Где Цезарь кровью истекал…
Часть 8 из 32 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Я отдал фонарик, и Вулф двинулся вдоль забора. Услышав, что Макмиллан подзывает меня на подмогу, я заставил себя вернуться на пастбище и на негнущихся ногах подошел к нему. Дейв притащил рулон брезента, Джимми с Макмилланом разостлали его на траве, а Пратт, Дейв и Берт стояли и наблюдали за ними. Берт, впрочем, светил им фонарем.
– Нам не следует?.. – дрожащим голосом заговорил Пратт. – …Может, еще не поздно… Вы уверены, что он мертв?
– Глаза у вас есть? Убедитесь сами, – ответил Макмиллан, расправляя брезент. – Помогите, Гудвин. Положим его на брезент и возьмем каждый за угол. Пойдем через ворота.
Я сглотнул комок в горле и взялся за угол брезента.
Брезент несли все, кроме Дейва, который поспешил вперед открыть ворота. Когда мы миновали привязанного быка, он повернул голову и проводил нас взглядом. За воротами мы опустили ношу на землю, поменяли руки и понесли дальше. Поднявшись на террасу, мы в нерешительности остановились, но появилась Каролина и провела нас в комнату с фортепиано, в углу которой стоял диван, уже накрытый простынями. Мы опустили тело на диван не разворачивая и стояли, не глядя друг на друга.
– Ничего подобного прежде не видел, – сказал вдруг Дейв. Без дробовика он казался ниже ростом. – Господи, как же это случилось?
– Замолчи! – велел Пратт. Он выглядел вконец разбитым. – Надо позвонить… Мы должны уведомить Осгудов. И доктора. Надо обязательно вызвать доктора. Или нет?
Джимми взял его за руку:
– Успокойтесь, дядя Том. Вы не виноваты. Какого черта он забрался на пастбище? Выпейте чего-нибудь крепкого. Я сам всем позвоню.
Берт выскочил из комнаты, как только услышал слово «выпейте». Каролина куда-то пропала. Остальные переминались с ноги на ногу. Я оставил их и отправился наверх.
Ниро Вулф, уютно устроившись в кресле, читал при свете настольной лампы одну из захваченных нами книг. Зная мою поступь, он не поднял головы, когда я вошел, – точь-в-точь как у себя дома. Я прошел в ванную, снял рубашку, вымыл руки, плеснул холодной водой в лицо, оделся, вернулся в комнату и присел на край стула.
Вулф оторвался от чтения ровно настолько, чтобы сказать:
– Ты не собираешься спать? Тебе следовало бы прилечь. Надо расслабиться. Я скоро закончу. Уже одиннадцать.
– Знаю. Однако сейчас явится доктор выписывать свидетельство и наверняка захочет со мной поговорить. Я первый подоспел на место происшествия.
Вулф буркнул что-то нечленораздельное и снова уткнулся в книгу. Я остался сидеть, поглощенный мрачными мыслями. Не знаю, сколько это продолжалось, поскольку я пребывал в прострации, но, когда Вулф снова заговорил, я обнаружил, что бессознательно скребу ладонь левой руки пальцами правой, уставившись в пол.
– Ты должен знать, Арчи, что меня это раздражает. Как можно с таким бессмысленным видом тереть ладонь?
– Привыкнете со временем, – вызывающе ответил я.
Он дочитал до абзаца, загнул страницу, захлопнул книгу и вздохнул:
– Что это, проявление буйного нрава? Я понимаю, шок есть шок, но тебе случалось сталкиваться с насилием. Правда, при виде обезображенного трупа с каждым может…
– Труп здесь ни при чем. Читайте, я не буду вам мешать. Настроение у меня неважное, но к утру я очухаюсь. Вы упоминали мои профессиональные инстинкты. Не знаю, как насчет инстинктов, но профессиональная гордость у меня есть. Мне было поручено следить за быком, верно? А я сидел у дороги и курил, пока бык убивал человека.
– Ты охранял быка, а не человека. Бык не пострадал.
– Благодарю покорнейше. Фу! Когда еще случалось, чтобы я не справился с вашим поручением? Когда Арчи Гудвину вменяется в обязанность проследить, чтобы с быком ничего не случилось, то ничего не должно случиться. А вы мне говорите, что бык не пострадал, что он всего-навсего прикончил человека… Просто голова кругом идет. Как это называется?
– Софистика. Казуистика. Ignoratio elenchi[3].
– Пусть так. Согласен и с тем, и с другим, и с третьим.
– Тебя довело до этого состояния чувство долга. Ты считаешь, что должен был предотвратить случившееся?
– Да. Я должен был проследить, чтобы ничего не случилось.
– Когда ты наконец научишься рассуждать корректно? – вздохнул Вулф. – Вот ты говоришь, я сказал тебе, что бык убил человека. Я этого вовсе не говорил. Я бы погрешил против истины. Мистер Осгуд, безусловно, был убит. Но не быком.
Я вытаращил глаза:
– Вы спятили! Я видел собственными глазами…
– Расскажи, что ты видел. Я не слышал от тебя никаких подробностей, но готов держать пари, что ты не видел, как бык подцепил живого Осгуда на рога. Я прав?
– Нет, видел. Когда я туда добрался, бык таскал его по земле. Словно играл. Я не знал тогда, кто это и жив ли он еще, поэтому перелез через забор и приблизился. Но когда я был футах в десяти…
– Ты подвергал себя ненужной опасности, – нахмурился Вулф. – Осгуд был уже мертв.
– Тогда я этого не знал. Я выстрелил в воздух, бык дал деру, и я получил возможность посмотреть, что случилось. Вы что, хотите высосать из пальца дело, потому что у нас сейчас нет клиентов?
– Нет. Я хочу только, чтобы ты прекратил скрести ладонь и дал мне возможность дочитать главу. Хочу также втолковать тебе, что мистер Осгуд погиб вовсе не из-за твоей халатности. Он погиб бы и так, вне зависимости от того, где ты находишься. Это не софистика. У тебя тысячи недостатков, но сегодняшний промах в счет не идет. И это вообще не промах. Ты должен был следить, чтобы быка не похитили. У тебя не было причин подозревать, что быку попытаются причинить вред, поскольку задача противника состояла, наоборот, в том, чтобы сохранить ему жизнь. Надеюсь, ты не станешь больше… – Он умолк, услышав шаги в коридоре.
В дверь постучали, и вошел Берт. Он обратился ко мне:
– Вас просят спуститься. Приехал мистер Осгуд. Он хочет с вами поговорить.
Я ответил, что сейчас приду. Когда Берт вышел, Вулф сказал:
– Можешь ограничиться существом дела. То, что ты навязчиво чесал руку, а я пытался этому воспрепятствовать, пусть останется между нами.
Ответив, что разделяю его мнение, я оставил его наслаждаться книгой.
Глава 5
Пратт стоял у подножия лестницы, засунув руки в карманы и крепко стиснув зубы. Он кивнул и провел меня в гостиную. Там в кресле сидел длинноногий джентльмен, то и дело покусывающий губы. Не дожидаясь, пока Пратт представит нас друг другу, сей достойный муж рявкнул:
– Так это вы Гудвин?
Сразу видно – привык командовать. Таких я на вечеринки не зову. Но я взял себя в руки и спокойно ответил:
– Угу. Арчи Гудвин, собственной персоной.
– Вы отогнали быка и стреляли?
– Да, доктор.
– Я не доктор! Я Фредерик Осгуд. Моего сына убили. Единственного сына.
– Извините, я почему-то решил, что вы доктор.
Пратт, наблюдавший за этой сценой, не вынимая рук из карманов, решил вмешаться:
– Доктор еще не приехал. А мистер Осгуд живет по соседству, поэтому успел раньше.
– Расскажите, как это случилось. Я хочу знать, – потребовал Осгуд.
– Хорошо, сэр. – Я привык коротко, но точно докладывать и рассказал ему все, что произошло, вплоть до того, когда подоспели остальные. Закончив, я добавил, что иные подробности он может узнать у мистера Пратта.
– Оставьте мистера Пратта в покое. Значит, по вашим словам, когда мой сын забрался на выгон, вас там не было?
– Да, все было так, как я сказал.
– Вы нью-йоркский детектив?
– Частный, – кивнул я.
– Вы служите у Ниро Вулфа и приехали вместе с ним?
– Совершенно верно. Мистер Вулф сейчас наверху.
– А что вам с Вулфом тут понадобилось?
Не меняя тона, я ответил:
– Если хотите получить по зубам, то лучше встаньте.
– Какого черта!.. – встрепенулся он.
Я предостерегающе поднял руку:
– Полегче, приятель. Я понимаю, что ваш сын погиб, и готов сделать на это скидку, в разумных пределах, конечно. Вы же ведете себя нагло. Держите себя в руках. Или вы истерик?
Осгуд-старший прикусил губу. Через мгновение он заговорил уже спокойнее:
– Нет, я не истерик. Но я должен решить, вызывать ли шерифа и полицию. Не могу понять, что случилось. Не верится, что все произошло так, как вы говорите.
– Очень жаль. – Я посмотрел ему в глаза. – Кстати, у меня есть свидетель, который не отходил от меня ни на шаг. Одна… э-э-э… молодая особа.
– Где она? Как ее зовут?
– Лили Роуэн.
Он уставился на меня, потом на Пратта и придвинулся ко мне. И даже перестал кусать губы.
– Неужели она здесь?