Фея

Игра закончилась победой. Нашей победой. Смирнов опередил «Медведей» всего на восемь очков. Разница небольшая, но значимая. Первый тур отбора пройден. Университетская команда прошла во второй, готовясь к одной восьмой финала. В Лигу попадут только три команды, вышедшие на призовые места.

Матч закончился в четыре часа. Подруга и баскетболисты поехали отмечать победу с черлидершами, а я отправилась в гостиницу, чтобы поменять сумку и потерять время.

Когда время подходило к первой четверти пятого, я спустилась в холл, отдала карточку и поспешила к месту празднования. Это был двухэтажный желтый дом, находящийся в пятистах метрах от стадиона. Уже порядком темнело, возле ворот лежали огромные сугробы. Я открыла калитку и зашла во двор.

Здесь было чисто, убрано и в полном порядке. Каменная дорожка к дому, клумбы с цветами, небольшой сад, застеленные полиэтиленом качели. Гараж был открыт. В нем стоял барбекю, гриль, две машины и куча всякого хлама, который можно было бы прибрать.

Когда я вошла в дом, я удивилась, увидев игроков из «Медведей», но виду старалась не подать и не вляпаться в еще несколько «изумительных» историй. Я сбросила сумку и куртку в гардеробе и поднялась в поисках Ильи и Миши.

Не найдя никого из знакомых на первом этаже, я поднялась на второй. В дальних комнатах слышались крики, но я не обратила на это внимания. Мой взор привлек балкон в правом конце коридора. Пластиковая дверь выходила на роскошный балкон с резными перилами.

Но я не успела дойти до привлекшей меня двери. Мне закрыли рот рукой и потащили в направлении одной из комнат. Перебрав кучу вариантов развития событий, я поняла, что сильно боюсь.

Я кричала и старалась вырваться, но все казалось тщетным. Человек, державший меня за пояс и несший меня, был гораздо сильнее и быстрее. Я оказалась в какой-то спальне с желтым освещением спустя полминуты. Я понимала, что меня загнали в ловушку. И лучше будет, если это окажется просто неудачной шуткой. Для всех.

Меня кинули на кровати так, что я ударилась коленом об угол, порвав колготки и разодрав коленку. Я зашипела. Удар был неожиданным и сильным от восприятия. Я перевернулась на спину и попятилась назад. Передо мной стоял возле кровати капитан «Медведей». Имени его я, к счастью, не помню. Он хищно улыбался, но пока ничего не говорил. Я смотрела на него испуганно, со слезами на глазах, все еще пятясь, пока не уперлась в спинку кровати.

Он резко прыгнул на меня, хищно скалясь, будто хищник поймал свою жертву. И этой жертвой была я. Почему?

— Я уже несколько дней мечтаю попробовать девушку Смирнова. И вот он — удобный случай, — он ухмыльнулся, а я попыталась закричать, но мой рот зажали, едва я успела пискнуть.

Я кусала его пальцы, стараясь убрать его руку, но он смог умело пристегнуть меня к кровати одной рукой, продолжая держать рот. Такого чувства страха в своей жизни я никогда не испытывала. Жизнь мельтешила перед глазами со всеми ее радостными и печальными моментами. И я понимаю, не будь меня у Смирнова, возможно, я бы не оказывалась в таких положениях. Всем было бы проще, если бы я продолжала игнорировать существование и ненавидеть всех баскетболистов.

Парень вдавил меня в кровать.

— Что ты хочешь от меня? — прошептала я. Слезы давно высохли. Даже малым проявлениям хоть каких-то чувств не осталось. Я пыталась всеми силами взять себя в руки, но понимала, что я в таком недостатке энергии, что даже не могу пошевелиться. — Что тебе нужно от Миши?

— Ну-ну, лапуся, мне нужно просто отомстить ему за все грехи.

Я боялась. Жутко боялась. Я понимала, что сейчас случиться. Он стал расстегивать мою юбку и рвать колготки. Я вся сжалась. Кричать я не могла из-за куска материи во рту. В один момент он убрал ее и поцеловал меня, проникая своим языком мне в рот. Я со всей силы постаралась укусить его, выждав момент.

— Сучка! — зашипел он, треснув меня по щеке и вставив опять кляп. Слезы хлынули с новой силой по сухим щекам. Я вся тряслась. — Ну что ты, я постараюсь быть нежным, но ничего не обещаю.

Одежда все еще оставалась на мне. Это, конечно, меньший позор, но все равно позор. На меня напала истерика. Я захлебывалась слезами, стараясь дышать через нос, чтобы не задохнуться.

Парень перевернул меня на живот, закрепив мои руки у меня над головой. Запястья были скованы наручниками. От резкого поворота наручники поцарапали левое запястье, и хлынула кровь. Кровь капала на подушки, а малейшее соприкосновение с чем-нибудь кисть не выдерживала и отдавалась острой болью, отчего я еще сильней заплакала.

Я слышала музыку с нижнего этажа и постаралась выть громче, но, думаю, это было бесполезно. Треск расстегнутой ширинки брюк моего насильника донесся до моих ушей. Я еще больше зарыдала, готовясь к своей участи. В книгах и фильмах женщины дерутся со своими насильниками, даже самые слабые. Но я была живая, а не актриса. И я ничего могла сделать со всем происходящим, надеясь на случай.

Он вошел в меня резко, разрывая меня, словно ножом, на сухую. Я напряглась, отчего боль разносилась по моему телу сильнее. Меня брали судороги. Боль сковала ноги, и я перестала их чувствовать на долю минуты. Руки затекли от скованности и одного положения.

Толчки приносили мне ужасную боль, шлепки по моим ягодицам я не сильно ощущала из-за джинсовой юбки. Глаза перестали фокусироваться хоть на чем-нибудь, и я стала закрывать их. Слезы все еще капали от непереносимой боли во всем моем теле.

Я понимала, что отдаляюсь от этого мира и уже успела проститься и попросить прощения у всех, с кем когда-либо имела дело. Но потерять сознание мне не дали. Внезапно боль вся закончилась, и мои руки освободились. Юбку мне опустили, прикрыв все мои открытые места. Я разревелась еще сильнее.

— Ну все, моя радость, я тут. Зря я оставила тебя, — это была Саша. Только ее голос я смогла разобрать. Я повернулась к ней, собрав все свои силы, и зарыдала ей в колени. Она гладила меня по голове и успокаивала убаюкивающими словами.

Подруга попыталась осторожно меня посадить, поставив поднос с кружкой ледяной воды и обезболивающими на тумбу. Она вручила мне кружку и таблетку, и я выпила все содержимое кружки. Горло заболело от ледяной воды.

И я обняла ее, зарыдав ей в плечо. Спустя некоторое время, которое шло за моими слезами очень быстро, в комнату ворвался Смирнов, и я попыталась кинуться к нему в объятия. Но не смогла справиться со своим телом. Тогда он взял меня на руки и понес прочь из этого дома.

В такси мы оказались спустя несколько десятков минут. Меня пытались осторожно одеть и обуть и вынести на улицу. Слезы капали с моих глаз непроизвольно. Я вытирала их со своих щек рукавами куртки.

Я не помню, как я очутилась у него в номере, но, кажется, не способна была о чем-то думать. Он осторожно усадил меня на кровать и пошел прочь. Вернувшись, он снял с себя футболку, снял мою, мокрую от снегопада, и надел на меня свою, сухую и теплую.

Миша дотащил меня до ванной и усадил, предварительно раздев почти до гола. Только он собирался выйти, как я остановила его, успев схватить за руку и крепко сжать ладонь.

— Пожалуйста, — прохрипела я, — избавь меня от него, прошу тебя, я не могу так больше.

И он выполнил мою просьбу, раздевшись и залезая ко мне…





Поездка V




the xx — missing

На следующее утро я сидела на кушетке у гинеколога, свесив и болтая ногами. Я воспроизводила все моменты события, которое случилось со мной накануне, и слезы снова наполняли мои глаза. Я ощущала, как все сжималось внутри меня, съедая остатки разумного.


К счастью, меня не порвали и никаких увечий в виде венерических заболеваний не нанесли. Я даже не особо радовалась. Единственное, что меня беспокоило — это лютый страх перед каждым резким движением, которые выскакивали в памяти неприятными секундами.

Смирнов, который спас меня физически, избавив от пренеприятных ощущений, разговаривал с врачом даже после того, как я вышла из кабинета. Я не знаю, о чем еще можно было говорить так долго, но спустя минут десять он вышел и мы пошли в машину, которую он взял на прокат на время пребывания в Мемориальной Столице.

Погода стояла спокойная, снег сыпал хлопьями, укрывая замерзшую землю одеялом. Уже пять часов вечера, и было жутко темно, словно непроглядная тьма пыталась окутать город пеленой реальности, посвятив каждого в свои личные проблемы и заставляя разбиваться на осколки.

Слезы текли по моим щекам, иногда, в зеркале, я замечала свое красное лицо и черные от туши щеки. Я представила, что взрываюсь. Будто с моим криком меня разбивают, как стеклянную статуэтку клюшкой для гольфа. От злости и обиды. И я не сдержалась, громко разрыдавшись.

Мне приспичило рыться в бардачке и под сиденьем. И я нашла коробку с дисками, отрыла диск с моей любимой группой и вставила в дисковод магнитолы. Увеличила громкость и закрыла глаза.

Спокойная и грустная музыка разливалась по моему телу. Руки брал тремор. Мы ехали в другой район к психиатру, который помог бы мне справиться со всем этим. Меня невольно стали мучить вопросы.

— Почему ты носишься со мной? — тихо спросила я. — Ты же презирал меня и вечно цеплял. Что случилось?

Он молчал. На его лице плясали страшные тени, а желваки бежали по всей шее. Было видно, что разговоры на подобные темы ему не совсем приятны. Вены на руках его напряглись, он крепче сжал руль.

— Я никогда не презирал тебя, — единственное, что он сказал.

Потом, спустя пару минут, добавил:

— Я всегда старался приглядывать за тобой. А все эти приколы… — он вздохнул, — это лишь прикрытие, чтобы никто не догадывался о том, что я чувствую на самом деле. Это… маски! — воскликнул он. — И у тебя они есть, думаешь, я не догадывался? Ты прятала в себе это все, чтобы не раскрыться. Это жутко бездарно, но ты даже вселяла в меня ощущение, будто действительно ненавидишь меня. Я усомнился в этом, когда ты без слов согласилась остаться у меня. Впрочем, были поводы и раньше волноваться, но я приглядывался.

— Но… почему я?

— Ты еще в девятом классе была, когда начала глумиться надо мной. Вся твоя дерзость и вся твоя смешливость вызвали во мне безмерную ярость. Но ты была такой милой девочкой, что заставляла меня в душе улыбаться вопреки всем твоим насмешкам. Ты просто заслонила собой все. Ты стала чаще появляться в моей голове. И, когда я пришел на первый курс, думал, что это все временно. Из-за этого пришлось завести роман со Столяровой, чтоб перестать думать об этом всем. На время, знаешь, помогло. Но я сравнивал вас. А потом ты пришла в тот же университет. И… — он замолчал.

Мы подъехали к медицинскому центру. Прием к психотерапевту назначен на шесть часов вечера. Припарковавшись, он выключил зажигание и вытащил ключи.

— И? — снова тихо повторила я.

— И все началось с самого начала.

***

Психиатр поставил мне весьма неутешительный диагноз. Исходя из моей паранойи, тремора и психопатологического переживания, доктор сказал, что у меня посттравматическое стрессовое расстройство.

В качестве лечения он назначил мне определенные медикаменты и посещение своего психиатра раз в неделю (минимум, и, если возникнут некоторые вопросы и/или осложнения).

Из психотропных он назначил мне антидепрессанты (потому что назвал мое состояние весьма депрессивным и удрученным, что может быть подвержено появлению «левых» мыслей о суициде или еще чего-то, чего я не особо запомнила) и транквилизаторы, а также — постоянный досмотр и присмотр за мной.

Я долго упорствовала решению Смирнова о моем переезде к нему («заодно познакомишься с моим отцом»), так как считала, что за мной прекрасно пригляжу и я сама, или Илья — на крайний случай. Но он решил, что так будет лучше.

Он всегда сможет наблюдать за мной, следить за тем, чтоб я принимала нужные медикаменты и психотропные по времени и не выходила из дома никуда, кроме универа. В магазин он сходит если что сам или привезет чего.

Когда мы вернулись в отель из аптеки, я поспешила со всеми лекарствами в номер. Я не хотела больше никого обременять. Итак было достаточно того, что со мной все носились последние сутки, еще как-то задерживать людей я не хотела.

Не знаю, сколько прошло времени, но мне наскучило валяться в кровати, в окружении таблеток, кофеина и сигарет. Ужин длился с восьми до девяти вечера в одном из залов отеля. Я подумала, что мне нужно собрать кое-какие вещи в чемодан (выезжаем завтра в пять вечера) и сходить в супермаркет на углу.

Я переоделась в спортивный костюм, завязала хвост, воткнула в уши наушники, взяла кошелек и накинула кроссовки. Выйдя из номера, я замкнула его и стала готовить плейлист, до сих пор стоя у двери.

— Ты куда-то собралась? — не успела я включить музыку, как меня снова стали донимать. Я повернула голову и посмотрела исподлобья на оппонента.

— Что-то не так? — поскольку мне дали какие-то «колеса» еще в кабинете психиатра, я разговаривала тихо и мое состояние оставляло желать лучшего, так как я не чувствовала никаких эмоций, словно ничего нет больше во мне. И ничего не было.

— Синдром еще не прошел? — синдром деперсонализации, однако, еще не прошел. Как таковое побочное действие одного из психотропных. Мне ужасно хотелось закричать, биться об стену, причинять себе боль, но я ничего не чувствовала. Я не могла.

Он взял меня за руку и повел вниз. Мы вышли из гостиницы и пошли сразу в направлении супермаркета. На улице постепенно темнело, а мне хотелось почувствовать себя счастливой.

В большинстве случаев (и по мнению очень тупых неразумных существ) женское счастье заключается в наличии второй половинки. Да, это, конечно, в каких-то случаях делает тебя немного счастливее. Но настоящее женское счастье заключается далеко не в этом.

Музыка играла у меня в ушах, а в руке покоилась широкая ладонь парня, который мне нравится. Невольно я почувствовала, как горят мои щеки от ужасно ощутимого смущения. Я чувствовала себя, словно не в своей тарелке, но по-прежнему не испытывала эмоций.

Мы бродили по супермаркету, набирая телегу продуктов. И я, поддавшись какому-то неведомому мне порыву, решила прокатиться на тележке. Разгонялась и — летела, как по трассе в ночь.

Я набирала разные творожные сыры, молочные продукты, несколько банок шоколадной и арахисовой пасты, сигареты, «Маунтин дью», «Блюфина» и «Рэд Булла». Я готовилась к двум бессонным ночам, боясь, что меня будут мучить кошмары, как сегодняшней ночью.





Перемены