Генерал Империи
Часть 21 из 35 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Ногами, полагаю, – пожав плечами, ответил разведчик.
– Как думаете, далеко ушли? – спросил Меншиков.
– Последние уходили уже под утро. Думаю, отошли километра на два-три максимум. Мы их, вероятно, даже артиллерией накроем, если захотим.
– К чёрту! – отмахнулся Максим. – Ещё боеприпасы тратить на них. Ещё чего! Радируйте Борову под всеми парами лететь на Стамбул и поднимать там шум. А мы начинаем переправу. Немедленно.
– Тоже направленными взрывами засыпать траншеи?
– Конечно. Времени возиться у нас нет. И всю ту хрень, что они наворотили, ломайте. Пеньки можете из пом-помов ломать. 37‐мм фугаса будет достаточно для его уничтожения. А рогатки пусть бойцы перекатывают в сторону…
Зачем и куда отступили османские войска – Меншиков не знал. Да ему это и не интересно было. Отошли – и леший с ними. Запасов продовольствия и боеприпасов он их лишил, как и всего тяжёлого вооружения. А значит – что? Правильно. Превратил в толпу слегка вооружённых людей. Совершенно безопасных в текущей обстановке. Они, конечно, могли создать проблемы в будущем. Но будущее будет в будущем, и кто его знает, как оно повернётся. А ему нужно рваться вперёд. В Стамбул. Любой ценой стараясь занять город и закрепиться в нём. Это не столько военный, сколько важнейший политический шаг. Фундаментальный. Архиважный… определяющий всю его дальнейшую судьбу…
Глава 10
1916 год, 3—7 октября, Константинополь
Новость о разгроме османских войск при Адрианополе запаздывала. Всё, что знали в Стамбуле, – так это то, что корпус вступил в бой с русскими. И те, судя по всему, осторожничают. Оно и понятно – просто так не прорваться: слишком мощная оборона, пусть и импровизированная. При таком количестве малокалиберных пушек и прикрытия из дальнобойной крупнокалиберной артиллерии все стандартные приёмы Меншикова не работали. А значит, он если и сможет прорвать оборону, то потеряв львиную долю своей техники и людей. Поэтому особых переживаний не было.
Стамбул жил обычной жизнью. В штатном режиме шло формирование маршевых колонн для пополнения войск, стоящих при Адрианополе. Готовился железнодорожный состав с боеприпасами и продовольствием, а также полезным военным имуществом для доставки туда же. На рубеже при Адрианополе планировалось задержаться надолго и если не разбить Меншикова, то поставить в тупик. Даже если он найдёт способ обойти позиции при Эдирне, то нападать на Стамбул, имея у себя в тылу такую представительную группировку, он бы не решился…
И тут – бронеавтомобили влетают в Константинополь!
Флаги, по такому случаю прикреплённые в специальные держатели, развеваются. В мегафоны что-то кричат по-русски. И вообще ведут себя крайне дерзко и агрессивно.
Первой группой, которая ворвалась в древний город, был передовой дозор на «Новиках». Сами по себе они не выглядели сильно устрашающими. Всё-таки довольно компактная техника. Но и она пугала всех встречных-поперечных, ведь у Османской Империи ничего подобного не было. Да и флаг наводил на мысли о том, что что-то пошло не так. Он ведь совсем не походил на красный флаг Великой Порты.
Но это было только началом, так как следом шли тяжёлые «Витязи», колёсные бронетранспортёры и грузовики. Появление ТАКИХ махин уже точно не оставляло никаких сомнений у любого, даже самого необразованного горожанина.
Пришли русские! Меншиков в городе! Эдирне пал!
Стремительно, буквально на глазах закипала паника. Лейб-гвардии Механизированный же полк шёл по этому вскипающему морю, как раскалённый нож сквозь масло. Никакой бесцельности. Никакого мельтешения. Цели были намечены ещё в Эдирне сразу после получения приказа. А всех, кто по злому умыслу или дурости пытался встать на пути этих броневых колонн, просто сносили кинжальным огнём. Что, в свою очередь, вынуждало людей покидать улицы и прятаться.
Полк продвигался быстро, стремительно, решительно и абсолютно безжалостно. Камер либеральных журналистов здесь не было, поэтому «Витязи» с хрустом и чавкающим звуком перекатывались через человеческие тела – даже те, которые за мгновение до этого о чём-то вопили, – и ехали дальше.
Такой подход позволил прорваться к Долмабахче и Йылдыз намного раньше, чем их обитатели успели сбежать. Они, конечно, дёрнулись. Но куда им бодаться с бронетехникой? Тем более что штурмовики и пехота лейб-гвардии Механизированного полка обеспечивали работу бронетехники в стесненных условиях городского боя. Да и на марше прикрывали, удерживая на прицеле верхние этажи и крыши зданий. Всех, кто пытался высунуться, даже просто из любопытства, безжалостно уничтожали. Гуманизм и человеколюбие – не то, что допустимо в сложившейся ситуации. Проявлять слабость в гудящем многомилионном городе – самоубийство. Тем более что с крыш и верхних этажей могли кидать гранаты и какую-нибудь ещё пакость.
Эта суровость дала свои позитивные плоды незамедлительно. Ведь в результате стремительного прорыва полка удалось сделать главное – захватить в плен Мехмеда V и знаменитый триумвират из Энвер-паши, Талаат-паши и Джемаля-паши. Ну и прочих менее ценных пленников.
Промедли они хотя бы немного, пропуская и разгоняя толпы людей, стараясь избежать жертв среди мирного населения. И всё. Сбежали бы. Все сбежали бы. Они и так их чуть ли не «на взлёте» поймали. На последних минутах.
Полк занял ключевые места, а начавшие подходить часом позже остальные части и подразделения корпуса активно занялись установкой контроля над основными магистралями и наведением порядка в городе. Рутиной. Банальной рутиной. Но кровавой.
Первоначальный шок от прорыва русских прошёл. И какие-то отдельные очаги сопротивления возникали то здесь, то там. Их приходилось давить. Быстро и безжалостно. Из дома выстрелили? Дом зачищали. Всех. Разбираться не было времени.
Больше всего хлопот доставили мечети, регулярно превращаемые в узлы обороны благодаря идейным верующим, что сражались с неверными до конца. Не все, конечно, но кто их разберёт? Тем более что практически со всех минаретов вёлся обстрел русских. Так что, как несложно догадаться, эти самые минареты сносились. Первый день – только те, откуда стреляли. А потом – просто все. Потому что то здесь, то там оживали минареты в, казалось бы, зачищенной мечети. Какой-то идейный борец пробирался туда с винтовкой и стрелял по прекрасно наблюдаемой оттуда русской пехоте. Вот и перестали рисковать. Увидел минарет – выстрелил из 75‐мм «окурка» в основание. Если не хватило – парочку «гостинцев» отправил. С безопасного расстояния…
Сурово. Безжалостно. В какой-то мере аморально. Но Меншиков не мог себе позволить миндальничать. Упусти он инициативу, дай узлам сопротивления окрепнуть и оформиться. И всё. Его тупо завалят массой. Этого нельзя допустить. Взять город и потерять его таким глупым образом? Нет. Максим не был готов к этому. Поэтому он действовал как настоящий варвар… как истинный европеец, ворвавшийся в стан к туземцам…
Вместе с тем 7 октября 1916 года ранним утром было произведено знаменательное событие. Проведен благодарственный молебен в Святой Софии. Её минареты уже снесли, на купол храма водрузили импровизированный деревянный крест. И освятили. Вновь возвращая в лоно православной церкви силами местной греческой общины и лично Вселенского патриарха.
Этот деятель прискакал на поклон к Меншикову уже 4 октября, когда понял, что город пал. Фундаментальный принцип симфонии – созвучия – духовной и светской власти, отличающий Западное христианство от Восточного, сработал безукоризненно. Восточное христианство всегда переходило на сторону сильного, крепко держась заветов старины далёкой. Именно так оно поддерживало успешные государственные перевороты во времена Византии. Точно так же оно перебежало на сторону султана Мехмета II Завоевателя, когда поняло, что Византия обречена… Восток всегда был гибким. И эта ситуация не стала исключением, даже несмотря на то, что Вселенский патриарх был самым что ни на есть натуральным чиновником султана. Его подданным. Его верным слугой, окормляющим христиан, проживающих на просторах Великой Порты.
Так или иначе, но идею освятить Святую Софию Вселенский патриарх не только поддержал, но и всемерно стал прославлять. А потом, во время благодарственного молебна, буквально источал восторги на тему освобождения Святой Софии из векового плена.
Максим же слушал эти слова без всякого воодушевления. Ну освободил. Ну освятил. И что? Город ведь насквозь исламский. В нём практически не осталось даже налёта римско-византийских традиций. Он всем своим видом больше напоминал какой-нибудь Багдад или Тегеран, нежели второй Рим. Он опоздал. Они все опоздали. И с делами, и с мечтами. И, глядя на то, как распаляется Вселенский патриарх, ему становилось тошно, больно и обидно. Древняя, старинная мечта многих русских оказалась не более чем миражом в пустыне.
Завершив молебен, Меншиков направился пообщаться с Абдул-Меджидом, сыном Абдул-Азиза I, убитого сыновьями брата отца, узурпировавшего его право на престол. На самом деле сыновья там были больше знаменем, так как в ходе младотурецкой революции хватало дельцов. Но это – не суть. Главное, у Абдул-Меджида, которого Максим тоже захватил в плен, было очень много претензий к родственничкам.
Не рассусоливая, наш герой предложил ему сделку. Чуть ли не с порога посулив престол Османской Империи. Но при выполнении им ряда условий.
– Перво‐наперво, после провозглашения Вас султаном, Вы должны объявить о выходе Османской Империи из коалиции Центральных держав и переходе на сторону Антанты, – произнёс Меншиков на немецком, который Абдул-Меджид довольно неплохо знал.
– Ожидаемо, – пожав плечами, ответил его визави.
– Второй шаг – перенос столицы. Вы должны тем же днём объявить, что столица переносится в… хм… в Багдад. Да, в Багдад. Хороший город. Вполне соответствующий идеологической и культурной компоненте вашей Империи. Тем более что султаны уже какое-то время претендуют на титул халифа, именуя себя так. Дальше земли. Все владения Османской Империи в Европе, Вифиния и Мизия в Малой Азии, а также все османские острова в Эгейском, Чёрном и Мраморных морях провозглашаются Восточно-Римским Великим княжеством и передаются мне в наследное владение.
– А почему Великое княжество? Почему не Империя или хотя бы царство? – с грустной усмешкой спросил Абдул-Меджид.
– Уговорил. Пусть это будет царством, – невозмутимо ответил Максим. – С Константинополем в качестве столицы, разумеется. Дальше. Синайский полуостров образует Синайское княжество и отходит Великобритании. Земли с преобладающим армянским населением в Малой Азии и Закавказье образуют Армянское царство и отходят Российской Империи. Включая Трапезунд… эм… Трабзон. Палестина с Иерусалимом образуют Иерусалимское царство.
– И отходят Вам?
– Да.
– Не жирно ли? – с раздражением поинтересовался Абдул-Меджид.
– В самый раз, – всё так же невозмутимо ответил Меншиков, сцепившись с претендентом на престол колючим, безжалостным взглядом. – И последнее. Вы должны будете выступить на площади у Святой Софии перед людьми и объявить о своём приказе казнить младотурецкий триумвират и своих родственников, что его поддерживали. Официальная причина – нарушение законов земных и небесных. Дескать, в припадке мракобесия они резали невинных людей Книги – армян, а также единоверцев – арабов.
– А что будет, если я откажусь? – не отводя взгляда, спросил будущий султан.
– Ничего неожиданного. Я казню Вас вместе с остальными, – максимально обыденным тоном заявил Максим и улыбнулся, стараясь выжать из себя максимально благодушную улыбку. – Повешу, – пояснил он. – Прямо там, на площади, вместе со всеми. Я и с этими мерзавцами хочу именно так поступить. Но у Вас есть шанс избежать такой участи.
– Они – мои родственники!
– Они причастны к убийству Вашего отца. Вы не хотите мести?
– Месть не приносит удовлетворения.
– Она и не должна его приносить. Месть – это предостережение от того, чтобы вновь совершались мерзкие поступки. Преступник должен помнить: его не простят, злодеяний не забудут и рук не опустят, стремясь наказать даже многие годы спустя. Без жалости и сожаления. Без скидок и поблажек.
– Как такие слова может говорить христианин? – раздражённо фыркнул Абдул-Меджид.
– Как Вы, наверное, знаете, я посещал отнюдь не христианский рай.
– Так это правда… Боже…
– Поверьте, Он, – подняв глаза на потолок, произнёс Максим, – не будет вмешиваться.
– Если всё так, то что Вам мешает убить меня после того, как я всё сделаю? Вы же дикий варвар!
– Вот сейчас было обидно.
– Простите. Я…
– Вы просто сказали, что думали.
– Да, – обречённо опустил голову Абдул-Меджид.
– Всё очень просто. Если бы Россия не была охвачена этим бардаком, то я без малейшего сожаления уничтожил бы и султана, и принцев османской крови. Всех до последнего. Даже полукровок, если бы смог их найти. Это привело бы к непреодолимому кризису власти в Империи и, учитывая обстоятельства, она бы развалилась по швам. То есть соседи смогли бы отхватить себе вкусные кусочки. В том числе и Россия. Но Россия сейчас этого сделать не сможет. Ей плохо из-за тех застарелых глистов и вшей, что она нахваталась за былые годы. А вот Англия, Франция и даже, чёрт её побери, Греция – сможет… смогут. Мы воевали, а плоды им. Это несправедливо, не правда ли?
– Они всё равно вмешаются.
– Франция охотно станет оккупировать земли, удерживаемые отдельными вооружёнными бандами, – да. Но воевать с Россией – нет. С Великобританией так же обстоят дела. Тем более сейчас. Эти две страны истощены и не готовы к новому, тяжёлому конфликту. Да и моя репутация чего-то да стоит.
– Вы не предложили ничего французам.
– Отдайте им Кипр.
– Но… он же оккупирован англичанами!
– Это должно быть Вашей заботой? Англичане получают Синай, который обеспечивает безопасность Суэцкого канала. Французы – Кипр. Почему нет? Тем более что законодательно Кипр за англичанами не закреплён. Они его просто оккупировали.
– Может быть, отдать им Иерусалимское королевство?
– Я подумаю об этом, позже. По большому счёту мне оно не нужно. Оно – гарантированный геморрой. Но сейчас так надо. Потому что моё формальное владение им должно стать для англичан тормозом в их экспансии. Кидать вызов мне они не станут. Во всяком случае не сейчас. Я ведь могу отправиться к Суэцкому каналу и наступить на горло их гордой песне. Причём быстро и решительно. Вряд ли они решатся это проверять.
– Они ввели в действие флот!
– Это помешает мне лопатами засыпать канал в двадцати милях южнее побережья? Что скажете?
– Вы безумец! И я не хочу с Вами иметь дел!
– Так Вы жаждете смерти?
– Вы всё равно убьёте меня после того, как я перестану быть нужен!
– Мне это не нужно. В сложившихся условиях мне нужна Османская Империя. Живой и здоровой. Это – оптимальная стратегия.
– Хорошая шутка. Но мне не смешно.
– Если от вас отрезать несколько кусков земли, страшного ничего не произойдёт. У Вас хватает ресурсов, на которых Вы обогатитесь и вернёте себе блеск. Например, нефть. В пределах Османской Империи её много, её легко добывать, и она хорошего качества. Главное – держать за собой Ближний Восток и Аравию. Нефть – это Ваша жизнь. Ваши деньги. Ваше благополучие. Вы хорошо поняли меня? Эти земли нужно удержать любой ценой. Даже если там будут возражать какие-нибудь дикие племена – уничтожьте их, я разрешаю. Потому что англичане через них попытаются отжать себе эти земли… эту нефть… Вашу нефть…
– Как думаете, далеко ушли? – спросил Меншиков.
– Последние уходили уже под утро. Думаю, отошли километра на два-три максимум. Мы их, вероятно, даже артиллерией накроем, если захотим.
– К чёрту! – отмахнулся Максим. – Ещё боеприпасы тратить на них. Ещё чего! Радируйте Борову под всеми парами лететь на Стамбул и поднимать там шум. А мы начинаем переправу. Немедленно.
– Тоже направленными взрывами засыпать траншеи?
– Конечно. Времени возиться у нас нет. И всю ту хрень, что они наворотили, ломайте. Пеньки можете из пом-помов ломать. 37‐мм фугаса будет достаточно для его уничтожения. А рогатки пусть бойцы перекатывают в сторону…
Зачем и куда отступили османские войска – Меншиков не знал. Да ему это и не интересно было. Отошли – и леший с ними. Запасов продовольствия и боеприпасов он их лишил, как и всего тяжёлого вооружения. А значит – что? Правильно. Превратил в толпу слегка вооружённых людей. Совершенно безопасных в текущей обстановке. Они, конечно, могли создать проблемы в будущем. Но будущее будет в будущем, и кто его знает, как оно повернётся. А ему нужно рваться вперёд. В Стамбул. Любой ценой стараясь занять город и закрепиться в нём. Это не столько военный, сколько важнейший политический шаг. Фундаментальный. Архиважный… определяющий всю его дальнейшую судьбу…
Глава 10
1916 год, 3—7 октября, Константинополь
Новость о разгроме османских войск при Адрианополе запаздывала. Всё, что знали в Стамбуле, – так это то, что корпус вступил в бой с русскими. И те, судя по всему, осторожничают. Оно и понятно – просто так не прорваться: слишком мощная оборона, пусть и импровизированная. При таком количестве малокалиберных пушек и прикрытия из дальнобойной крупнокалиберной артиллерии все стандартные приёмы Меншикова не работали. А значит, он если и сможет прорвать оборону, то потеряв львиную долю своей техники и людей. Поэтому особых переживаний не было.
Стамбул жил обычной жизнью. В штатном режиме шло формирование маршевых колонн для пополнения войск, стоящих при Адрианополе. Готовился железнодорожный состав с боеприпасами и продовольствием, а также полезным военным имуществом для доставки туда же. На рубеже при Адрианополе планировалось задержаться надолго и если не разбить Меншикова, то поставить в тупик. Даже если он найдёт способ обойти позиции при Эдирне, то нападать на Стамбул, имея у себя в тылу такую представительную группировку, он бы не решился…
И тут – бронеавтомобили влетают в Константинополь!
Флаги, по такому случаю прикреплённые в специальные держатели, развеваются. В мегафоны что-то кричат по-русски. И вообще ведут себя крайне дерзко и агрессивно.
Первой группой, которая ворвалась в древний город, был передовой дозор на «Новиках». Сами по себе они не выглядели сильно устрашающими. Всё-таки довольно компактная техника. Но и она пугала всех встречных-поперечных, ведь у Османской Империи ничего подобного не было. Да и флаг наводил на мысли о том, что что-то пошло не так. Он ведь совсем не походил на красный флаг Великой Порты.
Но это было только началом, так как следом шли тяжёлые «Витязи», колёсные бронетранспортёры и грузовики. Появление ТАКИХ махин уже точно не оставляло никаких сомнений у любого, даже самого необразованного горожанина.
Пришли русские! Меншиков в городе! Эдирне пал!
Стремительно, буквально на глазах закипала паника. Лейб-гвардии Механизированный же полк шёл по этому вскипающему морю, как раскалённый нож сквозь масло. Никакой бесцельности. Никакого мельтешения. Цели были намечены ещё в Эдирне сразу после получения приказа. А всех, кто по злому умыслу или дурости пытался встать на пути этих броневых колонн, просто сносили кинжальным огнём. Что, в свою очередь, вынуждало людей покидать улицы и прятаться.
Полк продвигался быстро, стремительно, решительно и абсолютно безжалостно. Камер либеральных журналистов здесь не было, поэтому «Витязи» с хрустом и чавкающим звуком перекатывались через человеческие тела – даже те, которые за мгновение до этого о чём-то вопили, – и ехали дальше.
Такой подход позволил прорваться к Долмабахче и Йылдыз намного раньше, чем их обитатели успели сбежать. Они, конечно, дёрнулись. Но куда им бодаться с бронетехникой? Тем более что штурмовики и пехота лейб-гвардии Механизированного полка обеспечивали работу бронетехники в стесненных условиях городского боя. Да и на марше прикрывали, удерживая на прицеле верхние этажи и крыши зданий. Всех, кто пытался высунуться, даже просто из любопытства, безжалостно уничтожали. Гуманизм и человеколюбие – не то, что допустимо в сложившейся ситуации. Проявлять слабость в гудящем многомилионном городе – самоубийство. Тем более что с крыш и верхних этажей могли кидать гранаты и какую-нибудь ещё пакость.
Эта суровость дала свои позитивные плоды незамедлительно. Ведь в результате стремительного прорыва полка удалось сделать главное – захватить в плен Мехмеда V и знаменитый триумвират из Энвер-паши, Талаат-паши и Джемаля-паши. Ну и прочих менее ценных пленников.
Промедли они хотя бы немного, пропуская и разгоняя толпы людей, стараясь избежать жертв среди мирного населения. И всё. Сбежали бы. Все сбежали бы. Они и так их чуть ли не «на взлёте» поймали. На последних минутах.
Полк занял ключевые места, а начавшие подходить часом позже остальные части и подразделения корпуса активно занялись установкой контроля над основными магистралями и наведением порядка в городе. Рутиной. Банальной рутиной. Но кровавой.
Первоначальный шок от прорыва русских прошёл. И какие-то отдельные очаги сопротивления возникали то здесь, то там. Их приходилось давить. Быстро и безжалостно. Из дома выстрелили? Дом зачищали. Всех. Разбираться не было времени.
Больше всего хлопот доставили мечети, регулярно превращаемые в узлы обороны благодаря идейным верующим, что сражались с неверными до конца. Не все, конечно, но кто их разберёт? Тем более что практически со всех минаретов вёлся обстрел русских. Так что, как несложно догадаться, эти самые минареты сносились. Первый день – только те, откуда стреляли. А потом – просто все. Потому что то здесь, то там оживали минареты в, казалось бы, зачищенной мечети. Какой-то идейный борец пробирался туда с винтовкой и стрелял по прекрасно наблюдаемой оттуда русской пехоте. Вот и перестали рисковать. Увидел минарет – выстрелил из 75‐мм «окурка» в основание. Если не хватило – парочку «гостинцев» отправил. С безопасного расстояния…
Сурово. Безжалостно. В какой-то мере аморально. Но Меншиков не мог себе позволить миндальничать. Упусти он инициативу, дай узлам сопротивления окрепнуть и оформиться. И всё. Его тупо завалят массой. Этого нельзя допустить. Взять город и потерять его таким глупым образом? Нет. Максим не был готов к этому. Поэтому он действовал как настоящий варвар… как истинный европеец, ворвавшийся в стан к туземцам…
Вместе с тем 7 октября 1916 года ранним утром было произведено знаменательное событие. Проведен благодарственный молебен в Святой Софии. Её минареты уже снесли, на купол храма водрузили импровизированный деревянный крест. И освятили. Вновь возвращая в лоно православной церкви силами местной греческой общины и лично Вселенского патриарха.
Этот деятель прискакал на поклон к Меншикову уже 4 октября, когда понял, что город пал. Фундаментальный принцип симфонии – созвучия – духовной и светской власти, отличающий Западное христианство от Восточного, сработал безукоризненно. Восточное христианство всегда переходило на сторону сильного, крепко держась заветов старины далёкой. Именно так оно поддерживало успешные государственные перевороты во времена Византии. Точно так же оно перебежало на сторону султана Мехмета II Завоевателя, когда поняло, что Византия обречена… Восток всегда был гибким. И эта ситуация не стала исключением, даже несмотря на то, что Вселенский патриарх был самым что ни на есть натуральным чиновником султана. Его подданным. Его верным слугой, окормляющим христиан, проживающих на просторах Великой Порты.
Так или иначе, но идею освятить Святую Софию Вселенский патриарх не только поддержал, но и всемерно стал прославлять. А потом, во время благодарственного молебна, буквально источал восторги на тему освобождения Святой Софии из векового плена.
Максим же слушал эти слова без всякого воодушевления. Ну освободил. Ну освятил. И что? Город ведь насквозь исламский. В нём практически не осталось даже налёта римско-византийских традиций. Он всем своим видом больше напоминал какой-нибудь Багдад или Тегеран, нежели второй Рим. Он опоздал. Они все опоздали. И с делами, и с мечтами. И, глядя на то, как распаляется Вселенский патриарх, ему становилось тошно, больно и обидно. Древняя, старинная мечта многих русских оказалась не более чем миражом в пустыне.
Завершив молебен, Меншиков направился пообщаться с Абдул-Меджидом, сыном Абдул-Азиза I, убитого сыновьями брата отца, узурпировавшего его право на престол. На самом деле сыновья там были больше знаменем, так как в ходе младотурецкой революции хватало дельцов. Но это – не суть. Главное, у Абдул-Меджида, которого Максим тоже захватил в плен, было очень много претензий к родственничкам.
Не рассусоливая, наш герой предложил ему сделку. Чуть ли не с порога посулив престол Османской Империи. Но при выполнении им ряда условий.
– Перво‐наперво, после провозглашения Вас султаном, Вы должны объявить о выходе Османской Империи из коалиции Центральных держав и переходе на сторону Антанты, – произнёс Меншиков на немецком, который Абдул-Меджид довольно неплохо знал.
– Ожидаемо, – пожав плечами, ответил его визави.
– Второй шаг – перенос столицы. Вы должны тем же днём объявить, что столица переносится в… хм… в Багдад. Да, в Багдад. Хороший город. Вполне соответствующий идеологической и культурной компоненте вашей Империи. Тем более что султаны уже какое-то время претендуют на титул халифа, именуя себя так. Дальше земли. Все владения Османской Империи в Европе, Вифиния и Мизия в Малой Азии, а также все османские острова в Эгейском, Чёрном и Мраморных морях провозглашаются Восточно-Римским Великим княжеством и передаются мне в наследное владение.
– А почему Великое княжество? Почему не Империя или хотя бы царство? – с грустной усмешкой спросил Абдул-Меджид.
– Уговорил. Пусть это будет царством, – невозмутимо ответил Максим. – С Константинополем в качестве столицы, разумеется. Дальше. Синайский полуостров образует Синайское княжество и отходит Великобритании. Земли с преобладающим армянским населением в Малой Азии и Закавказье образуют Армянское царство и отходят Российской Империи. Включая Трапезунд… эм… Трабзон. Палестина с Иерусалимом образуют Иерусалимское царство.
– И отходят Вам?
– Да.
– Не жирно ли? – с раздражением поинтересовался Абдул-Меджид.
– В самый раз, – всё так же невозмутимо ответил Меншиков, сцепившись с претендентом на престол колючим, безжалостным взглядом. – И последнее. Вы должны будете выступить на площади у Святой Софии перед людьми и объявить о своём приказе казнить младотурецкий триумвират и своих родственников, что его поддерживали. Официальная причина – нарушение законов земных и небесных. Дескать, в припадке мракобесия они резали невинных людей Книги – армян, а также единоверцев – арабов.
– А что будет, если я откажусь? – не отводя взгляда, спросил будущий султан.
– Ничего неожиданного. Я казню Вас вместе с остальными, – максимально обыденным тоном заявил Максим и улыбнулся, стараясь выжать из себя максимально благодушную улыбку. – Повешу, – пояснил он. – Прямо там, на площади, вместе со всеми. Я и с этими мерзавцами хочу именно так поступить. Но у Вас есть шанс избежать такой участи.
– Они – мои родственники!
– Они причастны к убийству Вашего отца. Вы не хотите мести?
– Месть не приносит удовлетворения.
– Она и не должна его приносить. Месть – это предостережение от того, чтобы вновь совершались мерзкие поступки. Преступник должен помнить: его не простят, злодеяний не забудут и рук не опустят, стремясь наказать даже многие годы спустя. Без жалости и сожаления. Без скидок и поблажек.
– Как такие слова может говорить христианин? – раздражённо фыркнул Абдул-Меджид.
– Как Вы, наверное, знаете, я посещал отнюдь не христианский рай.
– Так это правда… Боже…
– Поверьте, Он, – подняв глаза на потолок, произнёс Максим, – не будет вмешиваться.
– Если всё так, то что Вам мешает убить меня после того, как я всё сделаю? Вы же дикий варвар!
– Вот сейчас было обидно.
– Простите. Я…
– Вы просто сказали, что думали.
– Да, – обречённо опустил голову Абдул-Меджид.
– Всё очень просто. Если бы Россия не была охвачена этим бардаком, то я без малейшего сожаления уничтожил бы и султана, и принцев османской крови. Всех до последнего. Даже полукровок, если бы смог их найти. Это привело бы к непреодолимому кризису власти в Империи и, учитывая обстоятельства, она бы развалилась по швам. То есть соседи смогли бы отхватить себе вкусные кусочки. В том числе и Россия. Но Россия сейчас этого сделать не сможет. Ей плохо из-за тех застарелых глистов и вшей, что она нахваталась за былые годы. А вот Англия, Франция и даже, чёрт её побери, Греция – сможет… смогут. Мы воевали, а плоды им. Это несправедливо, не правда ли?
– Они всё равно вмешаются.
– Франция охотно станет оккупировать земли, удерживаемые отдельными вооружёнными бандами, – да. Но воевать с Россией – нет. С Великобританией так же обстоят дела. Тем более сейчас. Эти две страны истощены и не готовы к новому, тяжёлому конфликту. Да и моя репутация чего-то да стоит.
– Вы не предложили ничего французам.
– Отдайте им Кипр.
– Но… он же оккупирован англичанами!
– Это должно быть Вашей заботой? Англичане получают Синай, который обеспечивает безопасность Суэцкого канала. Французы – Кипр. Почему нет? Тем более что законодательно Кипр за англичанами не закреплён. Они его просто оккупировали.
– Может быть, отдать им Иерусалимское королевство?
– Я подумаю об этом, позже. По большому счёту мне оно не нужно. Оно – гарантированный геморрой. Но сейчас так надо. Потому что моё формальное владение им должно стать для англичан тормозом в их экспансии. Кидать вызов мне они не станут. Во всяком случае не сейчас. Я ведь могу отправиться к Суэцкому каналу и наступить на горло их гордой песне. Причём быстро и решительно. Вряд ли они решатся это проверять.
– Они ввели в действие флот!
– Это помешает мне лопатами засыпать канал в двадцати милях южнее побережья? Что скажете?
– Вы безумец! И я не хочу с Вами иметь дел!
– Так Вы жаждете смерти?
– Вы всё равно убьёте меня после того, как я перестану быть нужен!
– Мне это не нужно. В сложившихся условиях мне нужна Османская Империя. Живой и здоровой. Это – оптимальная стратегия.
– Хорошая шутка. Но мне не смешно.
– Если от вас отрезать несколько кусков земли, страшного ничего не произойдёт. У Вас хватает ресурсов, на которых Вы обогатитесь и вернёте себе блеск. Например, нефть. В пределах Османской Империи её много, её легко добывать, и она хорошего качества. Главное – держать за собой Ближний Восток и Аравию. Нефть – это Ваша жизнь. Ваши деньги. Ваше благополучие. Вы хорошо поняли меня? Эти земли нужно удержать любой ценой. Даже если там будут возражать какие-нибудь дикие племена – уничтожьте их, я разрешаю. Потому что англичане через них попытаются отжать себе эти земли… эту нефть… Вашу нефть…