Генетическая ошибка

– Послушайте, Марина Владимировна. Похоже, не все так просто в вашем деле.

Она с изумлением уставилась на него:

– В смысле – не просто? Экспертиза была ошибочной? Возникли доказательства, что это все-таки самоубийство?

– Экспертизу никто не пересматривал. И дело давно закрыто. Но… возникли новые детали. О них знаю только я.

– Почему только вы?

– Потому что я встретил Анну Гальперину на подмосковной железнодорожной станции. Она ехала… она ехала к себе на дачу. Вернее, в загородный дом.

– Какой дом? Что вы, бредите? У нее же ничего, кроме сосисок, нет.

– Не было. Но это в прошлом, пока шло следствие по вашему делу. А теперь у нее есть домик в два этажа, с газом и чудесным садом. Она купила его через два месяца после смерти мужа.

Марина молча во все глаза смотрела на Ковалева. Она не вполне понимала, о чем он говорит. Гальперина, дом, газ…

– Что вы так смотрите на меня? – потерял терпение Ковалев. – Вы же умная женщина. Пошевелите мозгами.

– Вы хотите… вы хотите сказать, что кто-то… заплатил Гальпериной за смерть супруга?!

Ковалев кивнул:

– Именно это я и хочу сказать.

– И… что… что теперь?

– Теперь я хочу узнать, кто именно это сделал. Кто дал Анне Гальпериной такую баснословную для нее сумму. А главное – зачем. Иными словами, я хочу понять мотив того человека, которому нужно было, чтобы вы оказались здесь.

– Оказалась здесь? То есть вы считаете, что Гальперину купили специально, чтобы обвинить меня в наезде и посадить?!

– Ну а как еще? К сожалению, все не так просто. Тот, или те, кто это задумали, действовали хитро и осторожно. На счетах у Анны ноль. Деньги передали наличкой. Анна утверждает, что получила их в наследство от бабки. Я проверил – действительно бабка была. Но вот сколько у нее было накоплено денег – об этом никто не может знать наверняка. Может, она всю жизнь сидела на хлебе и воде. Получается, что обвинить Анну не в чем. Ну умерла бабка, передала перед смертью ей деньги, которые хранила в чулке. Что здесь противозаконного?

– Так, может быть… так и есть? – почему-то шепотом спросила Марина. – Может, деньги от бабушки, а не от кого-то, кто хотел меня подставить?

– Как-то с трудом верится. – Ковалев хмыкнул. – Впрочем, чего только не бывает. Я многого навидался. Но нужно проверить.

– Как проверить?

– Вот за этим я к вам и приехал. Дело вряд ли разрешат открыть заново. Скажут именно так: деньги от бабки. Но я намерен во всем разобраться. Во всем! – Он рубанул рукой воздух.

Марина невольно выпрямилась на диване. Вид у Ковалева был грозный и решительный.

– Чем я-то могу вам помочь? – спросила она.

– Всем. Я должен знать, кто мог желать вам зла и почему. Подумайте, у вас не было врагов? Может быть, на работе подсидели кого-нибудь? Или не поделили что-то с родственниками?

– Глупости! У меня кругом одни друзья. И из родственников только пожилые родители, которые во мне души не чают.

– И все-таки. Не торопитесь, подумайте как следует. Проанализируйте свое окружение. Кому вы могли перейти дорогу? Может быть, не сейчас, а в прошлом?

Марину вдруг кольнуло. Нинка! Она же когда-то увела у нее Сергея прямо из-под носа. Правда, между ними не было романа, но вдруг Нинка еще с тех пор затаила на нее обиду? Вдруг все подстроено именно ею? И позвонила она нарочно как раз в то время, как Марина ехала мимо кустов, где прятался Гальперин, чтобы отвлечь ее от дороги! Ковалев внимательно смотрел на Марину, очевидно, от него не укрылась работа ее мысли.

– Ну что? Вспомнили что-нибудь.

– Да. Я не вполне уверена, что это так. Но моя подруга, Нина… она была влюблена в Сергея. Он понравился ей на вечеринке, на которой мы были вместе. Он выбрал меня.

– Это мотив, – одобрительно проговорил Ковалев. – Самый распространенный, кстати, мотив. Ревность, зависть, вражда за партнера.

– Но прошло уже семь лет.

– В таких делах срок давности роли не играет. Ваша подруга могла на время забыть об обиде, а потом она вспыхнула с новой силой. Что-то явилось катализатором.

– Развод. Нина неудачно вышла замуж и недавно развелась. У нее была депрессия.

– Ну вот. Видите, у нас уже есть версия. Осталось ее отработать. Кстати, не она ли позвонила вам, когда вы управляли машиной?

– Она.

– Тогда это еще более крепкая версия. Просто железобетонная. – Ковалев удовлетворенно кивнул. Помолчал немного и спросил: – А как сейчас ваш муж? Он навещает вас? Пишет?

Марина вспыхнула:


– Это не ваше дело!

– Ошибаетесь, мое, если хотите, чтобы я вам помог выйти отсюда и снять судимость. Мне надо знать, нет ли между ним и Ниной тайной связи.

Марина опустила голову. Ей было мучительно стыдно и больно.

– Я вижу, что попал в точку, – мягко произнес Ковалев. – В любом случае я уверен, что такая женщина, как вы, стойко переживет предательство мужа и подруги. Главное сейчас не это. Главное – восстановить справедливость.

Тон его был настолько убедительным, что Марине вдруг стало легче. Боль, мгновение назад терзавшая ее, неожиданно отступила. Она почувствовала, как спокойствие и уверенность Ковалева передаются ей.

– Хорошо, – тем же доброжелательным и твердым тоном проговорил он и встал. – Я займусь этой подругой, а заодно и вашим мужем. Надо понять, не вместе ли они действовали против вас. Как фамилия Нины?

– Спешнева Нина Станиславовна.

– Отлично. Надеюсь, у вас в телефоне есть ее фото?

– Есть. Но телефон отобрали.

– Это не проблема. Думаю, я смогу получить к нему доступ на время. Полковник, как вы уже слышали, друг моего отца. У него было много друзей, с Василием Кирилловичем они долгое время работали вместе. Когда я узнал, что именно он – начальник вашей колонии, я просто не поверил в такую удачу. Но, видимо, судьба дает вам шанс. Я договорился с полковником, если мне будет надо связаться с вами, вас вызовут к телефону. И вот еще… – Он слегка замялся. – Я вам там передачу оставил. Кое-какие продукты, теплые носки.

– Носки? – Марина потеряла дар речи. – Да вы что…

– Носки, – перебил Ковалев и вдруг улыбнулся. Голубые глаза его при этом вспыхнули и стали цвета летнего неба. – Бабушка моя вязала. Натуральная собачья шерсть. – Он повернулся и вышел из комнаты.

Марина продолжала сидеть, ошеломленная всем, что только что произошло. В дверь заглянул охранник:

– Красникова, идемте. Я сопровожу вас в отряд.

Марина встала и рассеянно двинулась к выходу.

Весь этот день и следующий она была сама не своя. Ее лихорадило, но это было приятное возбуждение. Впервые за время, что с ней произошла трагедия, она взглянула на нее не как на несчастный случай, в котором она была полностью виновата, а как на таинственную и подлую интригу, где ей отводилась другая роль – жертвы. Марина и помыслить не могла, чтобы снять со своих плеч ответственность за смерть Гальперина, которая давила на нее тяжелой глыбой. И вот теперь плечи ее расправились, и в легкие ворвался чистый воздух.

Нинка подставила ее. Захотела вернуть себе Сергея и придумала ужасный план. Как она его придумала – другой вопрос. Марина не сомневалась, что Ковалев в конце концов докопается до правды – ведь он поистине неудержим и хватка у него бульдожья. Ее интересовало, откуда у Нинки взялись такие деньжищи. Но и об этом она старалась до поры до времени не думать. Надо ждать. Спокойно жить и ждать. Ковалев обязательно свяжется с ней и сообщит, как продвигается расследование. На этом Марина прекратила себя растравливать и сосредоточилась на чтении и плетении макраме.





27




…Нины Спешневой дома не оказалось. Я нашел ее в местном баре. Она сидела у барной стойки и, судя по всему, была уже вполне хороша. Платье ее задралось на ляжке, волосы растрепались в беспорядке, лицо было влажным и красным, под глазами растеклась тушь. Рядом с ней вертелся какой-то козел, плешивый, с круглым брюшком и черными висячими усами – короче, полный отстой. Гремела музыка, танцпол был усеян парами. Вокруг чувствовался острый запах разгоряченных тел и алкоголя. Я обогнул столики и подошел к бару:

– Нина?

Она взглянула на меня с недоумением:

– Мы знакомы?

В это время усатый протянул свою волосатую руку и попытался положить ее Нине на оголенное колено. Он меня сильно раздражал, этот плешивый таракан.

– Шел бы ты отсюда по-хорошему, – сказал я ему вполне дружелюбно.

– Чего? – ощетинился он своими усами, точь-в – точь как насекомое, на которое он был так похож. – Сам вали. Это моя баба. Я за нее сегодня плачу.

– Сколько она тебе должна?

– Не твое собачье дело, – огрызнулся таракан.

– Что ж ты такой грубый? – спросил я и легонько сжал его кисть.

Он сморщился, точно старый гриб, и заверещал:

– Хулиганье! На помощь! Бьют!

– Да кто тебя трогает, – усмехнулся бармен, давно наблюдающий за нами. – Шел бы ты, Вася, лесом, раз тебя об этом попросили.

– Его Васей звать? – Я подмигнул парню.

– Да, Васей. Каждый вечер тут ошивается, не везет ему с бабами.

– Вот что, Василий, – я сунул ему в карман тысячу, – надеюсь, это покроет твои сегодняшние расходы. Иди, поищи другую подружку. А эта мне нужна.