Где-то во Франции

– Вы знаете его имя?

– Нет, – ответил Робби. – Но вскоре буду знать. Как только у меня будет время, я напишу его матери. Он был так юн – жены у него, вероятно, нет, и я расскажу матери, что с ним случилось.

– Вы ведь не расскажете ей правду? – в ужасе спросила Лилли.

– Я скажу ей то же самое, что сейчас сказал вам. Никаких клинических подробностей. Только то, что он не страдал от боли, умирая, и был не один. Наверное, скажу что-нибудь о его мужестве и жертве, которую он принес королю и отечеству.

Краем глаза Лилли увидела знакомую фигуру в форме цвета хаки, приближавшуюся к ним. Если мисс Джеффрис увидит их вместе…

– Что-то случилось, Лилли?

– Нет, я… – Фигура подошла еще ближе, и теперь Лилли увидела, что это Констанс. Она шла медленно, неся в руках полные чашки. – Мне показалось, что это мисс Джеффрис, только и всего.

– По виду она настоящий дракон. Неужели она и по характеру дракон?

Лилли не могла сдержать улыбки.

– Я думаю – хуже. Я должна быть осторожной. Если она нас увидит…

– Наш разговор – абсолютно невинное занятие, разве нет? Просто два друга сидят рядом и беседуют.

– Конечно. Только я сомневаюсь, что она с вами согласится.

– Я рад, что вы здесь. Несмотря на все, что наговорил утром. Я рад. – Он посмотрел на нее, внимательным взглядом изучая ее лицо, и Лилли показалось, что он пытается оценить ее реакцию.

Тихое покашливание дало Лилли понять, что Констанс уже рядом. Подруга принесла две кружки чая и маленький пакет с печеньем.

– Мама прислала мне на прошлой неделе, – сказала Констанс, – а поскольку день сегодня был долгий и страшный, я подумала, мы заслужили угощение.

– Как это мило с твоей стороны, – весело ответила Лилли, надеясь, что ее раздражение не будет заметно. – Констанс, позволь представить тебя моему другу, капитану Роберту Фрейзеру. – Потом она обратилась к Робби: – Робби, я хочу представить вас мисс Констанс Эванс.

Когда обмен любезностями закончился, Лилли взяла одну кружку чая и предложила ее Робби:

– Вам это, наверно, требуется больше, чем нам.

– Я только что пил чай, но тем не менее спасибо. Мне пора. Приятного вам чаепития, дамы. Может быть, еще увидимся в столовой чуть позже.

Едва он отошел настолько, что уже не мог их слышать, Лилли сказала подруге, сидевшей теперь на том самом месте, с которого только что встал Робби:

– Не говори этого. Прошу тебя.

Констанс откусила кусочек печенья, прожевала.

– Не говорить чего? – спросила она и откусила еще кусочек. – Не говорить, что это счастливое совпадение? Потому что это и в самом деле счастливое совпадение. Из всех полевых лазаретов на линии фронта мы по счастливой случайности оказались именно в этом. В том самом, в котором случайно служит твой капитан Фрейзер.

– Констанс, я…

– Тебе помогла помощница мисс Дэвис, верно? Та несчастная девица, которой доставалось от капрала Пайка?

– Да. Пожалуйста, не злись на меня.

– А я и не злюсь. Честно, Лилли, не злюсь. Если бы у меня был возлюбленный, а я могла бы каким-то образом устроить так, чтобы оказаться рядом с ним, я бы воспользовалась этим шансом.

– Он не мой возлюбленный, – гнула свое Лилли.

Констанс строго посмотрела на подругу, вскинула брови.

– Возлюбленный или нет, но ты должна понимать, что ты сильно рискуешь. Подумай, что бы случилось, если бы сюда заявилась мисс Джеффрис.

– Он только хотел извиниться и узнать, как я.

– Он уже это сделал. И слава богу, что вас не поймали.

– Мисс Джеффрис определенно не стала бы рассматривать это как ненадлежащие отношения, – слабо возразила Лилли.

– Я понятия не имею, что у нее на уме. Но неужели ты и в самом деле хочешь проверить, что она думает по этому поводу, и быть отправленной домой?

Лилли понимала, что Констанс права.

– Так что же мне делать? Ведь он мой друг. Не могу же я проходить мимо него.

– Я и не говорю, что ты должна. Здоровайся, когда пересекаетесь. Даже спрашивай, как у него дела. Но не сиди с ним рядом и, ради бога, скрывай свои чувства к нему перед всеми, кроме меня. Ты обещаешь попробовать?


Лилли устало кивнула.

– Я думаю, будет не так уж трудно избегать встреч с ним. Он почти все время в операционной или проверяет своих пациентов. А я целыми днями буду гонять на ППП и обратно.

Констанс положила руку на плечи подруге, чуть притянула ее к себе.

– Вот и молодец. А теперь поставим Генриетту на ночную стоянку. Кажется, у нас еще есть несколько минут до ужина.

Ужин. Он сказал, что, может быть, они увидятся за ужином. Сможет ли она поговорить с ним? Вероятно, нет. Но она сможет увидеть его, обменяться улыбками или короткими приветствиями. И этим придется ограничиться.





– 24 –




Пытка. Ее присутствие в Пятьдесят первом стало для него не чем иным, как пыткой.

Когда Лилли только появилась меньше месяца назад, он смог унять протесты своего разума и убедить себя, что все будет хорошо. Он ошибался.

С того дня между ними не состоялось ни одного разговора. Он поначалу пытался поговорить с ней, когда их пути пересекались, но дальше нескольких банальностей о погоде и ее здоровье разговор не шел – словно из ниоткуда появлялась мисс Эванс, приносила извинения и уводила Лилли.

После этого он пытался не замечать ее или хотя бы выбросить из головы ненадлежащие мысли, когда она не стояла прямо перед ним. И это тоже не увенчалось успехом. Потому что Лилли была повсюду.

В палатке-столовой перед самым рассветом она смеялась с подругами. В приемной палатке помогала раненым дойти до кушетки или скамейки. В госпитальной палатке почти каждый вечер читала раненым детективные рассказы о Шерлоке Холмсе, или романы Вальтера Скотта, или стихи Теннисона. Или помогала им писать письма домой. Он не мог перейти из одной палатки в другую, чтобы не столкнуться с ней, а от ее вида или звука ее голоса его сердце неизменно сжималось.

Она оставалась с ним даже в те редкие часы, что он отводил для сна. Никто другой не снился ему – только она. Лилли смеялась, Лилли шепотом произносила его имя, Лилли стояла перед ним на вокзале и поворачивала к нему голову так, чтобы его братский поцелуй пришелся в ее губы и перестал быть братским.

И только в операционной ее с ним не было. Там, в коконе его сомнительного святилища, он мог сосредоточиться на деталях операции и выкинуть из мыслей ее искушающий образ. Долгие часы его работы становились еще дольше, другие врачи просили его поберечь себя, а полковник Льюис разражался суровыми тирадами, грозил отправить его в отпуск. Робби ни на кого из них не обращал внимания.

Его единственным утешением, пусть и довольно безнадежным, были письма, которые он получал от Лилли до ее появления в Пятьдесят первом. Он хранил все ее письма, связал их ниточкой и уложил в жестяную коробку от печенья, и если у него выдавалась свободная минута, он ложился на свою кушетку и читал какое-нибудь из них так, словно получил его только сегодня.

И как-то утром ему в голову пришла идея. Он напишет Лилли и попросит ее ответить ему, как они делали это раньше.

Это было делом рискованным; им придется передавать друг другу письма так, чтобы их никто не видел. А если кто-нибудь перехватит их послания и узнает об их отношениях, то Лилли определенно отправят домой. Она вполне может решить, что не стоит подвергать себя такой опасности.

И все же имеет смысл попробовать.

13 августа



Дорогая Л,

кажется, я говорил Вам несколько месяцев назад, что чтение Ваших писем – одна из немногих оставшихся у меня радостей. После Вашего приезда я не получаю от Вас писем, что вполне понятно, но Ваше присутствие здесь в некотором роде ослабляет мое желание их получать. Мелькнувшее передо мной Ваше лицо в кабине машины, звук Вашего голоса, когда Вы читаете раненым в госпитальной палате. Но ни малейшей возможности поговорить, услышать Ваши мысли и мнения, посмеяться вместе с Вами над плохой пищей и нескончаемыми дождями. Я от этого схожу с ума.

И вот к чему я пришел: либо я напишу Вам и постараюсь убедить ответить мне, либо в какой-то из дней подсяду за Ваш стол в столовой и начну говорить с Вами в присутствии всех, и черт побери эту мисс Джеффрис. Я по большей части вечерами за рабочим столом в госпитальной палатке. Оставить Ваш ответ здесь не составит труда.

Р.





Он сложил лист бумаги втрое, сунул его в конверт, на котором после нескольких секунд сомнений не стал писать ничего. Он сказал ей, где она может оставить свое письмо, но где ему оставить свое?

Проскользнуть в ее палатку и положить письмо на ее кушетку – хотя он понятия не имел, на какой кушетке спит Лилли – было делом слишком опасным. Может быть, оставить письмо в ее машине? Эту идею стоило обдумать.

Приближался рассвет. Ему нужно было поспешить. Он прошел к стоянке, пару раз чуть не поскользнулся на влажных от росы досках и не упал прямо на слякотную землю. Он помедлил, приближаясь к ряду машин возле приемной палатки. Когда он видел Лилли вечером в последний раз, она припарковала свою машину в конце ряда, но не переставила ли она ее потом?

Он подошел к крайней машине: она выглядела точно так же, как и все остальные, ничто не отличало ее от других фронтовых американских санитарных машин. Он хотел было развернуться и идти к себе, когда увидел надпись краской: неровными буквами на капоте одной из машин было выведено «Генриетта».

Он вспомнил, что Лилли придумала имя для своей машины. Значит, вот она. Теперь ему оставалось только найти, куда бы спрятать конверт. Он потрогал подушку на водительском сиденье – она лежала, не прикрепленная. Он сунул конверт под подушку, похлопал по ней, про себя помолился и ушел.

Он не пошел назад в свою палатку – отправился в госпитальную посмотреть, как поживают его пациенты, потом занялся кипой бумаг на рабочем столе. Часы пробили шесть; подходящее время для завтрака, решил он. У него будет время поесть и, может быть, даже провести несколько минут за разговором с коллегами, прежде чем появятся Лилли и ее подруги.

Робби крутил в руках полупустую чашку кофе уже полчаса, когда появилась первая женщина из ЖВК. Он направился к выходу из палатки, посторонился, пропуская мисс Эванс.

За мисс Эванс шла Лилли. Он сделал шаг вперед к двери, и несколько неловких мгновений они оба пытались посторониться, пропуская друг друга. Они вполголоса пробормотали извинения, но, прежде чем она успела пройти, он наклонился и прошептал ей в ухо:

– Под подушкой на сиденье в вашей машине.