Герои умирают
Часть 76 из 112 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– А сейчас меня ждут зрители общей стоимостью в пятнадцать миллионов марок, – сказал он. – Так что проваливай.
3
Металлический блеск волос в свете прожекторов, сладострастно-влажный рот произносит:
– Добро пожаловать на «Обновленное приключение». Я Бронсон Андервуд. Главная новость этого утра опять Приключение десятилетия. Окровавленный, но не сломленный, Кейн в эти минуты возвращается в Анхану, чтобы предпринять последнюю отчаянную попытку спасти жену от ужасной гибели в результате амплитудного разрушения. «Часы Жизни» Паллас Рил в углу ваших экранов отсчитывают, по нашим предварительным оценкам, ее последние тридцать шесть часов. Однако нестабильность смыкания временны́х фаз между двумя мирами настолько велика, что амплитудный распад может начаться уже в течение ближайших суток. В общем, каков бы ни был лимит, времени осталось очень мало.
Затруднительное положение, в которое попала Паллас Рил, и героические попытки Кейна спасти жену захватили воображение зрителей по всему миру, и Студия не замедлила капитализировать возникший интерес. Об этой стороне Приключения расскажет наш главный корреспондент Джед Клирлейк в прямом эфире из Студии Центр в Сан-Франциско.
– Доброе утро, Бронсон.
– Доброе утро, Джед. Вот это событие, не так ли?
– Бронсон, ничего подобного я раньше не видел. Я много лет занимаюсь освещением анхананских операций для «Обновленного приключения» и могу с уверенностью сказать, что это крупнейший проект Студии Сан-Франциско за всю ее историю. Количество релизов Студии только за это утро ошеломляет. Предыдущий рекорд Приключения «Из любви к Паллас Рил» по первоочередникам онлайн, установленный, как вам известно, в самом начале, всего четыре дня назад, сегодня утром оказался побит десятикратно. Публика требует Кейна, и только Кейна, что заставило руководство Студии пойти на беспрецедентный шаг – по всему миру отменена трансляция любых Приключений с целью обеспечения как можно большего числа посадочных мест для Кейна. Пока Кейн готовится к переходу в Анхану, число его зрителей первого уровня, по предварительным подсчетам, составило один миллион шестьсот тысяч человек. Если предположить, что все эти люди – Свободные или Инвесторы, то семьдесят процентов аудитории Кейна будут смотреть его онлайн. Более миллиарда заказов на вторичное использование кубиков с Приключением уже размещены в Сети. Так что это уже не Приключение Десятилетия, Бронсон. Это – Приключение Века.
– Да, цифры впечатляют, Джед, очень впечатляют. А каковы планы Студии на освещение этого экстраординарного события в средствах массовой информации?
– Я связался с офисом Председателя Студии Артуро Кольберга, и мне сообщили, что нам следует сохранять полную готовность. Полагаю, что это хороший знак, Бронсон.
– Спасибо, Джед. Мы вернемся через минуту. А пока нас ждет Чикаго, где Джессика Роан уже связалась с родителями Паллас Рил, Аланом и Марой Лейтон, которые направляются в Чикагский филиал Студии, чтобы стать первоочередными свидетелями этого невероятного Приключения. Джессика?
– Доброе утро, Бронсон…
И мир нетерпеливо ерзает и пускает слюни в предвкушении, как обжора, почуявший запах пищи.
4
Система слежения Студии засекла Кольберга, когда тот вышел из хранилища. Ближайший к нему настенный экран вспыхнул, раздался громкий голос:
– Администратор Кольберг! Срочное сообщение от Профессионала Моны Карсон.
Профессионал Карсон возглавляла юридический отдел Студии Сан-Франциско; срочное сообщение от нее могло означать лишь одно – неприятности. Тихонько ругнувшись, Кольберг промокнул толстые ладони о блузу и только тогда ответил:
– Слушаю.
На экране появилось птичье лицо Карсон, которая тревожно хмурила тонкие брови.
– Администратор, покровители Кейна и Паллас Рил ждут вас в зале технической поддержки Кавеи. С ними Социальная полиция. Пожалуйста, подтвердите получение сообщения. Жду вас там.
Кольберг был ошарашен: его положению на социальной лестнице не хватало ровно двух ступеней, чтобы не волноваться из-за такого события, как визит соцполицаев. Экран перед ним вдруг завертелся, и Кольберг испугался, что вот-вот упадет.
Но головокружение прошло, и он, нашарив в кармане коробочку «спида», закинул в рот капсулу, проглотил, обдирая горло – запить было нечем, – и отослал охрану. Незачем являться к полиции с охраной, а то еще подумают, что он боится, и истолкуют испуг не в его пользу.
Он взглянул на экран и вызвал себе индивидуальный лифт, после чего зашагал к нему со всей энергией, на какую был способен, – как будто притворство могло придать ему сил.
Карсон уже ждала его у дверей службы техподдержки, когда он, пыхтя от напряжения, подошел к ней.
– Я ничего не могу поделать, Администратор. У них предписание Суда, совершенно неожиданное, а Социальная полиция и вовсе с ордером по всей форме: наши исключения из закона об общественных фондах безупречны, но они как-то сумели их обойти. Я уже направила нашего юриста в Суд за временным судебным запретом, но они уже здесь, и нам придется отбиваться. На это уйдет несколько часов, и это еще в лучшем случае.
– Речь идет о проклятом приказе о запрещении продолжения противоправного действия, так?
Карсон кивнула:
– Они привели полицейских, чтобы принудить нас к согласию.
Кольберг стукнул мягким кулаком по ладони и почувствовал, как встают дыбом волоски у него на руках: действовал амфетамин.
– Черт бы их побрал. Ладно, я займусь ими. А вы продолжайте работать над делом.
– Конечно продолжу, но мне противостоят адвокаты семьи Доул…
Ей незачем было продолжать: Кольберг сразу все понял:
– Ничего, Мона, мы справимся. Главное, не сдавайтесь.
Она кивнула и, пообещав продолжать драку, ушла. Кольберг еще постоял под дверью, отдышался, поправил блузу и только тогда вошел.
Шермайя Доул восседала в его кресле за главным пультом, как королева. Ошалевшие техники – никто из них в жизни не видел Свободных так близко – только что друг о друга не спотыкались, спеша ей услужить. Их подобострастие даже Кольберга вогнало в краску.
Рядом с Шермайей, как принц-консорт у трона, стоял Марк Вайло, а за его спиной торчали двое полицейских в небесно-голубых спортивных костюмах и шлемах с серебристыми масками на лицах.
Толстые губы Кольберга сложились в улыбку, и он сказал:
– Свободная госпожа Доул, Бизнесмен Вайло, какую неожиданную честь вы оказали моему техотделу.
Вайло фыркнул, явно в знак презрения, но Доул сделала ему замечание:
– Марк, прошу тебя. Веди себя как подобает. – И она еще сильнее выпрямила спину и царственно продолжила: – Администратор, мне очень жаль, что мы вновь встретились при столь… неблагоприятных для вас обстоятельствах. Надеюсь, вы понимаете, что все это… – она указала пальцем на соцполов у себя за спиной, – не направлено на вас лично. Они здесь из-за тех тревожных сообщений, которые уже несколько дней подряд муссируются в Сети и которые заставили меня встать на защиту интересов семьи Доул и работающих на нас представителей низших каст.
– Тревожные сообщения в Сети? – с притворным удивлением повторил Кольберг.
Дело ясное – высокородная сучка желает снять Майклсона с крючка, а он пока ничего не может ей противопоставить.
– Вот именно. И поскольку архивы и контракты Студии уже опечатаны, то любые находки, сделанные там офицерами службы общественного принуждения, будут считаться уликами, признанными Судом.
– Вы прекрасно разбираетесь в деловом праве, – прошептал Кольберг.
Шермайя кокетливо дернула плечиком: жест, который показался Кольбергу отвратительным в исполнении довольно упитанной дамы средних лет.
– Одно из моих маленьких увлечений, – сказала она. – Надо же чем-то занимать себя в свободное время, знаете ли. А теперь нам пора. Марк опять пригласил меня в свою частную ложу, а Кейн вот-вот выйдет на Трансферную платформу. Спасибо, что уделили нам время, Администратор, и еще раз примите мои извинения за доставленные неудобства. Идем, Марк, – закончила она, вставая, и они вышли, не сказав больше ни слова.
Кольберг разглядывал соцполов: те стояли словно статуи, и ему стало даже страшновато садиться на свое обычное место в присутствии этих серебристых физиономий, которые будут неподвижно парить за его спиной.
Он обернулся к первому попавшемуся технику и скомандовал:
– Стулья агентам Социальной полиции. Живо!
Техник, выпучив глаза, помчался выполнять приказ.
– Мы постоим, – отозвался один из соцполов. Они стояли так близко друг к другу, что Кольберг даже не понял, из чьего рта, снабженного устройством изменения голоса, вылетели эти слова. – Когда мы решим, что нам нужно сесть, мы сядем. Продолжайте.
Кашлянув в кулак, Кольберг неловко опустился в кресло, каждую секунду чувствуя, как невидимые глаза сверлят его затылок.
– Ну что ж… – напряженно заметил он. – Хорошо. Дайте сигнал в артистическую: Кейн, через пять минут на выход.
5
Чулан, который материализуется вокруг меня, узок и тесен, точно гроб, к тому же перекошен из-за стены, которая навалилась на него сзади и застыла, не завершив падения. Пасмурный свет сочится в дыру над моей головой. Пахнет плесенью, отсыревшей штукатуркой и мокрым углем.
Плечом я надавливаю на дверь выше замка, разбухшая от влаги древесина коротко взвизгивает и застопоривается.
Ясно. Значит, придется выбивать. О том, чтобы войти тихо, можно забыть.
Я упираюсь спиной в стену и, приноровившись к углу ее наклона, резко бью ногой в дверь. Трухлявая древесина не столько ломается, сколько рвется от моего удара, сыплются проржавевшие гвозди, я выхожу и оказываюсь на том же заброшенном складе посреди Промышленного парка, откуда меня выдернули совсем недавно.
Пол усыпан битой черепицей, с потолка свисают полуоторванные доски, печальные, как ветви засыхающей ивы. Сквозь дыры в кровле внутрь заглядывают серо-стальные облака, точно давя меня своей тяжестью; падают последние капли дождя. Их «кап-кап» уже не заглушает звуков снаружи: подкованные копыта цокают по мостовой, кричат и бранятся прохожие.
Я поднимаю руки и лицо к белесому свету и полной грудью вдыхаю воздух Анханы, ожидая того радостного ощущения свободы, которое обычно несут с собой Приключения.
Но ничего не происходит.
Никакой свободы, только тяжесть, неимоверная, гнущая к земле так, словно облака надо мной – это камни, наваленные мне на спину; а еще настойчивое, мучительное осознание утекающего времени.
Я начинаю подозревать, что никогда уже не испытаю того, что раньше. Они украли у меня и это – мою свободу…
Отец сказал бы сейчас, что настоящую свободу украсть нельзя, значит моя была ненастоящей. И наверное, был бы прав. Скорее всего, моя свобода с самого начала была лишь плодом моего воображения, иллюзией, но эта иллюзия была мне дорога.
Люди не прощают тех, кто лишает их иллюзий.
3
Металлический блеск волос в свете прожекторов, сладострастно-влажный рот произносит:
– Добро пожаловать на «Обновленное приключение». Я Бронсон Андервуд. Главная новость этого утра опять Приключение десятилетия. Окровавленный, но не сломленный, Кейн в эти минуты возвращается в Анхану, чтобы предпринять последнюю отчаянную попытку спасти жену от ужасной гибели в результате амплитудного разрушения. «Часы Жизни» Паллас Рил в углу ваших экранов отсчитывают, по нашим предварительным оценкам, ее последние тридцать шесть часов. Однако нестабильность смыкания временны́х фаз между двумя мирами настолько велика, что амплитудный распад может начаться уже в течение ближайших суток. В общем, каков бы ни был лимит, времени осталось очень мало.
Затруднительное положение, в которое попала Паллас Рил, и героические попытки Кейна спасти жену захватили воображение зрителей по всему миру, и Студия не замедлила капитализировать возникший интерес. Об этой стороне Приключения расскажет наш главный корреспондент Джед Клирлейк в прямом эфире из Студии Центр в Сан-Франциско.
– Доброе утро, Бронсон.
– Доброе утро, Джед. Вот это событие, не так ли?
– Бронсон, ничего подобного я раньше не видел. Я много лет занимаюсь освещением анхананских операций для «Обновленного приключения» и могу с уверенностью сказать, что это крупнейший проект Студии Сан-Франциско за всю ее историю. Количество релизов Студии только за это утро ошеломляет. Предыдущий рекорд Приключения «Из любви к Паллас Рил» по первоочередникам онлайн, установленный, как вам известно, в самом начале, всего четыре дня назад, сегодня утром оказался побит десятикратно. Публика требует Кейна, и только Кейна, что заставило руководство Студии пойти на беспрецедентный шаг – по всему миру отменена трансляция любых Приключений с целью обеспечения как можно большего числа посадочных мест для Кейна. Пока Кейн готовится к переходу в Анхану, число его зрителей первого уровня, по предварительным подсчетам, составило один миллион шестьсот тысяч человек. Если предположить, что все эти люди – Свободные или Инвесторы, то семьдесят процентов аудитории Кейна будут смотреть его онлайн. Более миллиарда заказов на вторичное использование кубиков с Приключением уже размещены в Сети. Так что это уже не Приключение Десятилетия, Бронсон. Это – Приключение Века.
– Да, цифры впечатляют, Джед, очень впечатляют. А каковы планы Студии на освещение этого экстраординарного события в средствах массовой информации?
– Я связался с офисом Председателя Студии Артуро Кольберга, и мне сообщили, что нам следует сохранять полную готовность. Полагаю, что это хороший знак, Бронсон.
– Спасибо, Джед. Мы вернемся через минуту. А пока нас ждет Чикаго, где Джессика Роан уже связалась с родителями Паллас Рил, Аланом и Марой Лейтон, которые направляются в Чикагский филиал Студии, чтобы стать первоочередными свидетелями этого невероятного Приключения. Джессика?
– Доброе утро, Бронсон…
И мир нетерпеливо ерзает и пускает слюни в предвкушении, как обжора, почуявший запах пищи.
4
Система слежения Студии засекла Кольберга, когда тот вышел из хранилища. Ближайший к нему настенный экран вспыхнул, раздался громкий голос:
– Администратор Кольберг! Срочное сообщение от Профессионала Моны Карсон.
Профессионал Карсон возглавляла юридический отдел Студии Сан-Франциско; срочное сообщение от нее могло означать лишь одно – неприятности. Тихонько ругнувшись, Кольберг промокнул толстые ладони о блузу и только тогда ответил:
– Слушаю.
На экране появилось птичье лицо Карсон, которая тревожно хмурила тонкие брови.
– Администратор, покровители Кейна и Паллас Рил ждут вас в зале технической поддержки Кавеи. С ними Социальная полиция. Пожалуйста, подтвердите получение сообщения. Жду вас там.
Кольберг был ошарашен: его положению на социальной лестнице не хватало ровно двух ступеней, чтобы не волноваться из-за такого события, как визит соцполицаев. Экран перед ним вдруг завертелся, и Кольберг испугался, что вот-вот упадет.
Но головокружение прошло, и он, нашарив в кармане коробочку «спида», закинул в рот капсулу, проглотил, обдирая горло – запить было нечем, – и отослал охрану. Незачем являться к полиции с охраной, а то еще подумают, что он боится, и истолкуют испуг не в его пользу.
Он взглянул на экран и вызвал себе индивидуальный лифт, после чего зашагал к нему со всей энергией, на какую был способен, – как будто притворство могло придать ему сил.
Карсон уже ждала его у дверей службы техподдержки, когда он, пыхтя от напряжения, подошел к ней.
– Я ничего не могу поделать, Администратор. У них предписание Суда, совершенно неожиданное, а Социальная полиция и вовсе с ордером по всей форме: наши исключения из закона об общественных фондах безупречны, но они как-то сумели их обойти. Я уже направила нашего юриста в Суд за временным судебным запретом, но они уже здесь, и нам придется отбиваться. На это уйдет несколько часов, и это еще в лучшем случае.
– Речь идет о проклятом приказе о запрещении продолжения противоправного действия, так?
Карсон кивнула:
– Они привели полицейских, чтобы принудить нас к согласию.
Кольберг стукнул мягким кулаком по ладони и почувствовал, как встают дыбом волоски у него на руках: действовал амфетамин.
– Черт бы их побрал. Ладно, я займусь ими. А вы продолжайте работать над делом.
– Конечно продолжу, но мне противостоят адвокаты семьи Доул…
Ей незачем было продолжать: Кольберг сразу все понял:
– Ничего, Мона, мы справимся. Главное, не сдавайтесь.
Она кивнула и, пообещав продолжать драку, ушла. Кольберг еще постоял под дверью, отдышался, поправил блузу и только тогда вошел.
Шермайя Доул восседала в его кресле за главным пультом, как королева. Ошалевшие техники – никто из них в жизни не видел Свободных так близко – только что друг о друга не спотыкались, спеша ей услужить. Их подобострастие даже Кольберга вогнало в краску.
Рядом с Шермайей, как принц-консорт у трона, стоял Марк Вайло, а за его спиной торчали двое полицейских в небесно-голубых спортивных костюмах и шлемах с серебристыми масками на лицах.
Толстые губы Кольберга сложились в улыбку, и он сказал:
– Свободная госпожа Доул, Бизнесмен Вайло, какую неожиданную честь вы оказали моему техотделу.
Вайло фыркнул, явно в знак презрения, но Доул сделала ему замечание:
– Марк, прошу тебя. Веди себя как подобает. – И она еще сильнее выпрямила спину и царственно продолжила: – Администратор, мне очень жаль, что мы вновь встретились при столь… неблагоприятных для вас обстоятельствах. Надеюсь, вы понимаете, что все это… – она указала пальцем на соцполов у себя за спиной, – не направлено на вас лично. Они здесь из-за тех тревожных сообщений, которые уже несколько дней подряд муссируются в Сети и которые заставили меня встать на защиту интересов семьи Доул и работающих на нас представителей низших каст.
– Тревожные сообщения в Сети? – с притворным удивлением повторил Кольберг.
Дело ясное – высокородная сучка желает снять Майклсона с крючка, а он пока ничего не может ей противопоставить.
– Вот именно. И поскольку архивы и контракты Студии уже опечатаны, то любые находки, сделанные там офицерами службы общественного принуждения, будут считаться уликами, признанными Судом.
– Вы прекрасно разбираетесь в деловом праве, – прошептал Кольберг.
Шермайя кокетливо дернула плечиком: жест, который показался Кольбергу отвратительным в исполнении довольно упитанной дамы средних лет.
– Одно из моих маленьких увлечений, – сказала она. – Надо же чем-то занимать себя в свободное время, знаете ли. А теперь нам пора. Марк опять пригласил меня в свою частную ложу, а Кейн вот-вот выйдет на Трансферную платформу. Спасибо, что уделили нам время, Администратор, и еще раз примите мои извинения за доставленные неудобства. Идем, Марк, – закончила она, вставая, и они вышли, не сказав больше ни слова.
Кольберг разглядывал соцполов: те стояли словно статуи, и ему стало даже страшновато садиться на свое обычное место в присутствии этих серебристых физиономий, которые будут неподвижно парить за его спиной.
Он обернулся к первому попавшемуся технику и скомандовал:
– Стулья агентам Социальной полиции. Живо!
Техник, выпучив глаза, помчался выполнять приказ.
– Мы постоим, – отозвался один из соцполов. Они стояли так близко друг к другу, что Кольберг даже не понял, из чьего рта, снабженного устройством изменения голоса, вылетели эти слова. – Когда мы решим, что нам нужно сесть, мы сядем. Продолжайте.
Кашлянув в кулак, Кольберг неловко опустился в кресло, каждую секунду чувствуя, как невидимые глаза сверлят его затылок.
– Ну что ж… – напряженно заметил он. – Хорошо. Дайте сигнал в артистическую: Кейн, через пять минут на выход.
5
Чулан, который материализуется вокруг меня, узок и тесен, точно гроб, к тому же перекошен из-за стены, которая навалилась на него сзади и застыла, не завершив падения. Пасмурный свет сочится в дыру над моей головой. Пахнет плесенью, отсыревшей штукатуркой и мокрым углем.
Плечом я надавливаю на дверь выше замка, разбухшая от влаги древесина коротко взвизгивает и застопоривается.
Ясно. Значит, придется выбивать. О том, чтобы войти тихо, можно забыть.
Я упираюсь спиной в стену и, приноровившись к углу ее наклона, резко бью ногой в дверь. Трухлявая древесина не столько ломается, сколько рвется от моего удара, сыплются проржавевшие гвозди, я выхожу и оказываюсь на том же заброшенном складе посреди Промышленного парка, откуда меня выдернули совсем недавно.
Пол усыпан битой черепицей, с потолка свисают полуоторванные доски, печальные, как ветви засыхающей ивы. Сквозь дыры в кровле внутрь заглядывают серо-стальные облака, точно давя меня своей тяжестью; падают последние капли дождя. Их «кап-кап» уже не заглушает звуков снаружи: подкованные копыта цокают по мостовой, кричат и бранятся прохожие.
Я поднимаю руки и лицо к белесому свету и полной грудью вдыхаю воздух Анханы, ожидая того радостного ощущения свободы, которое обычно несут с собой Приключения.
Но ничего не происходит.
Никакой свободы, только тяжесть, неимоверная, гнущая к земле так, словно облака надо мной – это камни, наваленные мне на спину; а еще настойчивое, мучительное осознание утекающего времени.
Я начинаю подозревать, что никогда уже не испытаю того, что раньше. Они украли у меня и это – мою свободу…
Отец сказал бы сейчас, что настоящую свободу украсть нельзя, значит моя была ненастоящей. И наверное, был бы прав. Скорее всего, моя свобода с самого начала была лишь плодом моего воображения, иллюзией, но эта иллюзия была мне дорога.
Люди не прощают тех, кто лишает их иллюзий.