Гимназистка

— Оу, — неопределенно протянула я, не зная, насколько это должно было меня впечатлить.

Сделала я это совершенно зря, поскольку юноша посчитал это авансом и разразился восторженной речью по поводу особенностей современных автомобилей, из которой единственное, что я поняла: четырехступенчатая коробка — предмет гордости владельца и зависти тех, кому такое счастье не досталось. Ни Оленьки, ни Юрия пока не было, поэтому пришлось делать вид, что выслушиваю лекцию, и периодически восхищенно округлять глаза, поскольку от меня даже междометий не требовалось. На самом деле мыслями я была весьма далека от отечественного автомобилестроения. Я ужасно нервничала перед встречей с братом Оленьки, с которым у меня что-то было. Или не было. В любом случае я ничего не помнила и не знала, как правильно себя вести. Почему-то казалось, что если что-то было, то он непременно бы меня навестил. Или все дело в том, что я ничего и никого не помню, о чем его известила сестра?

— Болтаете? — радостно спросила подошедшая Оленька. — Николай, как тебе не стыдно заставлять нас ждать. Лизанька еще плохо себя чувствует.

Она взяла меня под руку и сурово посмотрела на… брата? Господи, и почему я решила, что тот брат, что за мной приедет, — именно Юрий Волков? Там же в семье из Волковых только один сын. Остальные — Хомяковы, и их куда больше.

— Я отошел только за газетой, — начал оправдываться Николай, похлопал ею, сложенной в трубочку, по голенищу, не иначе как в знак доказательства своих слов, и сразу перешел в нападение: — А тебя мы уже ждем намного больше.

Как-то так перешел, что я сразу заподозрила, что Оленька на самом деле никуда не отходила, а подглядывала из-за угла, надеясь, что мы с ее братом скорее найдем общий язык в ее отсутствие. На подругу я посмотрела с суровым укором, но она ничуть не смутилась.

— Можно подумать, ты скучал, — фыркнула она. — Поди надоедал Лизе рассказом о своем замечательном приобретении.

— Она неудовольствия не выражала.

— Разумеется. Лиза — воспитанная девушка, — припечатала Оленька. — И ты этим подло воспользовался, поскольку дома тебя никто уже слышать не может.

— Я развлекал твою подругу в то время, как ты шлялась неизвестно где, — припечатал Николай. — И вместо извинений и благодарностей с твоей стороны вижу неоправданные нападки.

Вид при этом он принял необычайно страдальческий, словно с его стороны было огромной жертвой посвятить меня в сложности коробок передач.

— Почему это неоправданные?

— Потому что, — отрезал он. — И вообще ради помощи тебе я отложил свои дела. Важные, между прочим.

— Право слово, не стоило, — вмешалась я. — Уверена, мы с Оленькой прекрасно дойдем сами, как я ей и предлагала. — Более того, я уверена, что за то время, что ругаются брат с сестрой, мы бы уже дошли до их дома. — Извините, Николай, за беспокойство.

Я потянула подругу за рукав, но она словно вросла в мостовую.

— Он нас пообещал довезти, — уперлась она. — И что теперь? Скажут, что Хомяковы не держат слово?

— Хомяковы слово держат, — Николай зло распахнул дверцу рядом с передним сидение. — Прошу вас, Лиза.

Последнее он почти прорычал, словно лев в прерии, я испуганно метнулась в машину и, уже когда села, поняла, что лучше было бы устроиться сзади, рядом с Олей. Но, как выяснилось, ее брат усаживать вообще не собирался: лихо запрыгнул на кресло водителя и тронул с места, ехидно бросив сестре:

— Я обещал довести твою подругу, а не тебя.

Машина покатила не слишком быстро, но все же недостаточно медленно, чтобы Оленька могла нас догнать, не срываясь на бег. Впрочем, она и не попыталась, а физиономия у нее не сказать, чтобы была разочарованная, что сразу навело на мысль, что в этом и заключался тайный Олечкин план по увлечению ее брата и меня друг другом. Действовать в соответствии с ним я не собиралась.

— Николай, немедленно остановитесь, — потребовала я.

— Я обещал вас довести и довезу, — буркнул он, не поворачиваясь.

— Если вы не остановитесь, я выпрыгну из машины.

— Вы мне показались довольно разумной особой, — укоризненно сказал он, и не подумав меня послушать. — Вы же можете переломаться. Или вообще свернуть шею.

Пришлось зайти с другой стороны:

— А вы не думаете, что меня компрометируете? Проедете еще пару метров — и ваша сестра заявит, что вы меня похитили и теперь обязаны жениться.

— Что? — не иначе как от неожиданности он все-таки затормозил, и, обернувшись, я с облегчением увидела, что Оленька меня не бросила и сейчас быстро идет к нам, воинственно размахивая руками. — Кто меня может обязать жениться на подруге сестры?

— Кроме того, что я подруга сестры, я еще одинокая красивая девушка. Если вы не заметили, ваша сестра уже не маленькая девочка.

— Да? — поразился Николай.

— Да, — твердо ответила я.

Он повернулся и стал недоверчиво меня разглядывать. Захотелось срочно поправить, если не прическу, которая была весьма проста, то уж бант, увенчивающий косу, точно. Но я сдержалась и лишь вызывающе посмотрела. Если уж для его старшего брата я девушка, то для него и подавно. Впрочем, фотографию мне могли подарить и как восторженной подруге сестры. Как же плохо ничего не помнить!

— А ведь точно, Лиза, вы выросли, — заявил он с таким видом, словно намеревался сказать, что я себе безбожно льщу, и лишь в последний момент передумал. — И все-таки вы остаетесь подругой моей сестры.

— Кому это когда мешало, — возразила я. — Для Ольги это будет еще и дополнительным аргументом.

— Точно! — Николай неожиданно расхохотался, хлопнув руками по рулю. — А я-то думал, почему она…

— Почему она что? — подозрительно уточнила я.

Впрочем, я и без того догадывалась, что обработка идет по обеим фронтам.

— Неважно, — небрежно бросил он, с новым интересом меня разглядывая.


Я поняла, что неправильно выбрала направление разговора: если раньше он ко мне относился как к досадной навязываемой помехе, то сейчас начал воспринимать в новом качестве, чего как раз и добивалась Оленька. Как же непросто с этими Хомяковыми!

Подошедшая подруга набросилась на брата с упреками. Но чем она была раздосадована: тем, что уехали без нее, или тем, что все-таки дождались, — было весьма сложно понять. Но насторожилась я только тогда, когда Николай объявил, что в знак извинения готов посвятить этот вечер нам, отложив запланированные дела. Почему-то мне сразу вспомнилось Оленькино утверждение, что Хомяковы всегда добиваются того, чего хотят. Встал весьма актуальный вопрос: как сделать так, чтобы желания разных Хомяковых друг друга уравновесили и я вышла из этой неприятной ситуации без потерь?





Глава 6




Почему-то ожидала встретить у Хомяковых весь класс и внутренне уже готовилась к валу вопросов, на которые у меня ответов не было и быть не могло. Но Оленька предусмотрительно ограничилась только двумя девушками: Анной Строговой, о которой она уже говорила, упоминая о аппетите и размерах, и Тамарой Яцкевич, которая на фоне одноклассницы совершенно терялась, поскольку была миниатюрна, бледна и светловолоса. Зато красок Строговой хватило бы на них обеих: яркая брюнетка, которая не нуждалась ни в каких косметических ухищрениях. Впрочем, даже не будь она столь яркой, вряд ли осталась бы незамеченной где-либо, ибо когда Олечка ее описывала, несколько преуменьшила габариты. Подозреваю, не из вежливости, а из-за того, что олечкины руки просто не могли растянуться на нужную длину. К такой гимназистке не обратишься: «Анечка», только «Анна», да и то к имени непременно хотелось прибавить отчество.

— Ты совсем ничего не помнишь? — глубоким грудным голосом участливо спрашивала она.

— Не совсем, — ответила за меня Оленька. — Цифры и буквы помнит, читать может и считать тоже. Представляете, Лиза сегодня математику решила минут за десять.

— Не может быть! — пискнула Тамара.

— Может-может, — важно подтвердила Оленька. — Но вот по истории не помнит совершенно ничего. Даже чем знаменит Олег Второй.

На меня так посмотрели, что я сочла нужным оправдаться:

— Я и вас никого не помню.

— И меня тоже? — удивился Николай.

От своих слов отказываться он не стал, и, привезя нас с Оленькой в дом Хомяковых, никуда не ушел и притворялся, что ожидающаяся игра в лото — необычайно привлекательное времяпрепровождение. Не слишком хорошо притворялся, поскольку временами в его словах и движениях проскальзывала снисходительность, характерная для взрослых, когда они общаются с малышами. Из малышей пока были только мы, поскольку из его семьи никто к нам не выходил, даже Юрий, и я сидела как на иголках в ожидании встречи, неизвестно, насколько приятной.

— А чем вы лучше Олега Второго? Если уж я забыла столь выдающуюся личность, то сам бог велел забыть менее значительные.

— Какой бог? — деловито уточнила Анна. — Может, если правильно к нему обратиться, согласится вернуть память?

Теперь уже пришла моя очередь удивленно таращиться. Я так и не уточнила у Владимира Викентьевича, что он имел в виду, говоря «боги», и теперь по всему выходило, что богов тут несколько, как минимум два. А если к ним еще и правильно обращаться, то они могут выполнить просьбу.

— Это образное выражение, — пояснила я. — Целитель, которого приглашал Владимир Викентьевич для консультации, сказал, что память вернуть невозможно и вообще у меня полностью стерта личность, а значит, я никого из прежней жизни не вспомню.

— Какой ужас, — впечатлительная Тамара шмыгнула носом.

— Но математику же ты вспомнила? — в отличие от одноклассницы, Анна не страдала, а пыталась найти решение. — Возможно, вспомнишь и остальное?

— Пока я вспомнила только математику. А так… Я даже не помню, что как устроено. Поэтому наверняка буду говорить и делать глупости.

— Ой, да кто их не делает, — Оленька легкомысленно махнула рукой и хихикнула. — Я вон все помню, но глупости мне это не мешает делать.

— Это точно, — чуть покровительственно подтвердил Николай. — Но то, что не помните, можно выучить заново. Главное — живы остались, все остальное нарастет.

— Именно, — подтвердила Анна. — Просто нужно точно выяснить, чего ты не помнишь, и постараться с этим разобраться побыстрее.

— Проще выяснить то, что помню. Я же совершенно ничего не помню. Даже то, что Оля — моя подруга, мне сообщил Владимир Викентьевич. И что у вас семья оборотней — тоже. Признаться, мне до сих пор в это не верится.

— Во что? — спросил Николай.

— В существование оборотней.

— Так вот же мы! — удивленно всплеснула руками Оленька.

— Самые настоящие, — подтвердил Николай.

— Выглядите вы, как самые обычные люди, — пояснила я. — Но оборотни, они же должны превращаться в зверей?

— Мы и превращаемся, — несколько недоуменно ответил Николай. — Что тут странного, Лиза?

— Все странное. У меня в голове не укладывается, как это вообще происходит. Вот вы, Николай, можете показать?

По установившейся после моих слов тишине и легкому румянцу смущения на лице брата Оленьки я поняла, что спросила что-то не то. Что-то неприличное для обсуждения в обществе. Но если сама тема не под запретом, то что такого я сказала? Мне действительно было совершенно непонятно, как из высокого широкоплечего молодого офицера получается маленький пушистый шерстяной комок. Не может такого быть, и все!

— Ой, — наконец отмерла Оленька, чему-то необычайно обрадовавшаяся. — Ты хочешь увидеть его Зверя?

Зверя? Это она так сейчас про хомячка? Хомячков я видела. Кажется, у меня даже была парочка в детстве, но я сейчас ни в чем не уверена. Да и хотелось мне совсем не этого.

— Я хочу увидеть, как вообще проходит превращение, — несколько растерянно ответила я. — Но кажется, я что-то не то хочу.