Фамильная реликвия

Я сноровисто переоделась в джинсы и водолазку, накинула поверх бабушкину телогрейку и взяла ведро.

На улице вовсю кипела жизнь. Со стороны соседского дома доносился размеренный глухой стук — кто-то колол дрова. За забором напротив хрипловато бухтел пёс.

Повернув налево от дома, я направилась в сторону колонки. Не успела я отойти и на сто метров, как кто-то окликнул меня по имени. Обернувшись, я увидела низенькую коренастую старушку, с коромыслом на плечах спешившую ко мне.

— Женька, это правда ты! — нагнав меня, восторженно проговорила пенсионерка, широко улыбаясь. — Эка красавица вымахала! Совсем уже невеста. Я-то тебя совсем крохотной помню, вот такой, — старушка ладонью показала что-то около метра от земли. Видимо, недоумение отразилось на моём лице, потому что она, подозрительно прищурившись, с обличительными нотками в голосе спросила: — Да ты никак не узнаёшь меня?

— Простите, но нет, — покаялась я.

— Ишь ты, а сама в детстве ко мне на участок лазила и сливы всё время таскала…

— Тётя Глаша? — я была поражена. В этой согбенной старушке было очень сложной узнать ту пышущую здоровьем дородную женщину чуть за тридцать, которую я знала прежде.

— Она самая! — гордо выпятив грудь, подтвердила та моё предположение. — А ты чай в гости приехала? Давно тебя что-то видно не было…

— Работа, — уклончиво ответила я. — Вы на колонку? Пойдёмте вместе.

Тётя Глаша охотно согласилась и всю дорогу до колонки трещала без остановки, пересказывая мне все деревенские сплетни за последние лет десять. Большую часть её болтовни я пропустила мимо ушей, однако кое-что всё же достигло моего сознания.

— Где, говорите, новый фельдшер поселился? — уточнила я, помогая женщине повесить полные ведра воды на коромысло.

— Так на окраине деревни, в доме на отшибе.

— В том, где лет сто назад ведьма жила? — припомнила я местную страшилку, которой в детстве меня часто пугал дед.

— Да, именно в нём, — подтвердила тётя Глаша. — И как ему не страшно только, не представляю. Митрич, — его дом ближе всех к ведьмину, — говорит, что по ночам возле дома часто видит жуткое голубоватое сияние. И иногда слышит непонятные стоны. Женские.

Распрощавшись с разговорчивой женщиной перед калиткой бабушкиного дома, я поудобней перехватила ведро и вошла во двор. Бабушка стояла на крыльце и чем-то сосредоточенно мазала дверной косяк. Подойдя ближе, я отчётливо ощутила запах ладана.

— Бабуль, ты чего делаешь? — поставив ведро на ступеньку, спросила я, наблюдая за странными манипуляциями.

— Насекомых отпугиваю, — спокойно объяснила она свои действия. — Мошкара да комары терпеть не могут ладан.

Я на это только пожала плечами: отпугивает, так отпугивает. Бабушке, как говорится, виднее.

После завтрака я решила нанести визит фельдшеру и выяснить, что же такого стряслось с моей бабулей, — которая, к слову, скакала по дому не хуже молодой козочки, — что он срочно вызвал меня из города. А главное, кто дал ему номер моего телефона?





* * *


Здороваясь на каждом шагу с людьми, которых абсолютно не помню, но которые улыбались мне как родной, я добралась до дома ведьмы. За несколько дворов от него я сбавила ход, чувствуя лёгкую, ничем не объяснимую тревогу. Будучи ребёнком, я в компании других детей часто приходила сюда, пару раз на спор даже открывала калитку и заходила в сад, а однажды даже поднялась на крыльцо. Как сейчас помню тот суеверный ужас, который охватил меня, стоило поставить ногу на первую ступеньку. Каждую секунду я ожидала, что дверь дома откроется, и костлявая рука схватит меня и затащит внутрь. Ничего подобного, разумеется, не произошло. Но после того раза к дому я больше не подходила. До этого дня.

Я остановилась перед знакомой калиткой и окинула взглядом ветхий домишко с облупившейся зелёной краской и глухо забитыми ставнями на окнах — за эти десять лет дом совершенно не изменился. Ничто в его внешнем облике не говорило о том, что впервые за сто с лишним лет у него появился жилец.

— Эй, хозяева! — громко крикнула я, обводя взглядом заросшую травой лужайку перед домом. — Кто-нибудь есть дома?

Ответом мне была тишина. Впрочем, не было никакой гарантии, что меня услышали. Собрав всю волю в кулак и отбросив прочь детские страхи, я толкнула калитку — та оказалась не заперта, что меня совершенно не удивило. Деревенские редко вспоминают о замках, разве что дом на ночь запирают, да и то скорее защищаясь от визита бродячих животных, нежели опасаясь воров.

Притворив за собой калитку, я направилась к крыльцу, чувствуя, как внутри против моей воли поднимается суеверный страх. Я замерла перед первой ступенькой, не в силах поднять на неё ногу. В горле мгновенно пересохло, и я с огромным трудом сглотнула.

— Бред какой-то! — раздражённо сказала я сама себе. — Это просто дом. Самый обычный дом.

Попытка самовнушения не очень помогла: я буквально каждой клеточкой своего тела ощущала направленный на себя тяжёлый, злобный взгляд. Хотелось немедленно развернуться и уйти как можно дальше от проклятого дома.

Неожиданно входная дверь резко распахнулась, отчего я буквально подпрыгнула на месте и столкнулась взглядом с растерянным молодым мужчиной, на котором из одежды были только трусы-семейники в полоску.

— Здрасьте, — мгновенно покраснев, быстро проговорил он и поспешно ретировался обратно внутрь дома, захлопнув передо мной дверь.

Пару мгновений я молча стояла, шокировано глядя на дверь. А затем истерично рассмеялась, прикрыв глаза ладонью.

Не прошло и минуты, как дверь распахнулась повторно.

— Здравствуйте ещё раз, — снова поприветствовал меня хозяин дома. Теперь он был одет в тёмно-синие джинсы и красную однотонную футболку, и явно чувствовал себя намного увереннее. — Чем могу помочь?

— Здравствуйте, — продолжая глупо улыбаться, отозвалась я, отметив про себя, что местным бабулькам крайне повезло с фельдшером, — тут, определённо, было на что посмотреть и что потрогать. — Меня зовут Женя, я внучка Анны Степановны, вы звонили мне вчера. Вы ведь Николай?

— Да, — подтвердил мужчина и слегка посторонился, жестом приглашая меня войти: — Чаю?

— Не откажусь.


Без тени опасения я перешагнула через порог и вошла внутрь. Меня внезапно охватило любопытство: как выглядит дом ведьмы изнутри? Оказалось, никак. Старые, местами отклеившиеся обои кирпичного цвета с непонятным цветочным орнаментом. Печка. Покосившееся трюмо с зеркалом, покрытым тёмными разводами. Пара навесных шкафчиков. Квадратный стол со стулом. Узкая деревянная кровать. В общем, дом как дом. Ничего сверхъестественного.

— Евгения, вам чай зелёный или чёрный? — спросил Николай, суетясь возле печи.

— Чёрный, без сахара, — ответила я. — И можно на «ты».

— Хорошо, — с готовностью согласился фельдшер. — Присаживайся, где тебе удобно.

Я опустилась на единственный деревянный стул и обвела взглядом комнату: где-то в груди засело острое чувство неправильности. Спустя пару секунд до меня дошло: нигде не было икон. Не то, чтобы меня это сильно волновало: сама я не особо верила во всю эту божественную чушь. Просто было непривычно сидеть в деревенском доме и не видеть направленного на себя блаженного взгляда.

— Я рад, что ты смогла так быстро приехать, — Николай поставил на стол передо мной небольшую чашку с ароматным чаем и стеклянную мисочку с конфетами.

— Сложно не приехать после такого звонка, — заметила я. — Я приехала этой ночью. И у меня возник резонный вопрос: зачем? Бабушка не выглядит особенно больной.

Николай как-то тяжело вздохнул и сел на край кровати, сложив руки на коленях, сцепив их в замок.

— Тут всё не так просто, — мужчина смотрел мне прямо в лицо. Пользуясь моментом, я позволила себе внимательно разглядеть его. Правильные черты лица, которые несколько портил крупный нос-картошкой. Высокий лоб. Бледно-карие глаза. Короткий ёжик светлых волос.

«На твёрдую четвёрочку, — мысленно поставила я ему отметку и сразу же одёрнула себя. — Я вернулась в деревню не для того, чтобы кадрить симпатичного фельдшера».

С некоторым усилием я утихомирила внезапно взбунтовавшееся либидо и заставила себя сосредоточиться на деле.

— Я всего лишь фельдшер и не могу говорить наверняка… — Николай мялся, старательно подбирая слова, чем моментально уронил себя в моих глазах. Я терпеть не могу мямлей.

— Боже, Николай, не тяните кота за яйца! — не удержалась я от несколько хамоватого восклицания. — Говорите прямо, как есть.

— Я думаю, что Анна Степановна страдает психическим расстройством и её необходимо как можно быстрее показать психиатру.

Я с огромным трудом подавила в себе желание влепить ему пощёчину. Вместо этого я несколько раз сделала глубокий вдох и выдох, беря под контроль эмоции.

— Почему вы сделали подобный вывод? — прохладно спросила я, отставляя в сторону чашку с нетронутым чаем.

Николай слегка откинулся назад, увеличивая между нами дистанцию.

— Я живу здесь уже три месяца. На моём попечении находятся четыре деревни. Каждый день я езжу по вызовам от пенсионеров: кому давление померить, кому укол поставить, с кем просто поболтать «за жизнь». Ваша бабушка, — Николай тоже перешёл на «вы», хотя я его об этом не просила, — за это время не звонила ни разу. Зато это делала её соседка, Глафира Фёдоровна. Именно она заметила странности в поведении Анны Степановны.

— Какие странности? — у меня в памяти сама собой всплыла сегодняшняя сцена с мазаньем дверного косяка ладаном.

— Глафира Фёдоровна утверждает, что часто слышит, как по ночам ваша бабушка с кем-то разговаривает, причём очень громко. Я сам слышал однажды, как Анна Степановна стояла на крыльце и, глядя куда-то в сторону леса, ругалась и сыпала угрозами.

Мне нечего было на это возразить. Я слишком давно не видела бабушку, чтобы наверняка сказать, что всё это бред чистой воды.

— Что-то ещё? — уточнила я, обхватывая руками чашку со своим чаем в тщетной попытке согреться.

— Нет, — Николай пытливо посмотрел на меня. — А этого мало?

Я неопределённо пожала плечами.

— В нашем роду никогда не было сумасшедших.

— Анна Степановна очень долго жила одна, — заметил фельдшер. — Это никому не идёт на пользу.

Я медленно водила подушечкой среднего пальца по каёмке чашки. У меня была своя жизнь в городе. Любимая работа. Парень. Друзья. Я не могла просто взять и бросить всё это.

— Хорошо, — обречённо проговорила я, поднимаясь со стула. — Я задержусь на несколько дней и понаблюдаю за ней. Если ваши опасения подтвердятся, я отвезу её в город.





Неожиданные открытия




Следующие три дня прошли абсолютно спокойно. Встревоженная словами фельдшера, я взяла на работе двухнедельный отпуск за свой счёт и не отходила от бабушки ни на шаг. Она, кажется, и не возражала против такого повышенного внимания. Я помогала ей с работой в огороде и по дому. Бабушка рассказывала мне забавные истории из своей молодости и расспрашивала о моей жизни. Ей было интересно всё: и моя уже давно оконченная учёба, и работа, и личная жизнь.

Я видела, что бабушка сильно изменилась. В ней не было того бурлящего потока жизни и энергии, которые я наблюдала в детстве. Если утром старушка ещё бегала и хлопотала по хозяйству, то после обеда уже устраивалась на кровати с книжкой в руках или пряжей. А ещё много молилась. Нет, она и раньше была крайне набожна: каждое воскресенье ходила в церковь, утром и вечером молилась перед иконами. Сейчас же бабушка почти не выпускала Библию из рук, перечитывая её каждую свободную минуту. Причём порой делала это вслух и весьма громко, словно забывшись, что находится в доме не одна.

На третий день своего пребывания в деревне я направилась в магазин: пить травяной настой вместо чая было, конечно, забавно, но я буквально умирала без утренней чашки кофе со сливками и корицей. Убедившись в том, что бабушка мирно дремлет на своей кровати, прижав к груди Библию, я надела джинсы и футболку, обулась в кеды и покинула дом.

До магазина, — местного аналога супермаркета, где в крохотном помещении продавали всё, начиная от хлеба и заканчивая прокладками и мочалками, — можно было дойти пешком минут за пятнадцать. Я бросила тоскливый взгляд на свою ласточку, — новенькую Ладу Весту, — но решила всё же пройтись. Не было смысла тратить бензин на то, чтобы съездить на соседнюю улицу.

Стоило мне только выйти за забор, как ко мне, громка лая, на всех парах бросилась дворняжка непонятного грязно-серого окраса. Я даже не успела испугаться: животное напрыгнуло на меня, и я, беспомощно взмахнув руками, упала навзничь. Однако вместо ожидаемых укусов я получила шершавый язык, активно принявшийся вылизывать моё лицо.