Этот мужчина

Мы спускаемся в фойе и видим там Клайва, который сидит, взявшись за голову.

— Доброе утро, Клайв. — Джесси официально кивает, когда мы проходим мимо. Он слишком бодр для этого времени суток.

Клайв ворчит себе под нос, рассеянно махая нам рукой. Не думаю, что он освоился со всем этим оборудованием.

Джесси останавливается на парковке.

— Разомнись, — приказывает он, отпуская мою руку и подтягивая свою голень к заду, чтобы растянуть мышцы бедра. Смотрю, как они выпирает из-под его спортивных шорт. Поднимаю голову, более чем счастливая остаться здесь и смотреть, как он это делает. — Ава, потянись, — приказывает он.

Бросаю на него недовольный взгляд. Я никогда в жизни не потягивалась — только в постели, — и это мне ничем не вредило.

С преувеличенным вздохом поворачиваюсь к нему спиной и эффектно, о, очень медленно, раздвигаю ноги и наклоняюсь, чтобы дотронуться до пальцев ног, тыкаясь задом ему в лицо.

— Ай! — Чувствую, как его зубы впиваются в мою ягодицу, а затем он быстро шлепает меня по заду. Оборачиваюсь и вижу изогнутую дугой бровь на раздраженном лице. Этот мужчина серьезно относится к бегу, тогда как я всего лишь время от времени пробегаю несколько миль, чтобы вино и торт не осели на моих бедрах. — Куда мы бежим? — спрашиваю я, глядя, как Джесси растягивает бедра и икры.

— К Королевским паркам, — отвечает он.

О, это я могу. Примерно шесть миль по кругу — моя обычная пробежка. Никакого пота.

— Готова? — спрашивает он.

Я киваю и иду к машине Джесси, а он направляется к воротам. Что он делает?

— Куда ты собрался? — кричу я ему вслед.

— На пробежку, — прохладно отвечает он.

Что? Ну, нет. В мой просыпающийся мозг приходит осознание. Он собирается заставить меня бежать всю дорогу до парков, вокруг них и обратно? Я не смогу! Он что, пытается меня убить? Сумасшедшие поездки на супербайке, шокирующие визиты ко мне на работу и теперь смерть от бега?

— Э-э... как далеко до парков? — стараюсь, чтобы голос звучал совершенно пренебрежительно, но не уверена, что мне это удается.

— Четыре мили. — В его глазах пляшут восторженные огоньки.

Что? Это же четырнадцать миль туда и обратно! Он не может постоянно бегать так далеко, это больше половины чертова марафона. У меня чуть перехватывает дыхание, и я маскирую это кашлем, решив не доставлять ему удовольствия, оказанным на меня эффектом. Одергиваю майку и подхожу к самоуверенному, самодовольному Адонису, от которого мое сердце в полной неразберихе.

Он набирает код.

— Одиннадцать, двадцать семь, пятнадцать. — Он смотрит на меня с легкой улыбкой. — На будущее. — Он держит ворота открытыми.

— Я ни за что его не вспомню, — бросаю я через плечо, проходя мимо него и направляясь к Темзе. Я могу это сделать, я могу это сделать. Повторяю в голове эту мантру — и код — снова и снова. Я не бегала уже три недели, но не позволю ему взять над собой верх.

Он догоняет меня и бежит рядом в нескольких ярдах. Смотрю на его стройное красивое тело. Этот мужчина делает что-нибудь плохо? Он бежит так, будто верхняя часть отделена от нижней, ноги легко несут его высокое, худощавое тело. Твердо решаю не отставать от него, хотя его темп немного выше, чем привычно мне.

Приступаю к задуманному, мы бежим вдоль реки в уютном молчании, время от времени бросая друг на друга взгляды. Джесси прав — бег по утрам действительно очень расслабляет. Город не полностью проснулся, на дорогах в основном фургоны с доставкой, и никаких звенящих в ушах гудков или сирен. Воздух на удивление свежий и прохладный. Возможно, я изменю время пробежки.

Через полчаса мы приближаемся к Парку Сент-Джеймс и ровным ходом бежим вдоль зеленой лужайки. Чувствую себя на удивление хорошо, учитывая, что пробежала уже около четырех миль. Смотрю на Джесси, который протягивает руку каждому бегуну, проносящемуся мимо, — всем женщинам, — которые радостно улыбаются Джесси и подозрительно косятся на меня. Закатываю глаза на отчаявшихся неудачников, поднимая взгляд, чтобы оценить его реакцию, но он выглядит совершенно равнодушным и к женщинам, и к бегу. Это, вероятно, для него просто разогрев.

— Нормально? — спрашивает он с полуулыбкой, глядя на меня.

Я ничего не говорю. Это верный способ сбить дыхание, а в данный момент у меня все очень хорошо. Я киваю и снова сосредотачиваюсь на дорожке перед нами, желая, чтобы мышцы не сдавались. Мне нужно кое-что доказать.

Мы не сбавляем темпа, огибаем Парк Сент-Джеймс и, в конце концов, добираемся до Грин-Парка. Я снова поднимаю глаза и все еще вижу совершенно невозмутимое, практически обновленное лицо и бегущее рядом со мной тело. Ладно, сейчас я это чувствую, и не знаю, то ли от усталости, то ли от того, что этот сумасшедший увеличивает темп, но изо всех сил стараюсь не отставать. Мы, должно быть, уже пробежали девять миль. Я никогда в жизни не пробегала девять миль. Если бы у меня был с собой айпод, я бы сейчас включила энергичную музыку.

Мы выбегаем на Пикадилли, и я начинаю чувствовать, как горят легкие, становится все труднее поддерживать ровное и постоянное дыхание. Думаю, возможно, угодила в пресловутую марафонскую «стену» (Прим. переводчика: Марафонская «стена» — состояние крайней эмоциональной и физической истощенности у бегуна, полный упадок мотивации, отсутствие любого желания пробежать хотя бы еще 50 метров). Раньше я никогда не бегала достаточно далеко, чтобы попасть в нее, но теперь могу полностью оценить смысл этого утверждения. У меня такое чувство, будто я тяну за собой тонну кирпичей, вкопанных в песок.

Я не должна сдаваться.

Ох, это никуда не годится. Я чертовски расстроена. Сворачиваю с дороги в Грин-Парк и потной, разгоряченной кучей бесцеремонно падаю на траву. Лежу, распластавшись, втягивая драгоценный воздух в перегруженные легкие. Мне все равно, что я сдалась. Это мое личное лучшее достижение. Черт, он умеет бегать.

Закрываю глаза и концентрируюсь на глубоких вдохах. Меня тошнит.

Прохладный утренний воздух, вторгающийся на мое распростертое тело, очень желанен, пока меня не накрывает поджарое тело. Открываю глаза и вижу такой зеленый взгляд, что он может соперничать с окружающими нас деревьями.

— Детка, я тебя утомил? — усмехается он.

Господи, да он даже не вспотел. А я, наоборот, говорить-то не могу. Пытаюсь под ним подняться, как бегун неудачник, которым и являюсь, позволяя ему осыпать мое лицо поцелуями. Должно быть, на вкус я ужасна.

— М-м-м, пот и секс. — Облизнув мою щеку, он переворачивает меня так, что я растягиваюсь у него на животе. Продолжаю пыхтеть и хрипеть на нем, он водит твердыми ладонями по моей потной спине. Грудь сдавливает. Может ли в двадцать шесть лет случиться сердечный приступ?

Когда я, наконец, овладеваю дыханием, кладу руки ему на грудь и сажусь верхом на его бедра.

— Пожалуйста, не заставляй меня бежать до дома, — умоляю я. Думаю, я могу умереть. Он небрежно кладет руки под голову, забавляясь моим затрудненным дыханием и потным лицом. Его согнутые загорелые руки такие аппетитные. Я едва могу собраться с силами, чтобы не наклониться и не откусить кусочек.


— Ты справилась лучше, чем я ожидал, — говорит он, приподняв бровь.

— Предпочитаю неспешный утренний секс, — ворчу я, падая ему на грудь.

Он обхватывает меня, прижимая к себе.

— Я тоже предпочитаю неспешный утренний секс. — Он рисует круги у меня на спине.

Ладно, сегодня я очень, очень его люблю. А сейчас только половина седьмого утра. Но я должна иметь в виду, что с мистером Джесси Уордом многое может измениться и очень быстро. Дай ему час, в течение которого я могла бы ослушаться или не подчиниться, а потом, очень внезапно, иметь дело с сумасшедшим безумцем, Мистером Неразумным Надзирателем, и мне устроят обратный отсчет или чувственный трах — возьму чувственный трах, обратный отсчет оставлю.

— Ну же, леди. Мы не можем резвиться на траве весь день, у тебя есть работа.

Да, это так. И мы в нескольких милях от «Луссо». На самом деле я ближе к Кейт, чем к Джесси, но мои вещи у Джесси, так что, похоже, я выбираю дальний вариант. Приподнимаюсь с его груди и встаю. Слегка шатаюсь. Джесси, конечно же, поднимается на ноги, как дельфин, скользящий по спокойной глади океана. Меня от него тошнит.

Он обнимает меня за плечи и ведет к Пикадилли, останавливает такси и сажает в машину.

— Ты взял деньги на такси? — спрашиваю я. Он знал, что я не справлюсь?

Он не отвечает. Лишь пожимает плечами и притягивает меня в объятия на сидении такси.

Чувствую себя немного виноватой за то, что прервала его бег, но не слишком. Я очень устала, чтобы долго размышлять об этом.



***



Меня буквально тащат через вестибюль «Луссо» к лифту. Кажется, что я не спала уже целый месяц, хотя на самом деле не прошло и двух часов. Понятия не имею, как проживу день.

Когда мы добираемся до пентхауса, я падаю в кухне на табурет и кладу голову на руки. Дыхание только-только пришло в норму.

— Вот.

Поднимаю взгляд и вижу, что у меня перед носом размахивают бутылкой с водой. С благодарностью принимаю ее, поглощая чудесную ледяную жидкость, и вытираю рот тыльной стороной ладони.

— Приготовлю ванну. — Он смотрит на меня с сочувствием, но я замечаю в его взгляде и некоторое удовольствие. Самодовольный ублюдок! Меня поднимают со стула и в обычной манере несут наверх.

— У меня нет времени на ванну, я приму душ, — говорю я, когда он кладет меня на кровать. Чего бы только я ни сделала, чтобы заползти под одеяло и выбраться из-под него где-нибудь на следующей неделе.

— У тебя еще много времени. Мы позавтракаем и чуть позже отправимся в «Поместье». А теперь растянись. — Он целует меня в потный лоб и направляется в ванную.

Мы поедем в «Поместье»? Для чего? Осознание приходит раньше, чем мозг успевает приказать рту выпалить вопрос. Он на полном серьезе вносил записи в мой ежедневник до конца года?

Вот дерьмо!

Сто тысяч за молчание Патрика, пока он будет получать свою дозу меня утром, днем и ночью. Ох, черт побери! А как насчет других моих клиентов? Ван дер Хаус — самый важный из них. Он один увеличит оборот Патрика в десять раз. О боже, чувствую, как надвигается уничтожение.

— Джесси, мне нужно в офис. — Стараюсь говорить спокойным и рассудительным тоном. Не знаю, почему выбрала именно его. А какой еще? Требовательный? Ха!

— Нет, не нужно. Растягивайся. — Прямой ровный тон, за которым кроется лаконичное требование, брошенное мне из ванной.

Я потеряю работу. Я знаю. Он получит свою дозу, растопчет всю мою социальную жизнь и карьеру, а потом выбросит, как горячую картошку. Я останусь без работы, без друзей, без сердца и, что самое страшное, без Джесси. Голова идет кругом. Что же мне теперь делать? Я слишком устала, чтобы убегать от обратного отсчета — не то, чтобы я могла бы далеко уйти, даже удирая на всех парах. А чувственный трах, вероятно, добьет мое и без того перегруженное сердце.

— Все мое оборудование в офисе. Компьютерные программы, справочники, все остальное, — говорю я тихим голосом.

Он появляется в дверях ванной, закусив губу.

— И тебе все это нужно?

— Да, чтобы выполнять свою работу.

— Хорошо, мы заедем к тебе в офис. — Он пожимает плечами и возвращается в ванную.

В отчаянии плюхаюсь обратно на кровать. Что, во имя всего святого, я скажу Патрику? Устало вздыхаю. Он породил во мне ложное чувство безопасности, привезя домой на такси и неся мое усталое тело вверх по лестнице, дал моим ногам почувствовать, что они могут себя выдать. Я заблуждаюсь так же, как и он. Я никогда не буду контролировать ситуацию.

— Ванна готова, — шепчет он мне на ухо, вырывая из волнения.

— Ты ведь говорил серьезно, да? — спрашиваю я, когда он поднимает меня с кровати и несет в ванную. Огромная ванна, доминирующая в комнате, заполнена только наполовину.

— Говорил серьезно о чем? — Он ставит меня на ноги и начинает снимать мокрые кроссовки.

Толстокожий!