пита Ладзари ног почти не было видно, а сам он запросто зашвыривал полный мусорный бак в кузов мусоровоза, на высоту двенадцати футов.

Когда Хейвермал явился к Меллерам во второй раз, Хорас не пустил его на порог. Стивен Хайнс прочитал ему лекцию об английском принципе права, согласно которому человек считается невиновным до тех пор, пока не докажут его вину, и о том, что в Америке этот принцип забывается из-за таких невежественных и грубых типов, как Хейвермал.

Мелинда сказала Вику, что, по сведениям опрошенных авиакомпаний, Камерон никуда не улетал, хотя, как выяснил Хейвермал, действительно купил два билета — на имя мистера и миссис Энтони Камерон.

— Свой билет он мог вернуть и купить другой, на другое имя, — сказал Вик.

— Нет, не мог, — торжествующе возразила Мелинда. — Для поездки в Мексику нужна карта туриста, которую проверяют перед вылетом из Нью-Йорка. Мне Тони говорил.

Вик улыбнулся:

— Помнишь, Коуэны рассказывали, как пару лет назад летали в Мексику? Эвелин потеряла свидетельство о рождении, у них не было времени его восстанавливать, тогда они назвали работнику мексиканского консульства свои имена, и он выписал карты туриста, не спросив никаких документов. Карты туриста придуманы лишь для того, чтобы заставить каждого въезжающего в Мексику раскошелиться на три доллара. Иначе в Мексику пускали бы всех по обычному паспорту, как и в любую другую страну.

У Мелинды не нашлось, что съязвить. Хейвермал уже неделю шастал по Литтл-Уэсли, Мелинда нервничала и бродила с несчастным видом, не желая признавать поражение. Хейвермал испробовал все возможные средства. По словам Мелинды, он объездил всю округу — так, чтобы минут за тридцать пять успеть доехать до Бэллинджера. Вик не понял, известно ли Хейвермалу о существовании каменоломни, — у детектива была карта местности, но на некоторых картах каменоломня не была отмечена. Вик решил не рисковать и не стал спрашивать об этом Мелинду. С тех пор как Хейвермал приехал в Литтл-Уэсли, дважды лил сильный дождь. На плоских камнях, там, где стояло брошенное оборудование, виднелись пятна ржавчины. Вероятно, трудно определить, какие из пятен — кровь, а какие — ржавчина. Странно, что Хейвермал еще не добрался до каменоломни, думал Вик, но, наверное, так и есть.

Очевидно, как и сказала Мелинда, по большей части детектив разъезжал по дорогам и рыскал по лесам в поисках тела.

Хейвермал еще раз приехал к Вику в типографию, но не предъявил ничего более конкретного, чем какие-то домыслы Дона Уилсона.

— Мистер Уилсон считает, что раскусил вас, и думает, что убийство де Лайла — тоже ваших рук дело. Довольно странно, что в обоих случаях тот, у кого есть очевидный мотив, оказывается последним, с кем видели погибших, — заявил Хейвермал.

— Вы нашли тело Камерона? — Вик с притворным удивлением округлил глаза, хотя ему было лень подтрунивать над детективом.

— Да, тело мы нашли. — Хейвермал многозначительно уставился на Вика, что тому сразу стало ясно: врет.


Вик, как и положено в такой ситуации, с простодушным видом продолжил:

— Где? Почему же вы сразу не сказали?

Хейвермал нагло промолчал и перешел к другим вопросам. Когда речь снова зашла о Доне Уилсоне, Вик с мягкой улыбкой произнес:

— Дону Уилсону следовало бы вести себя поосторожнее. Я ведь могу подать на него в суд за клевету, а судебная тяжба ему не по карману. Кстати, у него очень милая жена, правда?

— И безмозглая, — высказал свое мнение Хейвермал.

— Знаете, — все так же учтиво сказал Вик, — по-моему, вам вряд ли удастся выведать хоть что-то у горожан, если вы намерены их оскорблять.

— Спасибо, — гоготнул Хейвермал.

— Что ж, пока вы не уехали из Литтл-Уэсли, мне тоже хотелось бы вас поблагодарить, — сказал Вик. — За то, что ваш приезд доказал не только сплоченность наших жителей, но и то, что меня в городе… в общем, любят. Не могу сказать, что я добивался любви горожан или жаждал ее, но очень приятно знать, что она есть.

Вскоре Хейвермал ушел, даже не удостоив его какой-нибудь колкостью на прощание. Вик подобрал с пола два окурка, брошенных Хейвермалом, выбросил в мусорную корзину, а потом вернулся в печатню, где составлял изящную композицию из высушенного дубового листа и сплющенного чехольчика бабочки-мешочницы для виньетки под стихотворением Брайана Райдера.

В тот вечер Вик получил еще одно подтверждение того, что население города на его стороне. Ему позвонил Хал Пфайффер, редактор городской газеты «Нью-Уэслиан», и объяснил, что детектив по фамилии Хейвермал пришел в редакцию, изложил клеветническую версию исчезновения Камерона, упомянул о роли, которую «возможно» сыграли в этом Виктор ван Аллен и его супруга, и настаивал, чтобы газета опубликовала статью о расследовании под соусом местных новостей. Мистер Пфайффер немедленно указал Хейвермалу на дверь.

— Мистер ван Аллен, я с вами лично не знаком, но наслышан о вас, — сказал мистер Пфайффер. — Не беспокойтесь, мы никогда не опубликуем подобный материал. Редакция «Нью-Уэслиан» не желает иметь дело с такими типами, как Хейвермал.

Вик пересказал это Мелинде.

На защиту Вика встали все, даже работники городской химчистки. Вик зашел туда забрать что-то из одежды, а Фред Уорнер, управляющий, перегнулся через стойку и прошептал, что приходил «этот детектив» и потребовал предъявить ему вещи Виктора ван Аллена, недавно сданные в чистку. Детектив обнаружил брюки со следами крови, но с ним была миссис ван Аллен, которая объяснила, что это кровь самого Вика, из раны на затылке.

— Все пятна крови были на задней стороне брюк, у пояса, — усмехнулся Уорнер. — Сразу видно, что накапало с затылка. Ох, знали бы вы, как детектив разочаровался! Он прямо как злобная собака-ищейка, только не очень способная, правда, мистер ван Аллен?

А потом Хейвермал уехал.

Весь город словно бы вздохнул с облегчением. Люди на улицах стали больше улыбаться — улыбаться друг другу, словно говоря, что их солидарность помогла одержать победу над мерзким чужаком. Все наперебой устраивали вечеринки. Даже Петерсоны пригласили Вика и Мелинду в гости, и там он обзавелся новыми знакомыми, которые выказывали ему большое почтение. На вечеринке у Петерсонов собрались те, на кого Мелинда обычно смотрела свысока, но Вик заметил, что сейчас она изменилась. Нельзя сказать, что она держала себя с какой-то особенной сердечностью, как на вечеринках после смерти де Лайла, но улыбалась всем, даже Вику, никого не оскорбляла и не корчила недовольную мину, когда ей предлагали пунш, который она терпеть не могла. Все это наводило Вика на сбивчивые размышления. Разумеется, она вела себя прилично не для того, чтобы сгладить отрицательное мнение окружающих о Вике — в этом не было никакой необходимости. Может быть, ей надоело изображать уныние? У нее не осталось сил на ненависть? Да, ненависть изматывает душу, но Мелинда просто не знала, как жить иначе. Может, ей приятно оттого, что Вик — почетный гость Петерсонов? Но прежде она ничему такому не радовалась. Вик даже подумал, не сговорились ли они с Хейвермалом усыпить его бдительность, чтобы внезапно предъявить какие-нибудь доказательства, которые от него тщательно скрывали. Нет, он был совершенно уверен в том, что в Литтл-Уэсли Хейвермал отстрелялся по полной, но в цель не попал. Злорадство Мелинды исчезло, она стала добрее и ласковее. Вик припомнил, что теперь она улыбалась ему даже дома. А вдобавок уже неделю не виделась с Доном Уилсоном.

— Как там Дон Уилсон? — спросил Вик, когда они вернулись домой от Петерсонов. — Ты о нем в последнее время не вспоминаешь.

— А я когда-нибудь его вспоминала? — спросила Мелинда, но не воинственным тоном.

— По-моему, нет, — сказал Вик. — Но как у него дела? Работа спорится?

— Ну, корпит над чем-то, — рассеянно ответила Мелинда, и Вик удивленно посмотрел на нее.

Она присела на диван в гостиной, чтобы снять туфли, и с легкой улыбкой обратила взгляд к мужу. Абсолютно трезвый взгляд.

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что в последнее время от него ничего не слышно.

— Ну, от него ты наслушался достаточно. Хейвермал ведь сообщил тебе его мнение?

— Неоднократно. Я не обращал на это внимания.

— А он так ничего и не добился, правда?

Вик уставился на нее, пряча недоумение за спокойным, приветливым выражением лица.

— Конечно нет. Но ты же так хотела, чтобы он чего-нибудь добился.

— Наверное, я просто хотела знать правду. — Мелинда с обычной надменностью закурила и швырнула спичку в камин, но та упала на пол. — У Дона были правдоподобные предположения. Но видимо, это были всего лишь предположения. — Она чуть смущенно взглянула на него, будто не думала, что ей поверят.

Вик и не поверил. Мелинда вела какую-то игру. Он медленно набил трубку, давая ей время сказать что-нибудь еще. Сам он не собирался ничего больше говорить, но и сразу уйти к себе было бы нехорошо, хотя именно этого ему и хотелось.

— А ты сегодня был гвоздем программы, — наконец сказала она.

— Давид против Голиафов. И крошка Давид победил. Правда? — спросил он с улыбкой, которая для Мелинды по-прежнему оставалась двусмысленной.

Она уставилась на него, обдумывая, что бы еще предпринять. Физическое действие. Она хлопнула в ладоши, встала и предложила:

— А давай выпьем по-настоящему? Розовый лимонад — такая гадость!

Она направилась в кухню.

— Мелинда, я не буду. Поздновато.

— В два часа? Что это с тобой?

— Спать хочется. — Он с улыбкой подошел к ней и поцеловал в щеку.