Гамбит пешки

— Пусти меня! — зашипела она, потянула руку, ударяя другим кулаком по ладони мертвеца. Ее сердце гремело в ушах, как быстрый марш армии.

Наконец, мертвец отпустил, и Ю отпрянула на шаг, повернулась и побежала. Еще труп вытянул костлявую руку, плоть была съедена на ней, пальцы сжали ее лодыжку. Она споткнулась и рухнула на другой труп, из которого текло что-то мерзкое, и раздался хлопок газов, от этого ее стошнило. Она оттолкнулась от тела, ее стошнило на пол. Другой труп все еще сжимал ее лодыжку, и она ударила ногой, крича:

— Прочь. Прочь. Прочь! — она искала выход, но дверь за ней была закрыта, и тело мужчины с дырявым животом, откуда вывалились кишки, теперь лежало перед ней. Ей казалось, что она зашла в ловушку. Но кто ее оставил?

— Бату, — сказала Ю. Труп, держащий ее за ногу, отпустил, и она отшатнулась. Она не побежала к двери, трупы вряд ли отпустили бы ее. Ю отошла к трупу за столом, который проснулся первым. — Бату убил вас?

— Кохранцы убили меня, — сказал труп за столом, его голос был как точильный камень, которым двигали по ржавому клинку.

— И меня, — сказал другой труп, женский голос булькал гнилью в ее рту.

— И меня! — все трупы стали говорить. Хор смерти.

— Семь дней назад? — спросила Ю. — Тогда началось состязание, — гниль тел совпадала с этим. Бату явно спрятал монету тут после того, как кохранцы всех убили. Божественный артефакт, защищенный мертвыми.

— Время теряет значение, когда ты мертв, — сказал труп за столом. — Один день, семь дней, вечность, — его глаз двигался в глазнице.

Она остановилась за стулом напротив трупа и посмотрела на карты на столе. Там лежало много льен, Ю насчитала не меньше пятидесяти монет, но они не были из нефрита. Если труп умер, играя в карты, кто был его противником?

— Я ищу нефритовую монету, — сказала она. Трупы снова замерли, двигались только мухи и крысы. — Она где-то тут.

Труп напротив нее дрогнул, личинка выползла из-под повязки на глазу, шлепнулась на стол, и молочный глаз мертвеца смотрел на личинку. Он медленно подвинул ладонь, опустив палец на мелкое существо, раздавил его на столе.

— У меня твоя монета, — сказал мертвец напротив нее. Он усмехнулся, зуб выпал и застучал по столу. Толстая черная муха вылетела из его рта и загудела возле нее, а потом улетела к другому трупу. — Я сыграю с тобой за нее.

Ю посмотрела на карты на столе. Она перевернула те, что были перед ней, зеленый дракон, четверка мечей и черный огонь. Если игра была Ками, то карты были проигрышными. Осталось получить одну карту, и высшим вариантом была пара драконов. Она посмотрела на карты трупа. Красный огонь, красная земля, красный дракон. Он уже побеждал. Игра была в мгновениях от конца, и труп победил бы.

— Если я выиграю, я получу монету? — спросила Ю.

Труп медленно кивнул. Еще личинка выползла из его гадкой головы из-под повязки.

— А если я выиграю, я получу твою жизнь. Честный обмен.

Ставки казались не равными, но она сомневалась, что трупы выпустят ее без игры. Она взглянула на входную дверь. Второе тело как-то подвинулось и прислонилось к двери. Она не видела и не слышала, как оно двигалось.

— Сколько вас там? — спросила Ю.

— Тридцать шесть тел, — сказал труп напротив нее.

— Я не это спросила, — сказала Ю, подвинула шатающийся стул и села за стол. — Сколько живых мертвецов в этой таверне.

Труп посмотрел на нее молочным глазом, и она видела, как что-то извивалось в глубине.

— Только я, — прохрипел труп.

Ю полезла в карман, сжала нож, которым ее чуть не убил Тикающие Часы. Если этот труп управлял всеми телами, то она могла попытаться убить его. Но даже если она уничтожит тело, сидящее с личинками в его черепе, что она могла сделать, это не означало, что все пропадет. Если это был не один этот труп, а все они, то другой займет его место. Казалось, лучше было сыграть и отвоевать монету.

— Докажи, что она у тебя, — сказала Ю. Не было смысла играть, если ставки не были настоящими.

Труп поднял повязку и показал массу личинок. Бледная плоть извивалась на белой плоти, десятки маленьких ртов открывались и закрывались в воздухе. Труп порылся в гадкой массе, извивающиеся личинки падали на стол. Он вытащил нефритовую монетку и опустил повязку на глаз. Ю была рада этому. Она не хотела играть в карты, глядя на личинок, жующих мозги мужчины. Труп опустил монету на стол, она закружилась.

— Вот, — прохрипел труп.

* * *

Ю разделила горку монет в центре стола, подвинула половину к трупу, забрала половину себе. Она собрала карты и раздала каждому по две. Взгляд на ладонь показал, что она была права, начав с большой ставки. Красный лес и зеленое солнце были хорошим началом. Если она вытащит озеро любого цвета или белую луну, она почти точно выиграет. Она подвинула десять льен в центр стола и ждала, пока мертвец сделает ход. Труп поднял уголки карт, его глаз опустился в глазнице. Что-то в белом глазу извивалось, как рыба в чаше. Глаз поднялся и посмотрел на Ю, и труп подвинул монеты к ней.

Они взяли по карте. Ю получила тройку копий. Это не помогло, но она это учла. Она могла блефовать и поставить выше или отдать меньше и показать слабость. Она посмотрела на труп, он был неподвижен. Не помогало то, что он был мёртв, его было сложно прочесть, и не помогало то, что труп терял куда меньше нее. Ю услышала шарканье за собой, оглянулась. Один из трупов как-то подвинулся и прислонялся к стене на расстоянии руки от нее. Его лицо вытянулось в смерти, что-то желтое и гадкое текло из ноздри. Его живот был разрезан, и внутренности тянулись за ним по таверне.

— Пытаешься жульничать? — спросила она у трупа.

Труп напротив нее посмотрел на карты. Он поднял взгляд, челюсть отвалилась от его черепа на его колени. Его толстый коричневый язык свисал, обмякший.

— Твоя ставка, — сказал один из других трупов из глубин таверны. Мужской и сдавленный, словно сквозь зубы.

Ю подвинула еще десять льен в центр, оставив себе пять. Труп не мешкал, ответил тем же. Он или уже побеждал, или ставки для него ничего не значили.

Она раздала им еще по карте, посмотрела на свою, стараясь, чтобы труп за ней не увидел ее. Белая луна, как ей и нужно было. Это можно было перебить, но шанс на победу был высоким. Стоило рискнуть. Но можно ли было рискнуть жизнью? Было пять вариантов, которые могли перебить ее, и двадцать шесть комбинаций карт, чтобы добиться их. Шансы становились хуже с каждым мигом, пока она обдумывала их. Она подавляла желание проверить карты снова. Они не могли измениться.

— Твоя ставка, — булькнул женский голос.

Ю потянулась за своими монетами. Придется поставить все на этот расклад. Хороший расклад. Шанс на победу. На кону была ее жизнь. Может, Нацуко была права. Может, она пыталась пожертвовать собой, заплатить за то, что сделала, за смерть своего принца. Но так? Быть убитой трупами ради одной монеты. Не так она хотела умереть.

— Твоя ставка, — другой голос. Мужской голос, высокий и гнусавый, ближе прошлого. Тело лежало у ее ног. Миг назад его там не было.


Ее пальцы теребили оставшиеся пять льен. Сердце гремело в ушах. Она еще никогда не ощущала такой ужас с тревогой, как в этой игре. Ни в шахматах, ни в маджонг, ни в го. Нет, другой раз она так переживала во время боя в Цзейшу. Когда армия императора устроила ловушку, и его воины подошли со всех сторон. Когда она сыграла последней фигурой и отдала все ради блеска победы, зная, что ставки были против нее, и поражение означало смерть. Она победила, конечно. Тогда она была Искусством Войны, а Искусство Войны никогда не проигрывала.

— Ты — ёкай, — сказала Ю, поняв все. Ёкаи были мстительными духами, которые выбирались из смерти. Они появлялись, когда кто-то был оскорблен, как невеста, убитая в день ее свадьбы. Из незаконченных дел, как умирающий, не выполнивший месть. Или из упущенных возможностей, как убийство за мгновения до победы. Она подумала обо всем, что знала о духах. Многие верили, что ёкаи появлялись только из людей с исключительно сильной волей, или порой из тех, кто не мог отпустить горе даже в смерти.

— Твой ход, — сказал труп за ней у стены, его гадкое дыхание щекотало ее шею.

Ю убрала ладонь со своих монет.

— Я раскрываюсь.

Так Ю могла победить. Не победой, а проигрышем. Ей нужно было дать ёкаю то, что ему было нужно, чтобы он упокоился. Она должна отдать ему победу, которой его лишили кохранцы, напав на всех в таверне. Но если она ошибалась, она сама отдавала свою жизнь духу. Победа могла дать монету, но ничто не помешает ёкаю убить ее и забрать монету. Проигрыш означал ее жизнь по правилам игры, ведь она сделала ставку и согласилась на условия. Но она надеялась, что дух будет изгнан раньше, чем он заберет ее. Она на это надеялась. Чао Сян говорил: «Только дурак идет на войну, зная, что может проиграть». Но бабушка Ю, первая Искусство Войны, говорила: «Первый шаг к победе — знание, в какую игру ты играешь».

Труп подвинул монеты к себе, а потом собрал карты гниющими руками и снова раздал их. Двойка мечей, черный дракон. Труп подвинул пять льен в центр стола. Если она хотела победить, она должна была раскрыть карты. Избавиться от расклада, пока не потеряла все. Но если она хотела проиграть, она вряд ли получит шанс лучше. Она решила, что понимала правила. Она надеялась, что понимала правила.

Ю подвинула последние пять льен в центр стола. Труп перевернул свои карты — белый и красный дракон. Идеальный расклад. Ю посмотрела на свои карты. Труп у стены стал хохотать.

— Твоя жизнь — моя, — сказал ёкай ртом тела за Ю. Ладонь задела ее плечо, и она испуганно охнула.

— Еще две карты, — быстро сказала Ю.

— Ты не можешь победить, — невнятно сказал мужчина. Ю услышала шорох. Еще три трупа придвинулись, пока она не смотрела. Она была окружена, они подступали.

— Раздавай карты! — прошипела Ю.

Ёкай жутко рассмеялся, сухой язык свисал изо рта без нижней челюсти.

— Игра не окончена, — прорычала Ю. — Еще две карты. Раздавай их!

Труп оскалился, глядя на нее молочным глазом, медленно добавил им еще две карты. Не важно. Ее расклад был проигрышем с самого начала. Трупы окружили ее, шуршали по полу, подтягивались ближе. Не так она хотела умереть, закопанная под грудой терзающих ее трупов, потому что она недооценила ёкая, ошиблась в игре. Она скривилась, сжимая ногу до боли. Боль и потеря шли рука об руку. Боль напоминала ей не проигрывать снова. «Сосредоточься на уроках».

— Ты победил, — закричала Ю поверх шума движущихся трупов. — Потому ты вернулся. Не закончил дело. Ты умер до того, как смог выиграть эти деньги. Теперь ты их получил. Можешь упокоиться! Прошу.

Шорох утих. Ю оглянулась. Два тела с открытыми ртами, откуда капали густая кровь и желчь, как слюна, нависали над ней. Другие были вокруг нее, руки тянулись к ней. Они замерли за миг до того, как разорвали бы ее.

Ёкай рассмеялся снова, язык был сухим, хлопал по разрушенному рту. Он склонился над столом, его молочный глаз глядел на нее. А потом глаз выпал, голова рухнула на груду монет на столе. Трупы рассыпались вокруг нее, падали на стулья, конечности опускались. Ю схватила нефритовую монету и убежала.





Глава 17



Ю захлопнула за собой дверь таверны и прижалась к бамбуковой стене, тяжело дыша, слушая, как сердце гремело в ушах. Она дрожала, ладонь сжимала нефритовую монету до боли.

Ю вглядывалась во тьму вокруг таверны. Нацуко не было видно. Богиня пропадала, когда становилось напряженно. Ю не могла решить, было это из-за того, что она не могла помочь прямо, или она что-то затевала. Ей казалось, что богиня ей что-то не рассказала. Может, многое. Все состязание казалось… странным, но Ю не могла понять, что ей не нравилось. Она знала, что если бы прочла контракт на своей коже, поняла бы все.

«Первый шаг к победе — знать, в какую игру ты играешь», — урок бабушки, пожалуй, первый. Ю была голодна, одна, грязная маленькая сирота. Мама бросила ее и ушла в гарем Императора Десяти Королей. Но это было не все. Последними словами ее мамы были: «Почему ты так похожа на него?». Ю уснула на обочине тропы, которая никуда не вела, тихо всхлипывая, пока мама смотрела на нее с болью в глазах. Она проснулась одна. Она больше не увидела маму. Она брела по провинции Сунь, просила еду, воровала, когда могла, и бежала, пока ее не поймали. А потом она заметила старушку в деревушке под названием Шуань. Женщина сидела за деревянным столом у шумного дома, миска горячего риса стояла перед ней рядом с шахматной доской. Ее глаза были закрытыми, она раскачивалась в нежном ритме сна. Ю подумала, что миску каши будет проще всего украсть, и подобралась ближе, держась теней, сглатывая слюну от мысли о еде. Она не ела днями, и желудок сжимался в узел, будто пытался съесть себя. Старушка тихо посапывала, но ее глаза открылись, когда Ю потянулась к миске, и Ю чуть не обмочилась от страха. Она выронила миску и повернулась бежать, но старушка поймала ее за худую руку. Ю ожидала, что она позовет на помощь, закричит «вор», но старушка указала на доску и фигуры на столе и просто спросила: «Знаешь игру?». Ю покачала головой, и старушка захихикала. И она сказала: если Ю сыграет и выиграет, она заслужит миску риса с мясом и овощами. Как Ю могла отказаться от награды за такую мелочь, как игра? Конечно, она проиграла. Она не знала правила, и старушка учила ее во время игры. И тогда она сказала: «Первый шаг к победе — знать игру, в которую ты играешь». Несмотря на поражение, старушка накормила Ю и дала ей поспать на полу возле ее кровати. Ю уснула ночью под храп старушки, впервые за долгое время ощущая безопасность. На следующий день они снова сыграли. Ю проиграла, но старушка снова накормила ее. Ю не успела заметить, как получила дом. Получила семью, хотя многие не любили ее. Но она все еще не понимала правила игры, в которую они играли, пока бабушка не вручила ей проклятую маску и не сказала, что она была новым Искусством Войны.

Пока она была в таверне, пошел дождь. Моросило, но серые тучи обещали бурю. Хоса страдала от засухи пару месяцев, нуждалась в дожде, но это превратит тропы и поля в грязь. Она могла остаться сухой, сидя на крыльце таверны, но придется остаться. Близко к трупам. Она все еще дрожала после близкого столкновения с ёкаем. Звезды или боги, кто был настоящим и слушал, ей нужно было выпить.

Ю открыла дверь таверны и заглянула во мрак. Трупы не двигались, молчали и воняли гнилью.

— Двигайтесь, — сказала она, не зная, говорила себе или телам. — Ну же! — сказала она. В этот раз точно себе.

Она прошла внутрь как можно тише. Три трупа лежали кучей у двери. Один был массой личинок и тонкой кожи. Голова другого была сдвинута, рана зияла на шее. Но что-то изменилось. Напряжение пропало из таверны. Теперь остались только последствия резни. Все еще жутко, но страх прошел, опасность миновала. Она перешагивала тела, двигаясь к стойке. Кохранцы тщательно убили всех, но двигались быстро. Оставили несколько бутылок вина. Она выбрала те, что меньше пахли как уксус и взяла стул, а потом повернулась, чтобы снова убежать. У двери она заметила старую бамбуковую шляпу доули. Владелец точно погиб, а шляпа защитит ее голову от дождя. Она схватила доули со стены и отнесла свою добычу на крыльцо, закрыла за собой дверь. Ком смотрел на нее, вяло жевал траву, не переживая из-за моросящего дождя.

— Говори, что хочешь, — сказала Ю. — Но поход туда еще раз был подвигом! — конь взглянул на нее, промолчал, ясное дело, махнул хвостом и продолжил жевать траву.

Ю опустилась на стул на крыльце, сделала глоток вина и удовлетворенно выдохнула. Сделала еще глоток. Вино скиснет через день, но Ю не собиралась давать ему еще день. Тучи разверзлись, и морось стала ливнем. Ком раздраженно заржал, когда дождь застучал по нему, промочив его облезлую шкуру. Ю цокнула языком и указала на место рядом с собой. Конь забрался на крыльцо, нашел сухое место и лег на бок. Крыльцо закрывало от худшей части бури, но вода местами капала сквозь солому крыши.

Ю смотрела на дождь и думала о монете, которую она выиграла. Монета Ян Ян, бога игр, была для него ценнее всего. Монета, которая, по словам Нацуко, никогда не побеждала. Ю подбросила монету, поймала ладонью. Она упала полумесяцем вверх, похожим на улыбку дурака. Она снова ее подбросила. В этот раз монета упала солнцем вверх, пылающим неровным шаром. Она подбросила ее в третий раз, сказала «солнце», пока монета была в воздухе. Она упала на ее ладонь улыбкой полумесяца вверх. Ю повторила это еще два десятка раз между глотками вина, и каждый раз монета падала не той стороной, что нужно было.

Нацуко говорила правду о монете. То, что такие вещи существовали, потрясало Ю. Монета была без техники, без ци. Это была тайна. Она не представляла, как такое работало. Первая бутылка вина кончилась, пока она размышляла над артефактом, и она опустила бутылку у крыльца собирать дождевую воду, а потом открыла вторую бутылку.

Она продолжала рассматривать артефакт. Он был легким, как нефрит, и рисунки солнца и луны были красивыми. Дракон преследовал хвост на краю монеты. Но тут не было указаний, как монета работала. Монета явно работала по правилам. У всего были правила. Мир был полон правил. Солнце и луна двигались по небу, они делили мир, порой озаряли светом, порой укутывали во тьму. Притяжение было другим правилом мира, постоянной тягой к земле. Люди рождались, росли, старели и умирали. Все работало по законам мира, установленным… Ю задумалась. Кто устанавливал правила? Боги? Звезды? Законы мира были старше богов? Из-за этих вопросов философы изводили себя до седины поколениями. Люди сходили с ума, пытаясь разобраться. Бабушка Ю изучала правила, заявляла, что не было ничего важнее в мире. Но даже она была в смятении из-за главных правил. Она говорила: «Знай правила каждой игры, маленькой и большой, и тебя никогда не удивят. Но не тревожься из-за непоколебимых законов природы. Сосредоточься на правилах, которые ты можешь исказить или нарушить. Когда знаешь те правила, когда понимаешь их, ты знаешь, как победить».

Ю подбросила монету снова и поймала ее на ладонь. Не глядя, она накрыла ее другой ладонью.

— Солнце, — сказала она и убрала руку, увидела луну. Она повторила процесс два десятка раз с тем же результатом. Она не понимала, как игра в случай была обречена на поражение.

Ю допила вторую бутылку вина, все стало размытым по краям. Это было приятное пьяное состояние, все становилось мягче, тише и спокойнее. Даже ливень и раскаты грома радовали ее. Она опустила монету на деревянный пол крыльца солнцем вверх, встала со стула. Она решила, что была пьяна сильнее, чем думала. Не важно. Пьяный — это пьяный, сколько бы выпивки не было выпито. Она захихикала от этой мысли и опустила вторую пустую бутылку под дождь.