Герои умирают
Часть 41 из 112 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
«Но ведь Шанна уже в Донжоне, – подумал Кейн. – По крайней мере, я надеюсь, что она там. Ведь если они поймают ее в эту новую ловушку, вряд ли я окажусь там вовремя, чтобы помочь».
И тут же пришла другая, запоздалая мысль: «И кто же этот источник?»
Наблюдая за Берном, он обнаружил, что ему уже не так хочется избить его до полусмерти. Может, пребывание офлайн, подальше от глаз Студии, так на него действует? Когда он знает, что за ним следят с Земли, то поневоле становится бесшабашным, готовым рисковать своей жизнью и жизнями других ради чужого развлечения. А может, все дело было в невесть откуда взявшейся неуверенности, незнакомом прежде сомнении: а вдруг не я его побью, а он меня? Так или иначе, но жажда мести вдруг отступила.
Зато ненависть никуда не делась.
Пока Берн рассказывал свою историю, снисходительность в улыбке Ма’элКота уступила место отеческому наставлению.
– Ты нарушил обещание, Берн?
– Какое? – Берн слегка вздрогнул и принял озадаченный вид, но потом поднял руку и погладил пластырь на носу, точно извиняясь. Опустив глаза, он сжал обе руки перед собой, прикрыв ими пах, словно застигнутый на месте преступления школьник. – Да. Я знаю, Ма’элКот, я обещал, но…
– Что – но?
– Когда он напал на меня вот так… я вышел из себя, Ма’элКот, и все тут. Но я ничего плохого ему не сделал.
«Это тебе так кажется», – подумал Кейн, чье плечо все еще ныло там, где Берн сжал его своей сверхъестественно сильной рукой, надавив пальцами почти до самой кости.
– Ты будешь обращаться с Кейном уважительно, поскольку он, как и ты, находится на Моей службе. И не заставляй Меня напоминать тебе об этом снова, иначе тебе придется пожалеть.
– Прости меня, Ма’элКот, я виноват.
– Ты должен принести извинения еще кое-кому.
– Ма’элКот…
Подбородок Императора приподнялся всего на сантиметр, и протест Берна умер в зародыше.
Он опустил глаза:
– Я… э-э-э… слышал, ты его поймал…
– Правильно слышал. Вообще-то, он сейчас здесь и видит тебя. – Ма’элКот чуть заметно повел головой влево, в сторону потайной дверцы.
Берн проследил за его движением, и его глаза встретились с глазами Кейна. Берн оскалился:
– Он же… – Кровь прилила к щекам новоиспеченного Графа. – Забодай меня коза! Он же сидит на моем стуле! – просипел он, точно удавленник.
Кейн с насмешкой ответил:
– Ну, привет, крошка-енот.
Кровь прилила к лицу Берна так, что синяки вокруг глаз стали казаться черными на фоне пурпурных щек, а вены на шее набухли и запульсировали.
Тут вмешался Ма’элКот:
– Кейн, это ребячество тебе совсем не к лицу. Берн, извинись.
– Но…
– Немедленно.
Берн с трудом пропихнул слова сквозь сжатые зубы:
– Я прошу прощения, Кейн.
Ухмылка Кейна расползлась от уха до уха – хорошо, что Берн не видел его.
– Прощаю, Берн.
– Кейн, то же самое касается и тебя. Пока ты на Моей службе, обращайся с Берном уважительно.
– Конечно, почему нет? – ответил Кейн. – Я же не всегда буду на твоей службе.
– А вот в этом, Мой дорогой мальчик, Я бы не был так уверен. Берн, займи свое место у ската. Через пару минут Я начну Ритуал.
– Ма’элКот…
– Иди.
Берн стремительно повернулся и побежал по ступеням вниз. Кейн сначала смотрел ему вслед, потом сказал:
– Не понимаю, зачем тебе понадобился этот психованный ублюдок. Он и на человека-то не похож.
– Найдутся такие, кто скажет о тебе то же самое, Кейн. – Ма’элКот взмахнул рукой, точно отпуская кого-то. – Я назначил его Верховным Жрецом Церкви Ма’элКота, если можно так сказать, в основном потому, что он добивается успеха во всем. По Моему приказу он сделает что угодно – надо будет, убьет родную мать.
– Да? Думаешь, она у него была?
Ма’элКот усмехнулся:
– Ладно, Кейн, Я тебе признаюсь: Мой выбор пал на него не сразу. Первым был ты.
– Что?
– Да, да. Я надеялся, что смогу разыскать тебя лично, однако заклятие Притяжения, которое Я применял к тебе в последнее время, отняло у Меня чересчур много времени и внимания, а это ресурс, которого Мне и так не хватает. В той истории с короной ты произвел на Меня очень хорошее впечатление: Мне понравились твоя цепкость и изобретательность, не говоря уже о твоей беспощадности. И потому даже сейчас Я надеюсь, что ты станешь Моим доверенным лицом. К тому же теперь у тебя нет причин отказываться от титула: надо полагать, после прошлой ночи Монастыри не будут претендовать на твою лояльность.
«Так, а вот это уже плохая идея».
– Значит, ты хочешь отдать мне работу Берна? – сказал он вслух, ища возможности сменить тему так, чтобы собеседнику казалось, будто он обдумывает его предложение. – В каком-то смысле ты уже это сделал. Он ведь тоже охотится на Шута Саймона, так?
– Тебе не придется принимать у него дела, Кейн. Я хочу, чтобы ты действовал сам по себе, а он сам по себе. Я понял, что два агента, получившие одно и то же задание, но действующие независимо друг от друга, достигают лучших результатов, чем один, – конкуренция подстегивает.
– Ага, как… – Кейн почувствовал, что у него пересохло в горле. «Как мы с Берном в „Погоне за Венцом Дал’каннита“», – закончил он про себя.
Вслух он сказал:
– Ты ведь всегда так делал, правда?
– Это не похоже на вопрос.
Кейн проглотил гнев.
– А это не вопрос. Ты поступал так со мной и раньше. Я про корону, – спокойно ответил он. – Он ведь и тогда на тебя работал, все время… Ты нанял Берна в одно время со мной.
– Мм… нет. Я нанял его после провала твоей первой попытки.
– А ты знаешь, что он сделал? Знаешь, что этот свинорылый мешок с дерьмом сделал со мной?
– Я знаю, что ты и он сделали друг с другом.
– Зато ты получил корону, так о чем тебе еще беспокоиться.
– Вот именно. Я знаю, тебя огорчает это, Кейн, но Я также знаю, что на Моем месте ты сделал бы то же самое. В конце концов, что важнее – власть или методы ее достижения? – Ма’элКот снисходительно улыбнулся. – Это был риторический вопрос, Мой мальчик. А теперь помолчи. Сейчас Я приму три последние делегации, а потом начну Ритуал. Тсс.
– Что за ритуал?
– Увидишь. Эти люди приносят Мне дары более ценные, чем почитание или налоги, а Я принимаю их здесь с одним условием: каждый должен пройти Ритуал. А теперь тихо.
С последними тремя делегациями он разобрался быстро, легко и точно, а когда те, оставив одежду под платформой, присоединились к испуганной толпе наверху, Ма’элКот сделал знак – лениво повел рукой в сторону капитана дворцовых Рыцарей. Капитан отсалютовал, развернулся и отдал ряд коротких команд своему отряду. Часть Рыцарей, поднявшись на платформу, принялись выстраивать напуганных голых людей в квадрат, тогда как другие открыли маленькую боковую дверку и ввели оттуда еще больше голых мужчин и женщин.
Кейн понял: в чем бы ни была суть Ритуала, для него необходимо определенное количество участников; судя по лицам вновь вошедших, можно было догадаться, что они пришли сюда не по доброй воле. Это были обычные горожане, которых силой и принуждением заставили участвовать, чтобы набрать нужное число людей. Эхо под сводами зала шелестело все громче и беспокойнее, пока люди пытались добиться друг у друга и у Рыцарей дворца ответа на вопрос: «Что происходит? За каким чертом меня сюда притащили?»
Ма’элКот встал, и в зале испуганно забормотали. Он поднял обе руки.
Тишина упала, точно бомба.
В зале возникло напряжение сродни электрическому – желтоватое мерцание наполнило воздух, стало душно, как перед грозой.
И в этой напряженной тишине раздался голос Ма’элКота.
Он гремел подобно грому, вторя молниям, которые метались из его глаз, отмеривая долгие звучные фразы, которые падали, сплетаясь в непредсказуемые единства, образуя медленно нарастающий и усложняющийся ритм; как в многоголосном песнопении эльфов основной голос выводит ведущий мотив, так и здесь голос вещал о любви и братстве, о домашнем очаге и семье. Кейну казалось, что стих стучится ему прямо в сердце, хотя он давно уже перестал различать отдельные слова в этом потоке безудержной мощи. Да и те слова, которые еще можно было уловить в общем потоке, не запечатлевались в его сознании, а лишь скользили по его поверхности, как камешки по льду. При этом они зацепляли образы, спрятанные в самых глубинах его «я», и поднимали их наружу: вот он сидит на коленях у матери, ему тепло, перед ним раскрытая книга, в ушах звучит любимый, чуть хрипловатый мамин голос – она читает ему из книги. Или вот еще: жесткая сильная рука отца поддерживает его сзади, пока он пытается усидеть на своем первом велосипеде. Глаза защипало от неожиданных слез: он плакал и о том дорогом, что оставил позади, и о том неведомом и манящем, что обещал ему голос.
Воздетые руки Ма’элКота задвигались: сначала они качались, как ветви могучего дуба на освежающем ветру, потом стали поглаживать воздух, словно крылья огромного орла, когда тот, величаво раскинув их, поднимается в беспредельное небо. Вот он повернулся сначала в одну сторону, затем в другую, стихи смолкли, и у Кейна перехватило дыхание.
А Император совершил невероятное: он начал танцевать.
Голос Ма’элКота, резонирующий от потолка, был единственной музыкой, под которую танцевал Император: медленно и размеренно, невероятно изящно, неотразимо элегантно, он двигался точно демон театра кабуки.
Познаний Кейна о магии хватило, чтобы уловить суть происходящего: с усилием он оторвал взгляд от Ма’элКота. Он понимал, что будь Ритуал направлен прямо на него, а не на толпу на помосте, то ему вряд ли удалось бы освободиться от чар. Кстати, он заметил, что стража внизу старательно отворачивает лица от платформы, зато толпа на ней в едином порыве покачивается влево и вправо в такт каждому движению Ма’элКота. Вдруг из открытых человеческих ртов раздался звук – тихие бессознательные стоны слились в общий ритм, негромкий, но могучий, который контрастировал с протяжным песнопением Ма’элКота и в то же время оттенял его, как хор оттеняет голос солиста.
Движения рук танцора становились размашистее, шаги – шире, голос наполнялся энергией, пока не загудел, словно динамо-машина, пение понеслось к всесокрушающему финалу и вдруг – оборвалось.
И в оглушительной тишине остался только ритм – едва ощутимое бормотание, словно кто-то шепотом читал ямбический стих. Кейн закрыл глаза и напряженно, сквозь биение крови в ушах, вслушался. Он услышал: а-фам, а-фам, а-фам…
Дыхание.
Сотни людей на платформе дышали в такт, синхронно наполняя легкие воздухом и так же синхронно выталкивая его назад.
И тут же пришла другая, запоздалая мысль: «И кто же этот источник?»
Наблюдая за Берном, он обнаружил, что ему уже не так хочется избить его до полусмерти. Может, пребывание офлайн, подальше от глаз Студии, так на него действует? Когда он знает, что за ним следят с Земли, то поневоле становится бесшабашным, готовым рисковать своей жизнью и жизнями других ради чужого развлечения. А может, все дело было в невесть откуда взявшейся неуверенности, незнакомом прежде сомнении: а вдруг не я его побью, а он меня? Так или иначе, но жажда мести вдруг отступила.
Зато ненависть никуда не делась.
Пока Берн рассказывал свою историю, снисходительность в улыбке Ма’элКота уступила место отеческому наставлению.
– Ты нарушил обещание, Берн?
– Какое? – Берн слегка вздрогнул и принял озадаченный вид, но потом поднял руку и погладил пластырь на носу, точно извиняясь. Опустив глаза, он сжал обе руки перед собой, прикрыв ими пах, словно застигнутый на месте преступления школьник. – Да. Я знаю, Ма’элКот, я обещал, но…
– Что – но?
– Когда он напал на меня вот так… я вышел из себя, Ма’элКот, и все тут. Но я ничего плохого ему не сделал.
«Это тебе так кажется», – подумал Кейн, чье плечо все еще ныло там, где Берн сжал его своей сверхъестественно сильной рукой, надавив пальцами почти до самой кости.
– Ты будешь обращаться с Кейном уважительно, поскольку он, как и ты, находится на Моей службе. И не заставляй Меня напоминать тебе об этом снова, иначе тебе придется пожалеть.
– Прости меня, Ма’элКот, я виноват.
– Ты должен принести извинения еще кое-кому.
– Ма’элКот…
Подбородок Императора приподнялся всего на сантиметр, и протест Берна умер в зародыше.
Он опустил глаза:
– Я… э-э-э… слышал, ты его поймал…
– Правильно слышал. Вообще-то, он сейчас здесь и видит тебя. – Ма’элКот чуть заметно повел головой влево, в сторону потайной дверцы.
Берн проследил за его движением, и его глаза встретились с глазами Кейна. Берн оскалился:
– Он же… – Кровь прилила к щекам новоиспеченного Графа. – Забодай меня коза! Он же сидит на моем стуле! – просипел он, точно удавленник.
Кейн с насмешкой ответил:
– Ну, привет, крошка-енот.
Кровь прилила к лицу Берна так, что синяки вокруг глаз стали казаться черными на фоне пурпурных щек, а вены на шее набухли и запульсировали.
Тут вмешался Ма’элКот:
– Кейн, это ребячество тебе совсем не к лицу. Берн, извинись.
– Но…
– Немедленно.
Берн с трудом пропихнул слова сквозь сжатые зубы:
– Я прошу прощения, Кейн.
Ухмылка Кейна расползлась от уха до уха – хорошо, что Берн не видел его.
– Прощаю, Берн.
– Кейн, то же самое касается и тебя. Пока ты на Моей службе, обращайся с Берном уважительно.
– Конечно, почему нет? – ответил Кейн. – Я же не всегда буду на твоей службе.
– А вот в этом, Мой дорогой мальчик, Я бы не был так уверен. Берн, займи свое место у ската. Через пару минут Я начну Ритуал.
– Ма’элКот…
– Иди.
Берн стремительно повернулся и побежал по ступеням вниз. Кейн сначала смотрел ему вслед, потом сказал:
– Не понимаю, зачем тебе понадобился этот психованный ублюдок. Он и на человека-то не похож.
– Найдутся такие, кто скажет о тебе то же самое, Кейн. – Ма’элКот взмахнул рукой, точно отпуская кого-то. – Я назначил его Верховным Жрецом Церкви Ма’элКота, если можно так сказать, в основном потому, что он добивается успеха во всем. По Моему приказу он сделает что угодно – надо будет, убьет родную мать.
– Да? Думаешь, она у него была?
Ма’элКот усмехнулся:
– Ладно, Кейн, Я тебе признаюсь: Мой выбор пал на него не сразу. Первым был ты.
– Что?
– Да, да. Я надеялся, что смогу разыскать тебя лично, однако заклятие Притяжения, которое Я применял к тебе в последнее время, отняло у Меня чересчур много времени и внимания, а это ресурс, которого Мне и так не хватает. В той истории с короной ты произвел на Меня очень хорошее впечатление: Мне понравились твоя цепкость и изобретательность, не говоря уже о твоей беспощадности. И потому даже сейчас Я надеюсь, что ты станешь Моим доверенным лицом. К тому же теперь у тебя нет причин отказываться от титула: надо полагать, после прошлой ночи Монастыри не будут претендовать на твою лояльность.
«Так, а вот это уже плохая идея».
– Значит, ты хочешь отдать мне работу Берна? – сказал он вслух, ища возможности сменить тему так, чтобы собеседнику казалось, будто он обдумывает его предложение. – В каком-то смысле ты уже это сделал. Он ведь тоже охотится на Шута Саймона, так?
– Тебе не придется принимать у него дела, Кейн. Я хочу, чтобы ты действовал сам по себе, а он сам по себе. Я понял, что два агента, получившие одно и то же задание, но действующие независимо друг от друга, достигают лучших результатов, чем один, – конкуренция подстегивает.
– Ага, как… – Кейн почувствовал, что у него пересохло в горле. «Как мы с Берном в „Погоне за Венцом Дал’каннита“», – закончил он про себя.
Вслух он сказал:
– Ты ведь всегда так делал, правда?
– Это не похоже на вопрос.
Кейн проглотил гнев.
– А это не вопрос. Ты поступал так со мной и раньше. Я про корону, – спокойно ответил он. – Он ведь и тогда на тебя работал, все время… Ты нанял Берна в одно время со мной.
– Мм… нет. Я нанял его после провала твоей первой попытки.
– А ты знаешь, что он сделал? Знаешь, что этот свинорылый мешок с дерьмом сделал со мной?
– Я знаю, что ты и он сделали друг с другом.
– Зато ты получил корону, так о чем тебе еще беспокоиться.
– Вот именно. Я знаю, тебя огорчает это, Кейн, но Я также знаю, что на Моем месте ты сделал бы то же самое. В конце концов, что важнее – власть или методы ее достижения? – Ма’элКот снисходительно улыбнулся. – Это был риторический вопрос, Мой мальчик. А теперь помолчи. Сейчас Я приму три последние делегации, а потом начну Ритуал. Тсс.
– Что за ритуал?
– Увидишь. Эти люди приносят Мне дары более ценные, чем почитание или налоги, а Я принимаю их здесь с одним условием: каждый должен пройти Ритуал. А теперь тихо.
С последними тремя делегациями он разобрался быстро, легко и точно, а когда те, оставив одежду под платформой, присоединились к испуганной толпе наверху, Ма’элКот сделал знак – лениво повел рукой в сторону капитана дворцовых Рыцарей. Капитан отсалютовал, развернулся и отдал ряд коротких команд своему отряду. Часть Рыцарей, поднявшись на платформу, принялись выстраивать напуганных голых людей в квадрат, тогда как другие открыли маленькую боковую дверку и ввели оттуда еще больше голых мужчин и женщин.
Кейн понял: в чем бы ни была суть Ритуала, для него необходимо определенное количество участников; судя по лицам вновь вошедших, можно было догадаться, что они пришли сюда не по доброй воле. Это были обычные горожане, которых силой и принуждением заставили участвовать, чтобы набрать нужное число людей. Эхо под сводами зала шелестело все громче и беспокойнее, пока люди пытались добиться друг у друга и у Рыцарей дворца ответа на вопрос: «Что происходит? За каким чертом меня сюда притащили?»
Ма’элКот встал, и в зале испуганно забормотали. Он поднял обе руки.
Тишина упала, точно бомба.
В зале возникло напряжение сродни электрическому – желтоватое мерцание наполнило воздух, стало душно, как перед грозой.
И в этой напряженной тишине раздался голос Ма’элКота.
Он гремел подобно грому, вторя молниям, которые метались из его глаз, отмеривая долгие звучные фразы, которые падали, сплетаясь в непредсказуемые единства, образуя медленно нарастающий и усложняющийся ритм; как в многоголосном песнопении эльфов основной голос выводит ведущий мотив, так и здесь голос вещал о любви и братстве, о домашнем очаге и семье. Кейну казалось, что стих стучится ему прямо в сердце, хотя он давно уже перестал различать отдельные слова в этом потоке безудержной мощи. Да и те слова, которые еще можно было уловить в общем потоке, не запечатлевались в его сознании, а лишь скользили по его поверхности, как камешки по льду. При этом они зацепляли образы, спрятанные в самых глубинах его «я», и поднимали их наружу: вот он сидит на коленях у матери, ему тепло, перед ним раскрытая книга, в ушах звучит любимый, чуть хрипловатый мамин голос – она читает ему из книги. Или вот еще: жесткая сильная рука отца поддерживает его сзади, пока он пытается усидеть на своем первом велосипеде. Глаза защипало от неожиданных слез: он плакал и о том дорогом, что оставил позади, и о том неведомом и манящем, что обещал ему голос.
Воздетые руки Ма’элКота задвигались: сначала они качались, как ветви могучего дуба на освежающем ветру, потом стали поглаживать воздух, словно крылья огромного орла, когда тот, величаво раскинув их, поднимается в беспредельное небо. Вот он повернулся сначала в одну сторону, затем в другую, стихи смолкли, и у Кейна перехватило дыхание.
А Император совершил невероятное: он начал танцевать.
Голос Ма’элКота, резонирующий от потолка, был единственной музыкой, под которую танцевал Император: медленно и размеренно, невероятно изящно, неотразимо элегантно, он двигался точно демон театра кабуки.
Познаний Кейна о магии хватило, чтобы уловить суть происходящего: с усилием он оторвал взгляд от Ма’элКота. Он понимал, что будь Ритуал направлен прямо на него, а не на толпу на помосте, то ему вряд ли удалось бы освободиться от чар. Кстати, он заметил, что стража внизу старательно отворачивает лица от платформы, зато толпа на ней в едином порыве покачивается влево и вправо в такт каждому движению Ма’элКота. Вдруг из открытых человеческих ртов раздался звук – тихие бессознательные стоны слились в общий ритм, негромкий, но могучий, который контрастировал с протяжным песнопением Ма’элКота и в то же время оттенял его, как хор оттеняет голос солиста.
Движения рук танцора становились размашистее, шаги – шире, голос наполнялся энергией, пока не загудел, словно динамо-машина, пение понеслось к всесокрушающему финалу и вдруг – оборвалось.
И в оглушительной тишине остался только ритм – едва ощутимое бормотание, словно кто-то шепотом читал ямбический стих. Кейн закрыл глаза и напряженно, сквозь биение крови в ушах, вслушался. Он услышал: а-фам, а-фам, а-фам…
Дыхание.
Сотни людей на платформе дышали в такт, синхронно наполняя легкие воздухом и так же синхронно выталкивая его назад.