Европейское турне

– Бывают же… – несколько невнятно сказал Фланаган, хрустнув пальцами, когда они отошли от дома.

– Привыкай. Высший свет, не высший, но принят будешь. Офицер, отслуживший в армиях двух государств, заслуженно считается очень непростым человеком. Таких вот дуриков, как хозяева моей квартиры, хватает. Другое дело, идиотизм обычно нивелируется[260] образованием или умной супругой. Но и так бывает, столкнёшься не раз.

В штабе рассказал командующему о необычном обеде.

– Да ладно?! – Простонародно удивился генерал-лейтенант, округляя глаза, на что Фокадан вместо ответа только руками развёл.

– Сам удивляюсь столь незамутнённому сочетанию глупости и наглости.

– Ну-ка, подробней! – Зиверс кликнул денщика и велел принести кофе с заедками.

– Будете, полковник?

– Благодарю, не откажусь – Вахрумка у вас настоящий волшебник, такой кофе только у вас и встречал. Мой Роб пытался научиться у вашего денщика, но не то выходит, совсем не то.

Денщик, которому генерал изрядно приплачивал из своего кармана за подобные умения, еле заметно кивнул в знак благодарности и вскоре перед офицерами возник поднос. Алекс принялся рассказывать, да с мельчайшими подробностями. Генерал живо интересовался всякой мелочью, похохатывая, дотошно переспрашивая и временами записывая.

– Право слово, настоящий анекдот, – сказал он, жмурясь от удовольствия, – вы уж не рассказывайте эту историю, богом прошу. Я такую шутку задумал!

Глаза немолодого генерала сверкнули по-мальчишески, на что Алекс понимающе усмехнулся в ответ. Сейчас между ними не было разницы в возрасте и званиях. Друг напротив друга сидели живые воплощения поговорки Первые сорок лет детства для мужчины самые тяжёлые.





* * *


– Русские идут! – Облегчённо выдохнул Зиверс, разглаживая принесённую на совещание штаба депешу. Лица офицеров посветлели, пороха в городе оставалось совсем мало, и прусская проблема становилась всё более острой.

– Кто?

– Черняев.

Офицеры расслабились ещё больше, Ташкентский Лев[261] пользуется большим уважением не столько даже из-за неоспоримых полководческих способностей, сколько из-за хитроумия. Это в Российской Империи генералы называют Ташкентским Львом, в Европе всё больше Одиссеем[262]. Завоевав Туркестанский Край с лёгкостью неимоверной, восхитившей и поразившей весь мир, он в самое короткое время навёл там порядок, причём не драконовскими мерами, а дипломатическими, проявив себе блестящим психологом.

С Черняевым идёт свыше шестидесяти тысяч солдат, что вместе с сорокатысячной армией Бакланова внушает определённые надежды на скорое окончание войны.

– Наши действия? – Поинтересовался важно молоденький офицер с несоразмерно большим чином – отпрыск одного из знатнейших семейств Австрии.

– Сидим, – снисходительно ответил Молас, приоткрыв старческие набрякшие веки и разогнав ладонью клуб табачного дыма, – пороха у нас в обрез хватает для отражения решительно штурма, а в гарнизоне слишком много раненых и больных, да и убитых немало. И, господа, прошу воздержаться от неуместных эскапад[263] по отношению к противнику. Никакой стрельбы в белый свет и прочих излишеств. Провоцировать его сейчас, когда помощь так близко, глупо. Не дай бог, супостат решится на отчаянный шаг и пойдёт на штурм, можем и не сдержать. А так… может, и пронесёт.

Договорив, Молас перекрестился по католически, поцеловав в заключение вытащенный из-под мундира образок. Поступок, не характерный для начальника штаба, подчеркнул серьёзность ситуации.

– Всё слышали? – Зиверс тяжёлым взглядом обвёл офицеров, стоящих в накуренной комнате, особо остановившись на мажорахиз Вены.

– Я бы порекомендовал подготовить гарнизон к отражению штурма в ближайшие дни, – подал голос стоящий в углу Фокадан, – чувства могут возобладать над разумом. Помните, что фон Штейглица, ранее командовавшего осадой Писека, сняли за нерасторопность.

– Вы правы, полковник, – согласился Зивер, улыбаясь по акульи, – назначенный командовать вражескими осадными войсками фон Фалькенштейн внушает опасения. Генерал от инфантерии[264], имеющий перед глазами пример предшественника, снятого с должности с такой формулировкой, не может не задуматься о штурме.

Командующий потёр красные глаза, сдерживая зевок, и протянул руку, куда такой же вусмерть вымотанный адъютант тут же вложил бумаги. Раздали документы и всем офицерам, вызванным на совещание.

– Соответствующий приказ уже подготовлен. Ознакомьтесь, господа. Вкратце – полковник абсолютно прав, фон Фалькенштейна стоит опасаться. Есть серьёзные опасения, что наша разведка прохлопала подход прусских резервов. Сидите-сидите, Фокадан! Ваши молодцы безупречны, я о разведке более… глобальной. Так-с… даю вам пять минут на краткое ознакомление с бумагами, и за работу, господа.





* * *


– Плохо дело, командир, – негромко сказал адъютант, найдя Алекса на позициях мюнхенского стрелкового полка, озабоченного рассматривающего вражескую сторону, – патронов считай и не осталось. По три десятка выстрелов на человека, не больше.

– Отдайте их лучшим стрелкам, – распорядился Фокадан, слегка улыбаясь, будто адъютант пришёл рассказать что-то забавное.

– Уже, сэр. Плохо то, что это показало противникам наши проблемы с боеприпасами. Как ни крути, но когда стреляют на порядок меньше, соответствующие выводы сделать нетрудно.

– Штурм, – согласно кивнул полковник, опуская подзорную трубу и присаживаясь за бруствер, – ждём со дня на день. Фалькенштейн всё-таки привёл резервы, зараза. Куда только разведка смотрела?

Риторический вопрос остался без ответа. Когда на командные должности назначают согласно происхождению, национальности да умения интриговать, ждать от таких людей ещё и компетентности в военных вопросах не стоит.

– Охрану ко мне, – коротко распорядился полковник, постучав в задумчивости сложенной трубой по ладони, – вылазку надо организовать.


– Но генерал Зиверс…

– За пределы укрепрайона не собираюсь! – Рявкнул раздражённый Алекс, – Нужно посмотреть поближе на разрушения, опасаюсь охотничьих команд[265] пруссаков.

Шестеро отборных ветеранов – самое то. При необходимости они положат и два десятка пруссаков, но в то же время отряд не велик и не привлекает особого внимания вражеских наблюдателей.

– Проверить оружие, – привычно приказал попаданец, – патронов в достатке?

– Да, сэр, – чуточку вразнобой отозвались ветераны.

– Двинули.

Доски, положенные в траншеях от весенней грязи, прогнили и попортились, заменить же их нечем. Ближе к передовой досок нет и в помине, под ногами хлюпающая грязь, пахнущая человеческими отходами.

Фокадан недовольно повёл носом, но это не его подчинённые, ругать солдат через голову командира нельзя. Просто взять на карандаш, да поставить пометочку для Зиверса, что данный индивидуум либо не имеет авторитета в батальоне и не может настоять на выполнении свих приказов, либо с соображалкой плохо.

Пригибаясь, а местами опускаясь на четвереньки или вовсе – неподобающе для офицера ползая на животе, Фокадан до самого вечера пробыл на переднем крае. Мундир покрылся глинистыми разводами и годится теперь разве что на пугало. Но есть и результаты.

– Похоже, вплавь будут перебираться, – доложил Фокадан вечером командующему, – у моста они скапливаются несколько демонстративно. По берегам же растительность изрядно поредела, причём это за последние дни произошло.

– Плоты? – Задумчиво переспросил Зиверс, – я тоже так думаю. Решительного штурма с этими вашими хитростями не выйдет, а вот ползучий, широким фронтом, вполне. Собственно, другого выхода у них нет.

– Посадить там отборных стрелков?

– Не всё так просто, полковник, – мрачновато ответил командующий, не замечая сигары, тлеющей у самых пальцев, – резерв Фалькенштейна стоит наготове, и как только мы сосредоточим все силы на отражении штурма со стороны реки, навалятся всей массой с другой стороны. А это ни много ни мало, а почти пятнадцать тысяч человек. Не бог весть какого качества – не пруссаки, а всякая мелочь, собранная едва ли не по роте с мелких княжеств. Только это и радует.

– Да уж, – вздохнул полковник, – как ни крути, а везде жопа.

Зиверс коротко хохотнул и предложил сигару. Алекс взял с благодарностью и закурил, проделав все необходимые манипуляции.

– Боюсь, что нас всё-таки отрежут от воды, – меланхолично сказал Фокадан, выпуская дым колечками, – не полностью, конечно, но городской водозабор под угрозой. Даже если и не подпустим пруссаков, всё-таки бои, трупы… Запасаться нужно водой. Впрочем, не страшно, до прихода русских должны продержаться.

Лицо генерал-лейтенанта скривилось в гримасе, лежащие на столе руки сжались на мгновение в кулаки.

– Русские пока подметают провинциальные прусские гарнизоны, стоящие на захваченных землях, захватывая и сжигая склады. – Холодно сказал командующий, сдерживая накатившие эмоции, – Не могу назвать эту тактику ошибочной, для войны на измор всё очень грамотно. Не вступая в серьёзные сражения, русские лишают противника боеприпасов, амуниции и провианта.

– Вот только нам от этого не легче, – подытожил Алекс, настроение которого стремительно испортилось.





Глава 28




Кольцо осады постепенно сокращается, пруссаки медленно, но верно продвигаются всё ближе к городу. Нехватка боеприпасов вынуждает осаждённых стрелять только наверняка, а отсутствие заградительного огня помогает вражеским солдатам отвоёвывать территорию.

Метр за метром захватывают они траншеи, форты и огневые точки у гарнизона. Противоборствующие стороны уже не разделяют сотни метров, порой траншеи осаждающих и осаждённых находятся на расстоянии менее двадцати шагов, а местами и соединяются.

В таких сквозных коридорах часты ожесточённые перестрелки и схватки на белом оружии. Рукопашные схватки стали нормой и вряд ли найдётся хоть один человек из числа осаждённых, за кем нет собственноручно заколотого или зарубленного врага.

К счастью для осаждённых, сильно изрытая местность не позволяет эффективно использовать большие массы солдат. В большинстве случаев знакомая местность, огромное количество потайных ходов и ловушек выручает, позволяя наваливаться на солдат Северогерманского Союза как минимум равными силами. Обычно удаётся реализовать локальное[266] численное преимущество, наваливаясь на пруссаков в абсолютном большинстве.

Поначалу это спасало, но фон Фалькенштейн с самого начала организовал ползучую атаку в несколько смен, в результате чего атакующие всегда отдохнувшие, отоспавшие и здоровые. Осаждённым же приходится дневать и ночевать в окопах, ловя короткие моменты отдыха прямо в окопах, в весенней грязи.

Часто можно видеть, как люди спят, сидя на корточках, крепко обхватив винтовку и не реагируя на стрельбу и разрывы снарядов. Зато стоит раздастся подозрительному шороху со стороны вражеских траншей, как они вскидываются, готовые к бою.

Оборвались все до последней крайности, на иных солдатах мундиры больше напоминают одежды бомжей из-за изношенности и грязи. Грязны и люди, некогда помыться и постираться, а банно-прачечный комбинат, предложенный попаданцем, так и не заработал.

Командиры батальонов и полков сами заботятся о подчинённых в меру сил и разумений. Единственный батальон, который можно назвать сравнительно обихоженным, это Кельтика, потому как Фокадан наладил соответствующие службы сразу после прибытия в город.

Из-за действий вражеской артиллерии и засевшим почти вплотную метким стрелкам, не жалеющим патронов, сильно осложнилось сообщение между отдельными участками обороны и городом. Отряды с подкреплением ещё удаётся перебрасывать, но вот с едой и водой серьёзные проблемы.

Настоящего голода и жажды нет, но для людей, измученных хроническим недосыпом, ранениями и болезнями, это очень серьёзно. Особенно с учётом рукопашных.

Келтика раздёргана по участкам, её офицеры и сержанты исполняют роль экспертов, руководя работами по латанью дыр в обороне. Фокадан из-за этого приказа крепко поругался с Зиверсом, считая более уместным начать возведение новых укреплений непосредственно у городских стенах и в самом городе.

Увы, генерал-лейтенант посчитал неправильным вести настолько ожесточённые боевые действия. По его логике, если городу будут грозить слишком серьёзные разрушения, следует сдаться. Причины тому чисто экономические – город после войны придётся восстанавливать.

Алекс прекрасно понял логику, но по его мнению, человеческий фактор важнее. Удержат они оборону до подхода подкреплений, пруссакам не за что будет зацепиться. Соответственно, потерь среди наших солдат будет куда меньше. Большая кровь сейчас обернётся меньшей кровью чуть погодя. А экономика… кто её восстанавливать будет, если людей положить?

Спорили на повышенных тонах, но после слов Зиверса о эмигрантах, которые после победной для нас войны приедут в Австро-Венгрию, так что люди у нас будут, а казна ныне пустая! разговор прекратился. Вспылил тогда Фокадан не на шутку, с трудом сдержавшись от мата и вызова на дуэль. Доверительные отношения сошли в итоге на нет, став прохладно-официальными.