Французская вдова

Федор ответом остался невероятно доволен. Не то чтобы гримерша ему безумно понравилась… С Мариной, например, она не шла ни в какое сравнение. И все же горела в ней какая-то искорка задора, которая Федору невероятно импонировала. Любовь любовью, а здорового, веселого флирта еще никто не отменял.

– Теть Надь, Люда, Вера! Вам кофе сделать? – громко спросила Наталья.

Все женщины, как одна, отказались.

– Деликатничают! – улыбнулась та, ведя Тарасова и Федора за собой. – Надеются, что я кого-нибудь из вас очарую. Хотят выдать меня замуж.

– Это они зря, – мгновенно заявил Тарасов, переходя на свой привычный тон. – Жениться после одной лишь чашки кофе можно только на богатой наследнице.

Федор вообще заметил, что Тарасова швыряет из одного состояния в другое. Сначала он изо всех сил расточал избыточную любезность каждому встречному, а потом вдруг неожиданно становился сам собой, и портил все дело. Впрочем, Наташа Верескова его шутку оценила, широко улыбнувшись.

– Садитесь, – предложила она, указывая на два вертящихся стула, обнаружившихся за ширмой. – Вот вам чашки с блюдцами, ложки и сахар.

Федор думал, что она сейчас достанет жестянку с растворимым кофе, но Наташа вытащила из тумбочки жесткий картонный пакет. Когда она раскрыла его, в ноздри ударил острый запах молотого кофе. Щедро насыпав порошок в чашки, Наташа залила его крутым кипятком из электрического чайника.

– А разве его не надо варить? – с подозрением спросил Тарасов. – Мне всегда казалось, что его ставят на плиту и доводят до кипения.

– Не волнуйся, все будет нормально, я пью такой кофе всю жизнь.

– Всю жизнь, – улыбнулся Федор и неожиданно для себя выдал: – Да вам же лет восемнадцать!

– Мне двадцать девять, – ответила Наташа, посмотрев на него в упор.

Села на стул прямо напротив и закинула ногу на ногу. Ее ступня в лакированной туфельке показалась Федору крошечной. Особенно по сравнению с его собственной огромной лыжей.

– Наташенька, скажи, свет мой, – снова завел Тарасов свою лисью песню, – ведь это ты гримировала Марьяну Гурьеву перед премьерой?

– А кто же, по-вашему? – удивилась девушка. – Конечно, я. Так и знала, что вам нужно что-то из меня выудить. Нет, никогда мне не выйти замуж.

– За режиссера по-любому не надо выходить, – предупредил ее Тарасов. – Режиссер, как торнадо: появился внезапно, закрутил все на своем пути, а через полчаса уже в ста километрах к югу. Так вот что я хотел узнать: видела ли ты браслет на Марьяниной руке?

– Еще один следопыт на мою голову! – Наташа покачала головой. – Следователь уже спрашивал. Видела я браслет, и даже очень хорошо его рассмотрела. А вам-то зачем он понадобился?

– Лучше не спрашивай, – нахмурился Тарасов, отхлебнув кофе. – Я у этого самого следователя главный подозреваемый. Мне, чтобы с ним беседы вести, нужно быть подкованным по всем статьям. Господи, как вкусно! – неожиданно восхитился он. – Никогда бы не подумал.

Кофе действительно оказался чудесным – в меру густым, в меру терпким. Федор сделал глоток и даже на секунду прикрыл глаза.

– Настоящие профессионалы, те, которые занимаются сбором кофе, никогда не держат его на огне, – поведала Наташа таким тоном, словно только что вернулась откуда-нибудь из Коста-Рики. – Кроме того, нужно уметь выбирать зерна. Я умею. У меня нюх, как у собаки Сулимова.

Тарасов и Федор изумленно переглянулись.

– Что это за диковинный зверь? – спросил режиссер.

– Ну, вы как дети. Собака Сулимова – это порода, выведенная в России. Гибрид шакала и собаки. Равных им по нюху просто нет, работают в аэропортах и в криминалистике.

– Раз у тебя такой хороший нюх, – подольстился Тарасов, – значит, ты наверняка поняла, побрякушка была на Марьяне или старинная вещь?

– Старинная, – сразу же ответила Наташа. – Простой на вид, но необыкновенной красоты браслет. На замочке два маленьких бриллианта и крошечные изумрудики, разбросанные тут и там по самим листочкам. Ну, по крайней мере, я думаю, что это настоящие камни, вряд ли стразы. Если видишь такую вещь воочию, да еще так близко, сердце екает. Говорите, вы антиквар, – обратилась она к Федору. – Наверняка знаете, что я имею в виду.

Федор знал. Когда к нему в руки попадала по-настоящему редкая книга, он чувствовал себя так, словно на него наложили чары.

– А Марьяна что-нибудь говорила про этот браслет? – поинтересовался Федор.

– Я, конечно, не удержалась и спросила, что это за прелесть такая, – ответила Наташа, глядя на Федора своими невероятными глазами. – Марьяна вытянула руку, полюбовалась браслетом и ответила, что получила его «на счастье» и вроде бы как напрокат. В честь премьеры, чтобы роль удалась.

– А кто дал, неизвестно?

– Так спросите у нее, – предложила Наташа.

– Марьяна теперь отпирается, – сообщил Тарасов. – Утверждает, что браслет – всего лишь побрякушка, и купила она его в магазине.


– Хм. Зачем, интересно, ей врать? – вслух подумала Наташа. – Следователь все равно ее расколет рано или поздно. Я с ним пять минут пообщалась и сразу поняла, как он меня ловко… выпотрошил.

– А после спектакля Марьяна браслет сняла или нет? – подал голос Федор, который все это время откровенно любовался маленькой гримершей.

– Дело в том, что как только начался спектакль, меня вызвали по важному делу, и я ушла из театра.

– Здесь после первого акта скандал был! Слёзы, крики! – донесся до них из-за ширмы голос Надежды Сергеевны.

Федор и Тарасов насторожились. «Как две собаки Сулимова», – тут же усмехнулся про себя букинист.

– Теть Надь, идите сюда! – позвала Наташа. – Мужчины желают знать все из первых уст.

Она взяла свою чашку и сделала большой глоток. Поверх чашки на Федора взглянули серо-голубые глаза, опушенные густющими ресницами. Тотчас появилась Надежда Сергеевна все с той же игольницей в руках.

– Марьяна после первого акта пришла в гримерку, попросила, чтобы ей расслабили шнуровку. Браслет-то она возьми и сними. Может, руки мыла, не хотела замочить – не знаю. Потом из гримерки ненадолго вышла… Короче говоря, когда дали первый звонок ко второму акту, Марьяна хватилась, а браслета нет как нет. Она в крик да в слезы! Прибежал реквизитор, а вместе с ним Дмитрий Андреевич.

– Кто такой Дмитрий Андреевич? – наморщил лоб Тарасов.

– Да Сударев же! – пояснила Наташа. – Лучший друг театра.

В ее голосе Федору послышалась ирония, и у него как-то сразу потеплело на душе. Значит, девчонка все понимает правильно, и у нее есть чувство юмора. Впрочем, какая она девчонка? Двадцать девять лет… Никогда и не подумаешь. Поистине за кулисами и на съемочных площадках все не так, как в реальной жизни. Даже время течет по-своему.

– У реквизитора нашего, Петра Валерьяновича, чуть инфаркт не сделался. Наверное, думал, будто утащили что-то из театрального скарба. А Сударев давай Марьяну успокаивать. И валерьянкой-то он ее поил, и к груди прижимал…

– Каков наглец, – пробормотал Тарасов.

– И после этого Марьяна говорит, будто браслет – всего лишь бижутерия! – удивился Федор.

– Может, и бижутерия, – неожиданно вынесла вердикт Надежда Сергеевна. – Но ведь это мог быть и подарок. От какого-то очень дорогого для нее человека. В таком случае уже неважно, сколько вещь стоит, ей цены нет.

– Я думал, что женщины настоящими считают только те подарки, на которых есть бирочка с указанием пробы драгметалла и размеров каратов, – проворчал Тарасов.

– Но это действительно был старинный браслет, – вмешалась Наташа. – Можете резать меня на кусочки.

– И чем же все закончилось? – поинтересовался Федор, которому резать такую очаровательную девушку на кусочки вовсе не хотелось.

– Да ничем. Во втором акте Марьяна вышла на сцену без браслета. Петра Валерьяновича пришлось еще некоторое время газеткой обмахивать, а Сударев отправился в зал досматривать представление. После спектакля Марьяна еще долго по коридору бродила, все думала, может быть, уронила украшение. Но без толку. Говорят, Петр Валерьянович потом на Свету Лесникову кидался, царствие ей небесное. Вроде бы он видел, как она в антракте заходила в Марьянину гримерку. А Тройченко сказал, будто заходила не Светлана, а Лариса Евсеева. Правда, он слепой как филин… Короче, скандал был нешуточный.

– Как обычно после всякой пропажи, – сделал вывод Федор. – Все подозревают всех. Когда у меня в магазине дорогая книга пропадает, начинается светопреставление. Девчонки готовы друг дружку задушить. Ссорятся так, что пух и перья летят.

– А вы, значит, грозный начальник? – с легкой насмешкой спросила Наташа.

– Грозный, но не злой, мечта всех продавщиц, – улыбнулся ей Федор.

Ему чертовски хотелось ей понравиться. Не для того чтобы… А просто так. Вот хотелось, и все. Немножко дикое желание для человека, который избалован женщинами и выбирает их, как гурман дорогие вина. Сначала прочитать этикетку, продегустировать, дождаться послевкусия и лишь потом употреблять.

– Наташенька, а ты когда Марьяну увидишь, спроси у нее про браслет, – предложил Тарасов. – Скажи, что следователь интересовался.

– Ладно, я подумаю, – ответила Наташа.

– Я сама у нее спрошу, – предложила Надежда Сергеевна, застенчиво глядя на Федора.

Тот широко улыбнулся и поблагодарил за содействие, как какой-нибудь функционер, получивший рубль на избирательную кампанию. Симпатия в глазах немолодых женщин всегда смущала его до невероятности.

Они стали прощаться.

– Мы еще увидимся, – пообещал Федор, глядя на Наташу. – И спасибо за кофе. Теперь буду знать, что можно обходиться вообще без кофеварки, без турки, без френч-пресса и… И мы на днях заглянем к вам еще раз.

Снова оказавшись в коридоре, Тарасов и Федор на несколько секунд задержались у двери.

– Короче говоря, браслет настоящий, – сделал вывод Федор. – Когда-то он принадлежал знаменитой Клавдии Лернер, а на премьере «Узницы короля» оказался на руке молодой приглашенной актрисы Марьяны Гурьевой.

– После первого акта браслет исчез, – подхватил

Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Купить недорого с доставкой можно здесь.