Герцог и я
Часть 59 из 66 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Дафна, немедленно ответь, где скрывается этот негодяй!
Она гневно посмотрела на брата. Если ей еще позволено иной раз отпускать в адрес супруга нелицеприятные замечания, то ее братьям – никогда!
– Я не ошибаюсь, Колин? – с холодной яростью проговорила она. – Произнесенное тобой слово «негодяй» относится к моему мужу?
– Ты совершенно права, дьявол меня возьми! Я…
Она не дала ему договорить.
– Колин, я вынуждена просить тебя покинуть мой дом! – отчеканила она.
Он посмотрел на нее с таким изумлением, словно у нее на голове выросли рога.
– Что ты сказала?
– Я сказала, что не собираюсь обсуждать с тобой мои семейные дела, а потому, если, кроме нескольких грубых ругательств, тебе больше нечего сказать, то будет лучше, если ты уйдешь.
– Ты не посмеешь меня выгнать!
Она вздернула голову и сказала:
– Это мой дом.
Колин растерянно огляделся. Да, он не в своем доме, а женщина, которая продолжает оставаться его сестрой, теперь герцогиня Гастингс и хозяйка этого дома.
Он подошел к ней, коснулся руки и негромко проговорил:
– Тогда решай сама.
– Благодарю.
– Но недолго, – предупредил он. – Не воображай, что мы допустим неопределенность твоего положения.
«Не бойся, братец, – подумала Дафна, – скоро все прояснится. Потому что через какие-нибудь две с половиной недели мой статус станет вполне определенным».
Каждое утро она теперь просыпалась в волнении: случится или не случится то, что, как она уже знает, должно означать осуществление или крах ее самого заветного желания.
Каждое утро, вставая с постели, она смотрела на простыни и с затаенной радостью отмечала их белизну: никаких следов крови. Хотя в общем-то сроки еще скорее всего не наступили. И она молила Небо, чтобы, когда наступят, все оставалось по-прежнему: такая же снежная чистота.
Спустя неделю после того, как – по ее подсчетам – должны были начаться кровотечения, она позволила себе осторожно надеяться на счастливый исход. Правда, и раньше у нее бывали задержки на несколько дней, но так надолго никогда.
А еще через неделю она уже счастливо улыбалась каждое утро, ощущая себя обладательницей бесценного сокровища, о котором пока никто не знает, но которое она вскоре перестанет скрывать (да и как это сделать?) от окружающих. Однако в настоящее время никому ни слова – ни матери, ни братьям, ни мужу.
Вины за свою скрытность – особенно перед Саймоном – она не ощущала. В конце концов, это он скрывал от нее правду, да еще какую: что он мог быть отцом. А потом еще худший обман – поступал почти как Онан из Ветхого Завета: изливал свое семя на землю.
Но в большей степени хранить тайну от Саймона ее понуждал страх, что своими действиями – осуждением, гневом – он омрачит ее радость. Однако она отправила записку управляющему замком Клайвдон с просьбой сообщить местоположение герцога.
В конце третьей недели разлуки с Саймоном она решилась все-таки написать ему письмо.
Не успел еще застыть сургуч, которым она запечатала свое послание, как перед ней возник Энтони собственной персоной. И выглядел он чрезвычайно взвинченным, если не сказать – разъяренным.
Он без всякого предупреждения ворвался в комнату, где она сидела и где никак не предполагала никого принимать, а потому даже и думать боялась о том, скольких слуг, включая дворецкого, этот незваный гость оттолкнул на своем пути.
Дафна хорошо знала, что в таком состоянии старший брат бывает неуправляем, даже опасен, но не удержалась от язвительного тона, поинтересовавшись:
– О, как ты здесь очутился? Неужели наш дворецкий сбежал из дома?
– Ваш дворецкий на месте, – заверил ее Энтони.
– Это меня несколько успокаивает.
– Оставь свои шуточки, Дафна! Где он?
– Он?.. Ах да… Как видишь, здесь его нет.
– На этот раз я убью его! По-настоящему!
Дафна поднялась из-за стола, глаза ее сверкнули.
– Нет! Ты не сделаешь этого!
Энтони приблизился к ней почти вплотную – так, что ей пришлось отступить на пару шагов, – и произнес почти торжественно:
– Я поклялся перед вашей женитьбой, что сделаю это, если…
– Если что?
– Если он… – Энтони немного понизил голос, – если он причинит вред твоей репутации, черт возьми! А также если ранит твою душу.
– Моя душа в полном порядке, Энтони, – спокойно проговорила она, непроизвольно прикасаясь рукой к животу. – Как и все остальное.
Если ее последнее утверждение и прозвучало несколько странно, то Энтони не заметил этого. Его внимание привлек конверт со свежей сургучной печатью, лежавший на столе.
– Что это? – спросил он.
Она проследила за его взглядом, который упал на письмо, только что вымученное ею, и ответила:
– Это тебя не касается.
С этими словами она взяла в руку злосчастный конверт.
– Ты уже переписываешься с ним? – как раскат грома прозвучал голос брата. – Меньше чем через два месяца после свадьбы ты строчишь ему письма?.. Отвечай! Только не лги мне! Не лги! Я заметил его имя на бумаге.
Свободной рукой Дафна смяла лежащие на столе листы с черновыми набросками своего короткого послания и выбросила в мусорную корзину.
– Это не твое дело, Энтони, – проговорила она дрожащим голосом.
Взгляд Энтони уперся в корзину, и Дафне показалось, что он готов вытащить оттуда смятые листки и ознакомиться с их содержанием. Однако он не сделал этого, а повторил уже сказанное раньше:
– Я не намерен прощать ему столь мерзкое поведение!
На что она тоже повторила только что произнесенную фразу:
– Это не твое дело, Энтони.
– Я отыщу его, слышишь? Где бы он ни был! Найду и прикончу!
– О, черт возьми! – взорвалась наконец Дафна. – Кто вышел замуж: ты или я? Если ты будешь и дальше вмешиваться в мои личные дела, Энтони, клянусь богом, я прекращу общение с тобой.
– Хорошо, – примирительно проговорил он. – Я не стану его убивать.
– Большое спасибо, – язвительно откликнулась она.
Пропустив насмешку мимо ушей, он заявил с прежней запальчивостью:
– Но все равно я найду его и выскажу все, что о нем думаю!
– Прекрасно. Тогда передай ему вот это, пожалуйста, – сказала Дафна и подала письмо.
Энтони с некоторым удивлением протянул руку за конвертом, но Дафна одернула его:
– Сначала дай два обещания.
– Какие? – спросил он недовольно.
– Во-первых, что ни при каких обстоятельствах не станешь читать письмо.
На его лице появилось выражение оскорбленного достоинства, но это ее не поколебало.
– Расслабься, Энтони Бриджертон, – почти весело проговорила она. – Я ведь прекрасно тебя знаю. Если ты сочтешь, что действуешь мне во благо, то не остановишься ни перед чем. Разве не так?
Он промолчал, и она продолжила:
– Но я также знаю, что если ты дашь обещание, то никогда не нарушишь его. Так что пообещай мне.
– Какие глупости! – пробормотал он возмущенно.
– Обещание, Энтони!
Она еще дальше отвела руку с письмом.
– Ладно, обещаю.
– Вот и славно.
Она гневно посмотрела на брата. Если ей еще позволено иной раз отпускать в адрес супруга нелицеприятные замечания, то ее братьям – никогда!
– Я не ошибаюсь, Колин? – с холодной яростью проговорила она. – Произнесенное тобой слово «негодяй» относится к моему мужу?
– Ты совершенно права, дьявол меня возьми! Я…
Она не дала ему договорить.
– Колин, я вынуждена просить тебя покинуть мой дом! – отчеканила она.
Он посмотрел на нее с таким изумлением, словно у нее на голове выросли рога.
– Что ты сказала?
– Я сказала, что не собираюсь обсуждать с тобой мои семейные дела, а потому, если, кроме нескольких грубых ругательств, тебе больше нечего сказать, то будет лучше, если ты уйдешь.
– Ты не посмеешь меня выгнать!
Она вздернула голову и сказала:
– Это мой дом.
Колин растерянно огляделся. Да, он не в своем доме, а женщина, которая продолжает оставаться его сестрой, теперь герцогиня Гастингс и хозяйка этого дома.
Он подошел к ней, коснулся руки и негромко проговорил:
– Тогда решай сама.
– Благодарю.
– Но недолго, – предупредил он. – Не воображай, что мы допустим неопределенность твоего положения.
«Не бойся, братец, – подумала Дафна, – скоро все прояснится. Потому что через какие-нибудь две с половиной недели мой статус станет вполне определенным».
Каждое утро она теперь просыпалась в волнении: случится или не случится то, что, как она уже знает, должно означать осуществление или крах ее самого заветного желания.
Каждое утро, вставая с постели, она смотрела на простыни и с затаенной радостью отмечала их белизну: никаких следов крови. Хотя в общем-то сроки еще скорее всего не наступили. И она молила Небо, чтобы, когда наступят, все оставалось по-прежнему: такая же снежная чистота.
Спустя неделю после того, как – по ее подсчетам – должны были начаться кровотечения, она позволила себе осторожно надеяться на счастливый исход. Правда, и раньше у нее бывали задержки на несколько дней, но так надолго никогда.
А еще через неделю она уже счастливо улыбалась каждое утро, ощущая себя обладательницей бесценного сокровища, о котором пока никто не знает, но которое она вскоре перестанет скрывать (да и как это сделать?) от окружающих. Однако в настоящее время никому ни слова – ни матери, ни братьям, ни мужу.
Вины за свою скрытность – особенно перед Саймоном – она не ощущала. В конце концов, это он скрывал от нее правду, да еще какую: что он мог быть отцом. А потом еще худший обман – поступал почти как Онан из Ветхого Завета: изливал свое семя на землю.
Но в большей степени хранить тайну от Саймона ее понуждал страх, что своими действиями – осуждением, гневом – он омрачит ее радость. Однако она отправила записку управляющему замком Клайвдон с просьбой сообщить местоположение герцога.
В конце третьей недели разлуки с Саймоном она решилась все-таки написать ему письмо.
Не успел еще застыть сургуч, которым она запечатала свое послание, как перед ней возник Энтони собственной персоной. И выглядел он чрезвычайно взвинченным, если не сказать – разъяренным.
Он без всякого предупреждения ворвался в комнату, где она сидела и где никак не предполагала никого принимать, а потому даже и думать боялась о том, скольких слуг, включая дворецкого, этот незваный гость оттолкнул на своем пути.
Дафна хорошо знала, что в таком состоянии старший брат бывает неуправляем, даже опасен, но не удержалась от язвительного тона, поинтересовавшись:
– О, как ты здесь очутился? Неужели наш дворецкий сбежал из дома?
– Ваш дворецкий на месте, – заверил ее Энтони.
– Это меня несколько успокаивает.
– Оставь свои шуточки, Дафна! Где он?
– Он?.. Ах да… Как видишь, здесь его нет.
– На этот раз я убью его! По-настоящему!
Дафна поднялась из-за стола, глаза ее сверкнули.
– Нет! Ты не сделаешь этого!
Энтони приблизился к ней почти вплотную – так, что ей пришлось отступить на пару шагов, – и произнес почти торжественно:
– Я поклялся перед вашей женитьбой, что сделаю это, если…
– Если что?
– Если он… – Энтони немного понизил голос, – если он причинит вред твоей репутации, черт возьми! А также если ранит твою душу.
– Моя душа в полном порядке, Энтони, – спокойно проговорила она, непроизвольно прикасаясь рукой к животу. – Как и все остальное.
Если ее последнее утверждение и прозвучало несколько странно, то Энтони не заметил этого. Его внимание привлек конверт со свежей сургучной печатью, лежавший на столе.
– Что это? – спросил он.
Она проследила за его взглядом, который упал на письмо, только что вымученное ею, и ответила:
– Это тебя не касается.
С этими словами она взяла в руку злосчастный конверт.
– Ты уже переписываешься с ним? – как раскат грома прозвучал голос брата. – Меньше чем через два месяца после свадьбы ты строчишь ему письма?.. Отвечай! Только не лги мне! Не лги! Я заметил его имя на бумаге.
Свободной рукой Дафна смяла лежащие на столе листы с черновыми набросками своего короткого послания и выбросила в мусорную корзину.
– Это не твое дело, Энтони, – проговорила она дрожащим голосом.
Взгляд Энтони уперся в корзину, и Дафне показалось, что он готов вытащить оттуда смятые листки и ознакомиться с их содержанием. Однако он не сделал этого, а повторил уже сказанное раньше:
– Я не намерен прощать ему столь мерзкое поведение!
На что она тоже повторила только что произнесенную фразу:
– Это не твое дело, Энтони.
– Я отыщу его, слышишь? Где бы он ни был! Найду и прикончу!
– О, черт возьми! – взорвалась наконец Дафна. – Кто вышел замуж: ты или я? Если ты будешь и дальше вмешиваться в мои личные дела, Энтони, клянусь богом, я прекращу общение с тобой.
– Хорошо, – примирительно проговорил он. – Я не стану его убивать.
– Большое спасибо, – язвительно откликнулась она.
Пропустив насмешку мимо ушей, он заявил с прежней запальчивостью:
– Но все равно я найду его и выскажу все, что о нем думаю!
– Прекрасно. Тогда передай ему вот это, пожалуйста, – сказала Дафна и подала письмо.
Энтони с некоторым удивлением протянул руку за конвертом, но Дафна одернула его:
– Сначала дай два обещания.
– Какие? – спросил он недовольно.
– Во-первых, что ни при каких обстоятельствах не станешь читать письмо.
На его лице появилось выражение оскорбленного достоинства, но это ее не поколебало.
– Расслабься, Энтони Бриджертон, – почти весело проговорила она. – Я ведь прекрасно тебя знаю. Если ты сочтешь, что действуешь мне во благо, то не остановишься ни перед чем. Разве не так?
Он промолчал, и она продолжила:
– Но я также знаю, что если ты дашь обещание, то никогда не нарушишь его. Так что пообещай мне.
– Какие глупости! – пробормотал он возмущенно.
– Обещание, Энтони!
Она еще дальше отвела руку с письмом.
– Ладно, обещаю.
– Вот и славно.