Европейское турне
Часть 36 из 77 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Я так понимаю, сейчас в этом городишке будет очень весело? – Поинтересовался Даффи с вялым интересом.
– Назрело, – отозвался Фокадан, – фон Берг не дал толком почистить конюшню от мятежников, демократ хренов. Рогожин вроде как ставленник другой партии, моментом решил воспользоваться.
– Не снимут с должности?
– Наверняка. Только вот сейчас война, в тыл Рогожина не отправят, а на фронте он живо прощение заслужит – дельный офицер, помимо храбрости и мозги отменные, только позавидовать можно. Да и после благодарность от противников Берга гарантирована, как и покровительство. Н-да… ладно, нам-то на это плевать, вы пока батальон готовьте к осадному положению, да по всем правилам чтоб.
– Баррикады?
– М-мм… рано пока. Подготовьте всё так, чтоб за четверть часа можно было проходы к казармам перегородить наглухо. Благо, нам два Гатлинга отдали.
Ожидаемая Фокаданам буря разразилась только на следующее утро. Как уж там Рогожин провёл подготовку и ухитрился сохранить всё в тайне, сказать сложно. Попаданец, знакомый с подобными операциями не понаслышке, мог только восхищаться профессионализмом. Или… выступление Фокадана стало лишь поводом для давно готовящейся операции.
Пожалуй. В противном случае требуется признать в Рогожине человека уровня Берии, никак не меньше. При всём уважении к офицеру, не тот у него уровень. Талант, возможно, не меньший, но вот школа не та.
С самого утра в городе началась заполошная стрельба, а на улицах как по волшебству возникли солдаты. Возглавляемые офицерами и жандармами, они штурмовали совершенно определённые здания и квартиры, что характерно – без какого-то бережения к частной собственности и жизни граждан.
Барышня, швыряющая герань в солдат, раньше могла отделаться разве что символическим штрафом или высылкой в глухомань, причём только в случае, если солдат получал значимую контузию. Сейчас же…
– Стреляют, командир, – коротко доложил капрал из взвода Каллена, обладающий фантастической способностью растворяться даже в чужом городе, – любое сопротивление – выстрел. С кулаками кинулся, горшок с цветами скинул – стреляют на поражение.
Фокадан покивал с видом мудреца, пребывая на самом деле в растерянности. Понятно, что толком не задавленный мятеж в тылу, да во время боевых действий, опасен, но раньше-то всё было по другому. Граф фон Берг с его примиренческой позицией находился в фаворе у Александра Второго, или не был? Снять нельзя по каким-то причинам? Похоже на то.
В двадцать первом веке тоже неприкасаемые есть, о которых все знают, что они агенты другой страны, что они вредят России и ничего, живут припеваючи.
Что изменилось? Почему русский император начал играть по другим правилам?
– Осади! – Заорал тем временем офицер, прерывая мысли Фокадана, – запретная зона, стрелять буду!
Полковник быстрым шагом прошёл к баррикаде, за которой стояли солдаты с винтовками. В паре десятков метров от неё стоит толпа, в основном состоящая из мужчин разного возраста, многие из которых вооружены. Оружие самое разномастное, от новейших винтовок и револьверов, до прадедовских сабель.
– Что вам надо? – Сурово спросил на французском.
– Русские сатрапы начали уничтожать лучших людей Польши! – Начал какой-то юнец студенческого вида из благородных, – повинуясь законам чести, вы должны спасти нас!
– Мятежники? Во время войны? Пошли вон, или я прикажу стрелять!
– Вы не посмеете! – Начал всё тот же юнец, но несколько человек в толпе решили, что время разговоров закончилось. Попаданец успел спрыгнуть, как с противной стороны прозвучали выстрелы.
– Огонь, – буднично сказал Алекс, и в предусмотрительно оставленный проход выкатили Гатлинг…
Преследовать мятежников не стали, но пару десятков пленных предусмотрительно захватили. Допрашивали тут же, и аргумент в виде более чем сотни трупов оказался убедительным. Поляки с ужасом оглядывались назад, и говорили, говорили…
Рогожин и вправду потревожил осиное гнездо, воспользовавшись оказией. Пленные мало что знали, но слова о ячейках и боевых отрядах прозвучали.
– А всего-то и хотел, что своевременных поставок и наказания взяточников, – пробурчал попаданец себе под нос, возвращаясь в канцелярию, – оказался в итоге катализатором большой чистки… о-хо-хо…
* * *
Варшавская бойня продолжалась всего три дня, после чего приехал донельзя взбешённый наместник, своей властью отстранивший Рогожина, отправив под арест. Начали выпускать из-под стражи молодых людей из хороших семей, но тут Берга догнала телеграмма русского императора, и наместник лишился должности, попав под следствие.
Фокадан откровенно не понял сути происходящего, стало ясно лишь, что Александр поменял политику страны решительно и бесповоротно. Когда косяком пошли несчастные случаи, аресты и отставки высокопоставленных сановников, стало страшно. В основном несчастные случаи происходили с варшавскими чиновниками, но по слухам, в Петербурге что-то этакое случилось, пусть и в ослабленном виде.
Полностью независимая политика Российской Империи, это конечно здорово, вот только не зря у китайцев самым страшным проклятием считается пожелание Чтоб ты жил во времена перемен. А времена перемен с замиренным Кавказом и Финляндией, да с замиряющейся Польшей… право слово, страшно. Да, сепаратисты… да, иногда лучше отрубить хвост сразу, чем по частям, но они люди.
Знать, почему Александр принимает столь жёсткие решения, не дано. Возможно, недостаток информации, эксцесс исполнителя[288] или что-то ещё.
Несмотря на неприятие методов, ведение самостоятельной политики попаданец тем не менее одобряет. Другое дело, много ли успеет сделать Александр? Дадут ли?
Великие князья, придворные… рвать эти сорняки придётся с мясом, иначе порвут самого Александра. Хватит ли решимости? Ой вряд ли… и не окажутся ли половинчатые реформы более губительными для страны?
Как бы там ни было, Российская Империя мутирует. Будет ли это эволюция или деградация, покажет только время.
Глава 31
Превентивные[289] меры по отношению к польским сепаратистам стали понятны менее чем через две недели, когда состоялась встреча союзников в Варшаве. Место далеко не идеальное с точки зрения безопасности, но Царство Польское – часть Российской Империи, старшего государства в коалиции, если не учитывать Францию, занятую ныне всё больше в заморских колониях и морских баталиях. Похоже, Александр решил продемонстрировать союзникам и противникам жёсткую позицию не на словах, а на деле.
Заодно слегка подмял союзников – как ни крути, но встреча происходит не на нейтральной территории, как это принято, а на российской. Причём не материковой части страны, а отчасти колониальной, вассальной по сути. Серьёзная заявка на главенство в Континентальном Альянсе, если проглотят.
Скорее всего, дальше заявки дело не пойдёт, российская дипломатия на европейском направлении аутсайдер[290]. Как бы там не пыжились дипломаты, как бы ни хвалили школу, но факты упрямы – российская дипломатия пронизана агентами влияния иностранных государств более чем полностью.
Впрочем, это всё догадки попаданца, который может анализировать происходящее, видя только надводную часть айсберга[291]. Будь у него время и желание, за пару лет можно вникнуть, а так… учёба, творчество, война вот чёртова… некогда.
Порядок за две недели навели если и не идеальный, то где-то рядом. Счёт убитых шёл на тысячи, если считать всё Царство Польское, но право слово – почти все они заслужили эту участь. Невинных жертв среди убитых почти нет. Единственные, кого Алекс жалел, так это двоих детишек, погибших по нелепой случайности во время начавшегося не к месту пожара при штурме поместья родителей-диссидентов.
Представители хороших семей, которым ранее за участие в акциях грозила разве что ссылка в Сибирь, попали в серьёзный переплёт. Не так давно они ехали в ссылку со спокойной душой – в Сибири из-за острой нехватки образованных людей, ссыльные поляки занимали не последние должности при губернаторах и градоначальниках. А теперь всё, в шахты.
Как они взвыли! Как много было обращений в газетах в великодушному русскому императору! Как много писем, переданных самодержцу через надёжных людей. Как много прошений о переводе в действующую армию, пусть даже солдатами. Выслужатся, отличатся на поле боя, вернут шляхетские привилегии…Реакция Александра ограничилась одной фразой, растиражированной газетами.
– Нет им больше веры, надоели.
Отсутствие продуманных красивостей больше всего убедило поляков в серьёзности императора, напугав до чёртиков. Следующий ход восхитил попаданца своей иезуитской продуманность – снова начали проверку шляхетских грамот, особо пристрастно разбирая сепаратистов.
Чем больше человек замазан в бунте, тем более пристально рассматривали документы, удостоверяющие дворянство предков. А ведь это Польша, славная мятежами, рокошами[292] и междусобойчиками. Бумаги хорошо горят, и даже бюрократия с разветвлённой системой справок не всегда спасает.
Мятежники начали сдавать один другого, особенно после показательных случаев с конфискацией родовых земель у потомственных аферистов. Когда конфискованными поместьями стали делиться с благонадёжными гражданами, причём всё больше польского происхождения, многие из былых любителей плевать в сторону Петербурга живо сменили сторону. Доносы полились рекой, польское общество раскололось.
Делились понемногу, но старались охватить как можно большее число граждан. Порой российская Фемида делилась конфискованным в добровольно-принудительном порядке.
– Не хочешь получить кусочек земель неблагонадёжного соседа? Уж не сочувствующий ли вы? Проверить надо бы!
Условно-благонадёжных поляков старательно прикармливают, порой фактически насильно, попутно замазывая, делая соратником.
– После получения части конфиската извольте побыть свидетелями в суде. Ничего противоречащего чести, право слово. Правда ли сын потомственных аферистов славился на всю округу бражничеством? Ах, не слишком… Вы уверены? Всё больше в карты играл… ясненько, ясненько, кровь сказывается. Благодарим свидетеля.
Что поразило Фокадана – всё это происходило очень быстро. Никакой тягомотины, так свойственной российской бюрократии: всего несколько дней назад в газетах обнародовали Закон о Конфискованном имуществе, и вот уже начали его раздавать.
Понятно, что к этому готовились, непонятно другое – как эта информация не всплыла до срока, а главное – откуда у Александра такая команда? Может быть, он всё-таки сможет продавить эволюцию, не доводя до революции?
* * *
Встреча в Варшаве государей-союзников прошла пышно. Начало ознаменовалось военным парадом, в котором маршем по городу прошлись части всех союзных государств, включая взвод дворцовой гвардии от крохотного Бадена. Не избежал этой участи и Фокадан, промаршировавший во главе батальона.
Затем приёмы, балы, празднества и прочие увеселения, несколько даже неуместные во время большой войны. Впрочем, неуместным эти празднества посчитал разве что Фокадан со своими офицерами, выходцами из народа.
На отличившихся вояк союзных войск пролился настоящий дождь наград. Порой за одно только сражение новоявленный кавалер получал сразу несколько наград.
За оборону города Алекс получил военный орден Марии Терезии от австрийского императора, поскольку воевал под началом австрийского военачальника. И орден Святого Михаила от Баварии, поскольку находится на службе баварского короля, достойно представляя страну.
Георгий четвёртой степени от Российской Империи, уже за взятие города вместе с баклановскими войсками.
За давнее дело, давно уже забытое попаданцем, его нашёл орден За Войсковые Заслуги от королевства Вюртемберг. По большому счёту рядовой эпизод, не заслуживающий и медали, но попаданец вытащил тогда из неприятностей сиятельную задницу, не подозревая об этом. Задница спасителя запомнила, бывает.
Медали раздавались едва ли горстями. Союзных государств в Северогерманском Союзе аж тринадцать, и все хотят причастности. Теперь, награждая щедрой рукой, они делали тем самым отметку для историков, заявляя о своём участии в громких делах.
Помимо четырёх орденов, Фокадан получил одиннадцать медалей от семи государств. К слову, его случай ничем особенным не выделялся, офицеров награждали щедро, даже чрезмерно.
– Нет ощущения праздника, – пожаловался Даффи в офицерском собрании части[293], косясь на увешанную наградами грудь, – знаю, что воевал, и хорошо воевал, но послевкусие от награждений какое-то дурное осталось.
– Как будто незаслуженно получил, – понимающе кивнул полковник, лениво перебирающий гитарные струны, – слишком много наград за короткий срок.
Даффи хохотнул:
– С медалями вообще смешно – полное впечатление, что их вообще не глядя раздавали.
– Не удивлюсь, – хмыкнул Фокадан, откладывая инструмент, – нас, офицеров, в какие-то списки сводили, а вот солдат нередко за бравый вид выбирали. Ладно, пусть пересластили с наградами, зато для барышень из хороших семей это как оперенье у павлина.
– Первый жених, – хохотнул крутившийся перед зеркалом Каллен, прихорашивающийся перед свиданием. Посмеявшись натянуто, тему продолжать не стали. Вот в самом же деле, это ж надо исхитриться так испоганить хорошее дело!
– Назрело, – отозвался Фокадан, – фон Берг не дал толком почистить конюшню от мятежников, демократ хренов. Рогожин вроде как ставленник другой партии, моментом решил воспользоваться.
– Не снимут с должности?
– Наверняка. Только вот сейчас война, в тыл Рогожина не отправят, а на фронте он живо прощение заслужит – дельный офицер, помимо храбрости и мозги отменные, только позавидовать можно. Да и после благодарность от противников Берга гарантирована, как и покровительство. Н-да… ладно, нам-то на это плевать, вы пока батальон готовьте к осадному положению, да по всем правилам чтоб.
– Баррикады?
– М-мм… рано пока. Подготовьте всё так, чтоб за четверть часа можно было проходы к казармам перегородить наглухо. Благо, нам два Гатлинга отдали.
Ожидаемая Фокаданам буря разразилась только на следующее утро. Как уж там Рогожин провёл подготовку и ухитрился сохранить всё в тайне, сказать сложно. Попаданец, знакомый с подобными операциями не понаслышке, мог только восхищаться профессионализмом. Или… выступление Фокадана стало лишь поводом для давно готовящейся операции.
Пожалуй. В противном случае требуется признать в Рогожине человека уровня Берии, никак не меньше. При всём уважении к офицеру, не тот у него уровень. Талант, возможно, не меньший, но вот школа не та.
С самого утра в городе началась заполошная стрельба, а на улицах как по волшебству возникли солдаты. Возглавляемые офицерами и жандармами, они штурмовали совершенно определённые здания и квартиры, что характерно – без какого-то бережения к частной собственности и жизни граждан.
Барышня, швыряющая герань в солдат, раньше могла отделаться разве что символическим штрафом или высылкой в глухомань, причём только в случае, если солдат получал значимую контузию. Сейчас же…
– Стреляют, командир, – коротко доложил капрал из взвода Каллена, обладающий фантастической способностью растворяться даже в чужом городе, – любое сопротивление – выстрел. С кулаками кинулся, горшок с цветами скинул – стреляют на поражение.
Фокадан покивал с видом мудреца, пребывая на самом деле в растерянности. Понятно, что толком не задавленный мятеж в тылу, да во время боевых действий, опасен, но раньше-то всё было по другому. Граф фон Берг с его примиренческой позицией находился в фаворе у Александра Второго, или не был? Снять нельзя по каким-то причинам? Похоже на то.
В двадцать первом веке тоже неприкасаемые есть, о которых все знают, что они агенты другой страны, что они вредят России и ничего, живут припеваючи.
Что изменилось? Почему русский император начал играть по другим правилам?
– Осади! – Заорал тем временем офицер, прерывая мысли Фокадана, – запретная зона, стрелять буду!
Полковник быстрым шагом прошёл к баррикаде, за которой стояли солдаты с винтовками. В паре десятков метров от неё стоит толпа, в основном состоящая из мужчин разного возраста, многие из которых вооружены. Оружие самое разномастное, от новейших винтовок и револьверов, до прадедовских сабель.
– Что вам надо? – Сурово спросил на французском.
– Русские сатрапы начали уничтожать лучших людей Польши! – Начал какой-то юнец студенческого вида из благородных, – повинуясь законам чести, вы должны спасти нас!
– Мятежники? Во время войны? Пошли вон, или я прикажу стрелять!
– Вы не посмеете! – Начал всё тот же юнец, но несколько человек в толпе решили, что время разговоров закончилось. Попаданец успел спрыгнуть, как с противной стороны прозвучали выстрелы.
– Огонь, – буднично сказал Алекс, и в предусмотрительно оставленный проход выкатили Гатлинг…
Преследовать мятежников не стали, но пару десятков пленных предусмотрительно захватили. Допрашивали тут же, и аргумент в виде более чем сотни трупов оказался убедительным. Поляки с ужасом оглядывались назад, и говорили, говорили…
Рогожин и вправду потревожил осиное гнездо, воспользовавшись оказией. Пленные мало что знали, но слова о ячейках и боевых отрядах прозвучали.
– А всего-то и хотел, что своевременных поставок и наказания взяточников, – пробурчал попаданец себе под нос, возвращаясь в канцелярию, – оказался в итоге катализатором большой чистки… о-хо-хо…
* * *
Варшавская бойня продолжалась всего три дня, после чего приехал донельзя взбешённый наместник, своей властью отстранивший Рогожина, отправив под арест. Начали выпускать из-под стражи молодых людей из хороших семей, но тут Берга догнала телеграмма русского императора, и наместник лишился должности, попав под следствие.
Фокадан откровенно не понял сути происходящего, стало ясно лишь, что Александр поменял политику страны решительно и бесповоротно. Когда косяком пошли несчастные случаи, аресты и отставки высокопоставленных сановников, стало страшно. В основном несчастные случаи происходили с варшавскими чиновниками, но по слухам, в Петербурге что-то этакое случилось, пусть и в ослабленном виде.
Полностью независимая политика Российской Империи, это конечно здорово, вот только не зря у китайцев самым страшным проклятием считается пожелание Чтоб ты жил во времена перемен. А времена перемен с замиренным Кавказом и Финляндией, да с замиряющейся Польшей… право слово, страшно. Да, сепаратисты… да, иногда лучше отрубить хвост сразу, чем по частям, но они люди.
Знать, почему Александр принимает столь жёсткие решения, не дано. Возможно, недостаток информации, эксцесс исполнителя[288] или что-то ещё.
Несмотря на неприятие методов, ведение самостоятельной политики попаданец тем не менее одобряет. Другое дело, много ли успеет сделать Александр? Дадут ли?
Великие князья, придворные… рвать эти сорняки придётся с мясом, иначе порвут самого Александра. Хватит ли решимости? Ой вряд ли… и не окажутся ли половинчатые реформы более губительными для страны?
Как бы там ни было, Российская Империя мутирует. Будет ли это эволюция или деградация, покажет только время.
Глава 31
Превентивные[289] меры по отношению к польским сепаратистам стали понятны менее чем через две недели, когда состоялась встреча союзников в Варшаве. Место далеко не идеальное с точки зрения безопасности, но Царство Польское – часть Российской Империи, старшего государства в коалиции, если не учитывать Францию, занятую ныне всё больше в заморских колониях и морских баталиях. Похоже, Александр решил продемонстрировать союзникам и противникам жёсткую позицию не на словах, а на деле.
Заодно слегка подмял союзников – как ни крути, но встреча происходит не на нейтральной территории, как это принято, а на российской. Причём не материковой части страны, а отчасти колониальной, вассальной по сути. Серьёзная заявка на главенство в Континентальном Альянсе, если проглотят.
Скорее всего, дальше заявки дело не пойдёт, российская дипломатия на европейском направлении аутсайдер[290]. Как бы там не пыжились дипломаты, как бы ни хвалили школу, но факты упрямы – российская дипломатия пронизана агентами влияния иностранных государств более чем полностью.
Впрочем, это всё догадки попаданца, который может анализировать происходящее, видя только надводную часть айсберга[291]. Будь у него время и желание, за пару лет можно вникнуть, а так… учёба, творчество, война вот чёртова… некогда.
Порядок за две недели навели если и не идеальный, то где-то рядом. Счёт убитых шёл на тысячи, если считать всё Царство Польское, но право слово – почти все они заслужили эту участь. Невинных жертв среди убитых почти нет. Единственные, кого Алекс жалел, так это двоих детишек, погибших по нелепой случайности во время начавшегося не к месту пожара при штурме поместья родителей-диссидентов.
Представители хороших семей, которым ранее за участие в акциях грозила разве что ссылка в Сибирь, попали в серьёзный переплёт. Не так давно они ехали в ссылку со спокойной душой – в Сибири из-за острой нехватки образованных людей, ссыльные поляки занимали не последние должности при губернаторах и градоначальниках. А теперь всё, в шахты.
Как они взвыли! Как много было обращений в газетах в великодушному русскому императору! Как много писем, переданных самодержцу через надёжных людей. Как много прошений о переводе в действующую армию, пусть даже солдатами. Выслужатся, отличатся на поле боя, вернут шляхетские привилегии…Реакция Александра ограничилась одной фразой, растиражированной газетами.
– Нет им больше веры, надоели.
Отсутствие продуманных красивостей больше всего убедило поляков в серьёзности императора, напугав до чёртиков. Следующий ход восхитил попаданца своей иезуитской продуманность – снова начали проверку шляхетских грамот, особо пристрастно разбирая сепаратистов.
Чем больше человек замазан в бунте, тем более пристально рассматривали документы, удостоверяющие дворянство предков. А ведь это Польша, славная мятежами, рокошами[292] и междусобойчиками. Бумаги хорошо горят, и даже бюрократия с разветвлённой системой справок не всегда спасает.
Мятежники начали сдавать один другого, особенно после показательных случаев с конфискацией родовых земель у потомственных аферистов. Когда конфискованными поместьями стали делиться с благонадёжными гражданами, причём всё больше польского происхождения, многие из былых любителей плевать в сторону Петербурга живо сменили сторону. Доносы полились рекой, польское общество раскололось.
Делились понемногу, но старались охватить как можно большее число граждан. Порой российская Фемида делилась конфискованным в добровольно-принудительном порядке.
– Не хочешь получить кусочек земель неблагонадёжного соседа? Уж не сочувствующий ли вы? Проверить надо бы!
Условно-благонадёжных поляков старательно прикармливают, порой фактически насильно, попутно замазывая, делая соратником.
– После получения части конфиската извольте побыть свидетелями в суде. Ничего противоречащего чести, право слово. Правда ли сын потомственных аферистов славился на всю округу бражничеством? Ах, не слишком… Вы уверены? Всё больше в карты играл… ясненько, ясненько, кровь сказывается. Благодарим свидетеля.
Что поразило Фокадана – всё это происходило очень быстро. Никакой тягомотины, так свойственной российской бюрократии: всего несколько дней назад в газетах обнародовали Закон о Конфискованном имуществе, и вот уже начали его раздавать.
Понятно, что к этому готовились, непонятно другое – как эта информация не всплыла до срока, а главное – откуда у Александра такая команда? Может быть, он всё-таки сможет продавить эволюцию, не доводя до революции?
* * *
Встреча в Варшаве государей-союзников прошла пышно. Начало ознаменовалось военным парадом, в котором маршем по городу прошлись части всех союзных государств, включая взвод дворцовой гвардии от крохотного Бадена. Не избежал этой участи и Фокадан, промаршировавший во главе батальона.
Затем приёмы, балы, празднества и прочие увеселения, несколько даже неуместные во время большой войны. Впрочем, неуместным эти празднества посчитал разве что Фокадан со своими офицерами, выходцами из народа.
На отличившихся вояк союзных войск пролился настоящий дождь наград. Порой за одно только сражение новоявленный кавалер получал сразу несколько наград.
За оборону города Алекс получил военный орден Марии Терезии от австрийского императора, поскольку воевал под началом австрийского военачальника. И орден Святого Михаила от Баварии, поскольку находится на службе баварского короля, достойно представляя страну.
Георгий четвёртой степени от Российской Империи, уже за взятие города вместе с баклановскими войсками.
За давнее дело, давно уже забытое попаданцем, его нашёл орден За Войсковые Заслуги от королевства Вюртемберг. По большому счёту рядовой эпизод, не заслуживающий и медали, но попаданец вытащил тогда из неприятностей сиятельную задницу, не подозревая об этом. Задница спасителя запомнила, бывает.
Медали раздавались едва ли горстями. Союзных государств в Северогерманском Союзе аж тринадцать, и все хотят причастности. Теперь, награждая щедрой рукой, они делали тем самым отметку для историков, заявляя о своём участии в громких делах.
Помимо четырёх орденов, Фокадан получил одиннадцать медалей от семи государств. К слову, его случай ничем особенным не выделялся, офицеров награждали щедро, даже чрезмерно.
– Нет ощущения праздника, – пожаловался Даффи в офицерском собрании части[293], косясь на увешанную наградами грудь, – знаю, что воевал, и хорошо воевал, но послевкусие от награждений какое-то дурное осталось.
– Как будто незаслуженно получил, – понимающе кивнул полковник, лениво перебирающий гитарные струны, – слишком много наград за короткий срок.
Даффи хохотнул:
– С медалями вообще смешно – полное впечатление, что их вообще не глядя раздавали.
– Не удивлюсь, – хмыкнул Фокадан, откладывая инструмент, – нас, офицеров, в какие-то списки сводили, а вот солдат нередко за бравый вид выбирали. Ладно, пусть пересластили с наградами, зато для барышень из хороших семей это как оперенье у павлина.
– Первый жених, – хохотнул крутившийся перед зеркалом Каллен, прихорашивающийся перед свиданием. Посмеявшись натянуто, тему продолжать не стали. Вот в самом же деле, это ж надо исхитриться так испоганить хорошее дело!