Ген Ангела

– Итак, каждый день с каждым человеком будет беседовать член правительства. С ним можно обсудить любые проблемы, и он найдет справедливое решение для каждого. Такое, чтобы и человек остался доволен, и общество не пострадало. Обеспечит индивидуальный подход. За счет этого мы надеемся достичь всеобщего согласия и минимизировать недовольство до очень незначительных величин.

«Ясно, промывание мозгов», – подумал Пит. Он еще немного подумал и задал следующий вопрос:

– Ваша концепция держится на том, что в результате бесед человек будет всем доволен и станет делать то, что ему скажут. Но это очевидно не будет работать. Пока у человека есть свобода воли, он не будет…

– Да-да, – перебил Профессор. – Свобода воли. Вы правы. Тут я лукавил. Нет, беседы будут, это очень важно. Но не только беседы. Изменится сам человек. Свобода воли у него останется во всем, кроме неподчинения правительству. Ведь вы уже поняли, что правительство будет выполнять функции бога? Разве можно не подчиниться богу? В прошлый раз это плохо кончилось.

Профессор, как всегда, все обращал в шутку.

– Но за счет чего изменится человек? – спросил Пит.

– Я говорил вам, что у нас самое сильное направление – генетика? Это их задача. Выделят ген подчиняемости, привьют населению.

– Но это будут уже не люди! – возмутился Пит.

– Вы думаете? Вы слышали об эксперименте Милгрэма? Это когда пару обычных людей назначали «учителем» и «учеником». «Учитель» должен был задавать вопросы и бить электрическим током привязанного к электродам ученика за каждый неправильный ответ. В комнате с ними находился авторитетный экспериментатор, который просил «учителя» продолжать наказывать ученика даже тогда, когда ученику было нестерпимо больно. За отказ «учителю» не полагалось никакого наказания, он мог в любой момент отказаться продолжать. И все же шестьдесят процентов «учителей» пытали учеников. Просто так. Причем им самим не нравилось то, что они делают, но на этом настаивал авторитет – и они подчинялись.

И, дорогой мой, шестьдесят процентов – это результат середины двадцатого века. В начале двадцать первого века эксперимент повторили, и оказалось, что пытать готовы уже девяносто процентов «учителей». Это люди, Пит. Они склонны подчиняться авторитетам. Они складывают с себя ответственность за происходящее, когда авторитет просит их что-то сделать. Так есть ли у обычных людей свобода воли? И так ли страшно, если каким-то десяти процентам людей будет привит ген, который и так есть у остальных девяноста процентов?

– Но эти десять процентов и есть гениальные ученые, художники, музыканты, – сопротивлялся Пит.

– Нет, мой дорогой. В эксперименте участвовали люди всех специальностей и рангов. Результат всегда был один.

Пит помолчал. Он понял, что в этом вопросе спорить бесполезно. Профессор не видит ничего страшного в изменении человеческой природы.

– Как именно вы привьете людям ген? – спросил Пит.

– Вы спрашиваете, как физически мы сделаем так, чтобы он появился у людей, у которых его раньше не было? – уточнил Профессор.

– Да.

– Это проблема переходного периода, ее я могу обсуждать только с членом команды.

Профессор снова ушел от ответа.

Пит задумался. Единое правительство, в которое входят люди наподобие Профессора. Они могут жить «почти вечно». Им беспрекословно подчиняется один миллиард оставшегося в живых населения. Этого количества хватит, чтобы содержать достаточно большое «правительство». Населению каждый день промывают мозги, но при этом обеспечивают хороший уровень жизни. Люди довольны, они добровольно работают на правительство. Похоже, Профессор неплохо устроился.

Профессор как будто прочитал мысли Пита.

– Мы хотим создать нового человека. Превратить человека обладающего в человека, живущего полной жизнью. Работа – это не наказание, Пит. Это радость, удовольствие. Для вас ведь это так, верно? Мы обеспечим мотивацию каждого конкретного человека к работе индивидуально. Но мотивация не будет включать только лишь рост обладания вещами. Здесь систему ценностей придется коренным образом менять. То, что каждый человек хочет быть индивидуальным и самовыражаться – в его природе, мы понимаем и поддерживаем это. И реализовываться это будет для каждого отдельно, на индивидуальной основе. Кто-то будет вознагражден дополнительными годами жизни, кто-то разрешением завести еще одного ребенка, кто-то возможностью работать в более продвинутой группе или доступом к эксклюзивным знаниям. При этом будут искореняться такие враги, как зависть и гордыня. А уровень жизни людей будет очень высоким. Технологии сейчас таковы, что один миллиард работающих людей может жить в абсолютном шоколаде и при этом не уничтожать планету и себя самых. Вот над чем мы работаем.





Глава 16




Сказать, что Роб был взбешен побегом Адама и Ирины, – ничего не сказать. Он рвал, метал и ненавидел весь мир. В особенности проклятую девку. Прав был Профессор, когда просил ее остерегаться. Действительно, если уж учитель так хорош, что Дом за ним охотится, то ученица чего-то да стоит. Как же он ее недооценил! Выяснилось, что побег организовала именно она. Все предусмотрела, даже отключение электричества, ведь ключи от щитовой электрик отдал ей. Как же Роб сразу ее не заподозрил? Конечно, оправдание ему есть: в Зоне перебои с электричеством – нормальное явление, но чтобы вот так кстати… С другой стороны, к его приходу оно уже было отключено, а исправить щит он все равно не смог бы. Но знал бы, что ее рук дело, – хлопнул бы на месте при всеобщем одобрении.

Роб понимал, что провалил задание. С грохотом, целиком и полностью. Как унизительно… Что теперь делать? Как поступит с ним Профессор? Капсулы от вируса закончились, значит, искать Адама самостоятельно он не может. Да и поди его найди, черного ангела. Придется возвращаться, просить еще капсул и начинать все заново. Если ему вообще позволят заниматься этим делом после такого провала.

Впрочем, кое-что он может сделать прямо сейчас. Роб нашел Илью. Тот вместе с новым электриком составлял список запчастей для ремонта главного щита. Запасной генератор они уже починили. Илья после смерти настоятеля развил такую бурную деятельность, что Роб диву давался. Электрика нашел в Химкинском лагере, и к середине дня тот уже был по уши в работе. Роб отозвал Илью в сторонку.

– Нам нужно немедленно дать объявление по сталкерской сети, – сказал Роб. – Источник опасного вируса гуляет на свободе. А что, если он попадет на Большую землю? Его нужно изловить, лучше в мертвом виде, чем в живом. Назначь за его поимку вознаграждение и не скупись.

– Я разошлю предупреждающую информацию, и на этом все. Ловить его не собираюсь. Не желаю его видеть ни живым, ни мертвым в этом лагере. Наша цель и миссия не в отлове мутантов. А погонишься за двумя зайцами – ни одного не поймаешь, – ответил Илья.

– Вы ответственны за случившееся, – возразил Роб. – Выходили чудовище, а ведь оно без вашей помощи сдохло бы. Подготовили монстра к следующим убийствам, еще и девкой снабдили, которая без мыла везде пролезет. Хочешь, чтобы твой лагерь называли «гнездом смерти»? Тебе мало того, что ваш настоятель умер в мучениях? Тело его еще не остыло, – Роб кивнул на черный дымок за стеной лагеря, – а ты уже его предал? Основная миссия любого праведника в Зоне – остановить ее распространение. А вы только что выпустили на свободу одно из самых опасных ее творений. Он выглядит как человек, и человек, внушающий доверие. Он легко проникнет везде и всюду. Ты знаешь его цель? Может, он предназначен для зачистки таких, как Монах?

Ильей было легко манипулировать. Уже через час в сталкерской сети появилось объявление об очень неплохом вознаграждении за тело опасного человека-мутанта Адама и за поимку его сообщницы Ирины с подробным описанием их внешности, особенностей и характеристик.

Что ж, с этой минуты на беглецов открыта охота. Робу это было на руку. Теперь Профессор не сможет его убить. Ведь меркантильные сталкеры притащат тело Адама в лагерь, и его нужно будет опознать. А Роб уже здесь обосновался, вошел в доверие. Он зачистит всех причастных и заболевших после того, как проклятого ангела наконец сожгут вместе с его вонючими потрохами.

Но больше всего на свете Роб хотел заполучить Ирину. Вот ее он убьет лично. И будет делать это медленно, с наслаждением, во всех смыслах этого слова.





* * *



Лаки смотрел на спящих людей. Дрыхнут в обнимочку, так переплелись, что не поймешь, где кто. Ему, конечно, хотелось есть, но он решил пока их не будить. Пусть поспят после вчерашних ночных трудов. Они долго вели его ночью по Зоне между аномалий, отгоняя мутантов. Наконец нашли подходящий дом в парке. Адам вытащил имеющиеся аномалии из их нор и расположил возле подъезда, так чтобы кто попало не вошел. Защитил жилище, молодец. Рядом с домом магазин оказался с неплохими запасами. Они и сами поели, и его покормили по-царски. За это им отдельное спасибо. Правда, потом устроили ему, желавшему поспать, представление не для маленьких. Ну да он не в обиде.

Ничего они не понимают в любви, эти люди. Он вспомнил ту прекрасную черную сучку с длинной мордой. Наверное, помесь лабрадора с корги. Хвост как топор, прямой и пушистый на конце. А какая придумщица была! Эх… Пес хотел было загрустить, но не смог. Махнул хвостом и часто задышал, высунув язык. Да, были времена. А эти – через пару часов уже заснули. Впрочем, их можно понять, ухайдокались за день, и ночь беспокойная выдалась. Еще минут пятнадцать он подождал, перебирая в памяти приятные воспоминания, потом принялся чесать брюхо задней лапой, стуча когтями о паркет. В звенящей тишине брошенного города этот звук казался грохотом, мгновенно разбудившим людей. Вставайте, друзья!

Ирина выхватила пистолет раньше Адама. Они уставились друг на друга, потом на Лаки. Засмеялись. Это хорошо, веселые люди покормят щедро. Пес перекатился на спину, подставив толстенькое пузцо под Иринину руку. Щеки у него отвисли к полу, лапы растопырились, хвост лениво вильнул. Это его лучшая поза для выпрашивания вкусняшек. Даже гипнотизирующий взгляд снизу вверх из-под бровей действует не так безотказно.

Но в этот раз что-то не заладилось… Почему не обращает внимания, не чешет брюшко? Чем это она собирается заниматься? Нет, нет, не-ет. Сначала нужно выгулять и накормить питомца, а потом уже все это… о боги, это надолго.





* * *


С убежищем им повезло. Нашли чистенькую квартирку на первом этаже. На окнах решетки, плотные шторы в жилых комнатах. Видимо, бывшие жильцы не хотели, чтобы их разглядывали с улицы. А сами из кухни любили посмотреть в окошко – шторки в ней были символические. Но разросшиеся кусты под окнами скрывали и кухню от любопытных глаз.

Похоже, там жила набожная бабушка с внуком. Ирина это по вещам в шкафу и по иконкам в углах определила. Внук о бабушке заботился, ремонт приличный сделал. А сам в армию ушел. Вещи его, нетронутые, на полках – сразу видно, выстираны и с любовью сложены в ожидании хозяина. И в рамочке фотография улыбающегося парня в военной форме.

«Пусть у них все будет хорошо», – подумала Ирина. Ей временами даже страшно становилось. Неужели может человек быть так счастлив? Они ведь изгои, на Большую землю им путь закрыт, впереди полная неопределенность – и все же она счастлива. Она теперь со своей вселенной, под ее защитой. Она с Адамом, что бы ни уготовила ему судьба. Это так просто, не нужно больше ничего выбирать. Она – его частичка, и что бы там ни было, она никогда об этом не пожалеет.

У нее все внутри переворачивалось, когда она смотрела на него. Как другие не видят, что он хороший, искренний, добрый? Не человек? Чепуха. Получше многих человек. Разве мутант стал бы так переживать из-за смерти незнакомых людей, причиненной неосознанно?

Она видела, он себе места не находит. Ей так хотелось помочь, но как? Погибли десять человек, этого не исправить. Но ведь он не знал, что переносит смертельную инфекцию. Он даже в лагерь не сам пришел. Это она принесла его, раненого. Получается, она виновата больше, чем он. Правда, она не чувствовала угрызений совести. Ей было безмерно жаль Стэна, Дока и Монаха, и других, конечно, тоже. Но она не винила себя. Кто мог знать, что спасение парня обернется такой катастрофой?

Она пыталась доказать ему, что он не виноват, находила все новые аргументы. Но как защитить человека от самого себя? Он кивал и продолжал терзаться. Да, нелегко быть монстром, одним дыханием убивающим десятки людей.

– Ты причастен, но не виноват. И ты не в силах вернуть погибших. Но ты можешь сделать так, чтобы их смерть не оказалась напрасной. Найти тех людей, которые сделали тебя таким, вывести их на чистую воду. Чтобы это не повторилось, – она старалась говорить мягко и ласково, чтобы не ранить его еще больше.

Он грустно улыбнулся.

– Виноват или нет, я пока не знаю. Может, я был с этими людьми заодно? Если это так – я не стану прятаться. Постараюсь, чтобы моя смерть принесла хоть какую-то пользу.

Произнося эту пафосную речь, он сидел на диване. Ирина, надевшая простыню на манер индийского сари, обняла его, положила голову на плечо.

– Не верю я, что ты мог быть с такими людьми заодно. Сейчас же ты против? Человек так не меняется, Адам. Твои убеждения и характер остались с тобой, несмотря на потерю памяти, – сказала Ирина. Потерлась головой о его щеку, заглянула в глаза и лукаво улыбнулась. – Так что хватит корить себя и давай, до того, как ты искупишь смертью не свою вину, поедим макарошек?

Она встала, нашла кастрюлю и принялась готовить. Ее импровизированное сари ненароком зацепилось за угол стола и упало на пол.

Как это мило, что он до странности чувствителен к ее женским прелестям. Достаточно многозначительной улыбки или плечико оголить – в нем как будто реле переключалось. Все угрызения совести временно откладывались, он видел только ее, и на уме – только любовь. Слетевшего сари хватило с лихвой, чтобы в следующий час Адам не страдал.

Когда кастрюля перестала варить макароны и начала их жарить, Ирина вскочила с дивана. Дым из окна им ни к чему. Она с сожалением выкинула испорченную еду, несмотря на желание Лаки съесть что есть. Сварив следующую, более удачную партию макарон, они обсудили положение вещей и дальнейший план действий.

Выходило, что Адам связан и с Юлей, потому что при нем найдена ткань с ее комбинезона, и с Питом, потому что тот отправился куда-то по «тоннелю», к которому Адам имел отношение. Значит, чтобы найти их – и себя тоже, – ему нужно все вспомнить.

К середине дня Адам твердо решил идти на Ваганьковское. Выходить собрался в сумерках, чтобы свести шанс встретить кого-нибудь к минимуму. Находились они сейчас в доме по улице Берзарина, что в парке, недалеко от метро «Октябрьское поле». Значит, идти ему до кладбища километров семь. Если без приключений, то часа за два по ночной Зоне дойти можно.

В пистолете у него была полная обойма, и фонарь еще работал. Еще один пистолет был у Ирины, тоже с полной обоймой. Из лагеря она прихватила с собой детектор и маленький рюкзачок с самым необходимым. Запасы патронов у них были весьма скромные, поэтому в свое задание Адам включил разжиться оружием, какое найдет.

Ирина, конечно, хотела пойти с ним. Но все взвесив, сама от этой идеи отказалась. Она будет нуждаться в защите, станет замедлять движение, подвергнет риску Адама. Еще и вспоминать помешает. Решили, что она останется дома, с Лаки.

Пес представлял собой отдельную проблему. Дело в том, что он желал выгуливаться исключительно на улице. Парк вокруг дома его очень устраивал. А выходить ему нужно как минимум два раза в день. Их могли заметить, а этого Ирина очень опасалась. Она считала, их объявят в розыск. Наверняка уже объявили. Поэтому выходить с ним на прогулку желательно ночью. Но вторая прогулка приходилась на день, и тут они рисковали. Очень уж приметна дама, выгуливающая черного лабрадора в Зоне. Впрочем, сегодня их, кажется, никто не заметил.

Время до вечера пролетело быстро. Ирина рассказала Адаму все о своей жизни, о сестре и родителях, о Пите и Михее. Развлекала как могла. Но наступили сумерки, и Адам ушел.





* * *


Старик не хотел всего этого. Он просто устал, Зона измотала его. На Большой земле у него остались сын-аутист и жена. На их содержание нужны были средства, и Старик хотел заработать побольше, чтобы спокойно выйти на покой. Поэтому, когда какие-то серьезные люди попросили подбросить Питу идею сходить на Беговую, а взамен пообещали щедрое вознаграждение, да еще и аванс выплатили, – он согласился. Пит все равно идет в те края. Какая разница, на Беговую или на Маяковку. В конце концов, он не заставлял его, только и сказал, что видел парные «дыры» на Беговой.

И вот чем все обернулось. Пит и Михей пропали, Ирина связалась с каким-то мутантом, погубившим настоятеля Петровского лагеря и еще девять человек. От нее он такого вообще не ожидал. Хорошая была девочка, надежная, совестливая. Немного мрачная, но не всем же зубы скалить. Старик сидел над сообщением о ее розыске в сталкерской сети и чуть не плакал. Неужели это он, предатель, заварил такую кашу? На что он надеялся, дурак? Думал, деньги ему просто так плачены?

А ведь Пит ему помогал, червей в лагере вывел. Аномалия, которую в землю засосало, никак себя не проявляла, и лагерь вернулся на прежнее место. А он чем отплатил товарищу? Угрызения совести терзали его вовсю, когда вошел худой человек небольшого роста, представившийся Робертом. Оказалось, явился он из Петровского лагеря лично проверить, нет ли здесь таких же случаев болезни. И не только. Разговор у него конфиденциальный.

Старик знал, что беда не приходит одна. Роберт этот оказался совсем не врачом. Взгляд его, холодный и жесткий, говорил сам за себя.

Выяснилось, что треклятый Роб связан с теми серьезными людьми.

– Вы нам очень помогли, и мы вам благодарны. Вы ведь получили вознаграждение? – спросил он.