Это ты во всем виновата!

— Залезай в машину, — сказала Хеллер, пересаживаясь за руль. — Я поведу.

Может, мне сбежать? Остановить проезжающий мимо автомобиль и попросить водителя отвезти меня в ближайший полицейский участок, где я смогу подать на Хеллер заявление? А может, просто лечь посередине дороги, чтобы меня задавили?

— Залезай! — повторила Хеллер.

Я попыталась взять себя в руки. Мне нужно восстановить контроль над ситуацией. Для начала я скажу Хеллер, чтобы она отвезла нас обратно в отель. Пока волосы не отрастут, я буду прикрывать их шарфом. Конечно же, нужно вынуть пирсинг из носа — надеюсь, все зарастет. Ну а что касается того, что скрыто повязкой — нет, об этом я пока просто не могу думать.

Я забралась в машину.

— Кейти, — произнесла Софи, — только благодаря тебе мы наконец готовы. Готовы выполнить последнюю вещь из моего списка.

— Нет, — ответила я. — Даже и не пытайся. Мы больше ничего не будем делать. Все, достаточно. Мы возвращаемся в отель. А ЗАТЕМ МЫ ИДЕМ В ЦЕРКОВЬ.

— Всего лишь одну вещь!

— Нет!

— Какую? — поинтересовалась Хеллер.

Я хотела продолжить протестовать, но была так расстроена, что не могла даже сформулировать мысль.

— Окей, — начала Софи. — Спокойно-спокойно. Итак. Я прошла машину для завитков, сделала татуировку. Но все это было лишь разогревом. Мне нужно совершить нечто — спокойно-спокойно-спокойно — нечто опасное.

Софи сделала глубокий вдох и заерзала на сиденье.

— Что-то, что могло бы меня убить.





Глава 29

Что-то, что может тебя убить???




— Софи, — произнесла я, стараясь не завизжать от ужаса. — Даже если хотя бы половина из того, что вы с Хеллер мне рассказали, правда, я уверена, что мы уже совершили достаточно опасных дел на сегодня. У тебя и так смертельно опасное заболевание — так зачем же ты хочешь оказаться еще ближе к смерти?

— Да, ты совершенно права, — ответила Софи. — Я провела слишком много времени в борьбе с раком, практически постоянно находясь на грани смерти. И да, сначала я была такая — почему? Почему я? Почему Бог — ну или кто там занимается этой фигней — почему там, на небесах, позволяют болеть раком ребенку? Почему им болеют дети? Ну, впрочем, и взрослые тоже? Я говорила с родителями, врачами, кучей психологов, с одним священником из интернета и раввином моей подруги Джули, с каким-то парнем-буддистом в аэропорту, с другими больными раком детьми. И всегда разговор заканчивался одним и тем же: ни-кто-не-зна-ет. Вот так. Полный капец. «Не гневи Господа, ведь это может быть частью его плана или, может быть, наоборот, неподвластно его контролю». Но, БЛИН, кто вообще будет верить в какого-то придурошного бога, который хранит свои секретики и который просто не может взять и остановить всю эту происходящую хрень? Это что вообще за бог такой? Он что, на подработку что ли устроился? Или может, он, блин, бесплатный стажер, который на нас свою злость вымещает? Или, не знаю, может, я сама виновата в том, что у меня рак? Может, ела слишком много глютена или наоборот, недостаточно много, ну или, может, наш дом расположен слишком близко к какой-нибудь высоковольтной линии передач? Или, может, потому что моя мама пользовалась во время беременности сотовым телефоном? Хотя, думаю, если бы причиной рака были телефоны, сейчас бы все улицы уже были пустыми. В конце концов я просто перестала задавать вопросы, потому что, блин, ребята, чего я хотела? Ответа просто нет. Я даже придумала специальное слово: это нечто среднее между «дерьмо» и «капец» — дерьпец. Просто дерьпец! Типа, просто смирись с этим. Но, сидя в кресле, пока меня все больше и больше накачивали химией, не знаю почему, но я начала размышлять: а что, если бы рак был человеком, нет, скорее не человеком, а вещью, или хищником, или киношным бандитом, типа Дарта Вейдера или той сучки, которая пыталась похитить Коралину и вшить ей пуговицы вместо глаз? Только рак был бы чудищем под сто метров ростом, с зелеными глазами, миллионом острых зубов, и еще он был бы инопланетным пришельцем — как в фильме «Чужой» — и его единственной целью было бы убить меня. Так что, как только я вернулась домой, я начала его рисовать. Я называла его Раковым Королем. И постоянно думала — как я могу убить его раньше, чем он убьет меня? Я решила, что мне нужно показать Раковому Королю, что я здесь главная и только я решаю, что произойдет. Нет, конечно, я не хочу умереть. Смерть — отстой. К тому же я бы хотела в будущем как-нибудь проникнуть на фабрику «Skittles», ну или пойти в колледж, а потом бросить его, или что-нибудь изобрести и получить миллиард долларов, или даже заняться сексом. Хотя, простите, но мне по-прежнему кажется, что секс — это полная хрень: двое людей притворяются, что им это нравится, хотя на самом деле они думают только о «Skittles». Так что я хочу сделать что-нибудь опасное, ну или хотя бы пугающее. Но это должно быть что-то, не имеющее никакого отношения к раку. Что-то в духе Хеллер Харриган. Что-то, что позволит мне сказать Раковому Королю: «Эй, придурок, глянь-ка! Тебе дерьпец!»

Я хотела отчитать Софи за ругательства, но она уже уставилась на меня со взглядом: «Неужели?»

— Я знаю, что нам нужно сделать, — сказала Хеллер.

— Что? — Спросила я.

— Карьер.





Глава 30

Карьер




Нет. НЕТ! Как она посмела? Как вообще у Хеллер язык повернулся предложить мне вернуться в карьер? Я потратила последние четыре года жизни, пытаясь больше о нем не думать. Нет, неправильно выразилась. Я пыталась убедить себя, что он вообще никогда не существовал.

Хеллер бросила на меня взгляд в зеркало заднего вида, вновь выезжая на шоссе. Почему она это делает? Она что, специально хочет сделать мне больно? Неужели все это было спланировано ею заранее? На протяжении этих нескольких лет я испытывала ненависть к Хеллер, но в последние пару дней мое отношение к ней начало меняться. Мы разговаривали о личном. Мы вместе работали. Мы смеялись.

Но сейчас я задавалась вопросом: неужели кузина ненавидит меня?

Я замерла. Во рту стало сухо. Я была на грани того, чтобы снова начать размахивать руками.

— Карьер? — переспросила Софи. Она, видимо, поняла, что напала на какой-то след, и, как обычная тринадцатилетняя девчонка, теперь не успокоится, пока все не выведает. — Что за карьер?

Хеллер по-прежнему внимательно смотрела на меня в зеркало.

— Это удивительный карьер, ты сама увидишь, — заверила она Софи. — Он охватывает практически весь склон горы. И находится в паре километров от того места, где мы с Кейти выросли. Пятьдесят лет назад он был действующий, там тоннами добывали гранит и известняк, даже была вывеска о том, что камень для половины домов в Трентоне, столице нашего штата, был получен именно из этого карьера. Но потом, наверно, были исчерпаны все запасы гранита, а может, компания обанкротилась, в общем, горные работы завершились. Там до сих пор есть подземный источник, поэтому за пятьдесят лет карьер наполнился водой, и эта вода настолько чистая, что можно легко увидеть дно. Туда стали приезжать люди, чтобы насладиться прелестным видом, поплавать или просто отдохнуть.


— Хватит, — прошептала я, потому что говорить громче уже не могла. — Пожалуйста, хватит рассказывать об этом. Остановись сейчас же.

— Почему? По словам Хеллер, это прелестное место, — удивилась Софи.

— Кейти, — произнесла Хеллер, — нам нужно поговорить об этом. Весь уик-энд эта тема витала вокруг нас, а ты такая: «Ой, да вы что, все супер, все прекрасно», вот только ты не виделась со мной и никак не пыталась со мной связаться четыре года. До тех пор, пока я не стала кинозвездой.

— Это вообще никак с этим не связано, — ответила я, пытаясь сохранить ровный тон. — Я тогда чуть умерла. А тебе было все равно. Тебе всегда было пофиг.

— Это неправда, — возразила Хеллер. Теперь ее голос стал таким же серьезным, как мой.

Итак, переговоры начались, и я ни за что ей не уступлю.

— Ладно, — сказала я. — Ты можешь рассказать Софи. А после того, как расскажешь, мы больше никогда в жизни не будем поднимать эту тему. Ровно так же, как после окончания выходных нам уже больше не нужно будет раздражать друг друга своим присутствием.

— Боже мой! — воскликнула Софи. — Я сейчас услышу, типа, страшную тайну, которая преследует вас обеих целую вечность. Что-то вроде: вы вошли в заброшенный дом, кого-то там убили и съели. Или что вы были похищены инопланетянами, которые заставили вас танцевать перед ними, а потом они разослали ваше видео в инстаграм на другие планеты, чтобы вся вселенная смеялась над вами. Ну или что вы на самом деле эко-террористки под прикрытием, которые четыре года назад взорвали завод по производству подгузников из пластика. Конечно, вы не хотели причинить никому вреда, но один из взорвавшихся подгузников убил человека. Ух, я вся в предвкушении!

— В карьере была цепь, — начала рассказ Хеллер. — Она была прикреплена к огромному механическому рычагу, чему-то вроде крана. Эта штука использовалась для транспортировки гранита. Рабочие обвязывали гранитную плиту веревкой, прикрепляли ее к крюку на конце цепи и поднимали пластину вверх, а потом направляли туда, где стояли грузовики. Но даже после того, как работы по добыче гранита прекратились, а карьер наполнился водой, кран с цепью и крюком по-прежнему оставались там. Ну и некоторые стали бросать друг другу вызов: получится ли у тебя удержать равновесие, стоя на крюке и держась за цепь руками, пролететь над карьером и прыгнуть в воду — а там реально глубоко. Со временем это превратилось в некий ритуал: например, у выпускников Парсиппани перед окончанием школы; и на мальчишниках напившиеся парни притаскивали в карьер бочонок пива, врубали музыку и прыгали.

— Но иногда люди получали травмы, — перебила я Хеллер. По ее словам, получалось, что прыгать в карьер было нереально весело. — А один человек даже утонул. Это была шестнадцатилетняя девушка.

— Ого, — произнесла Софи.

— Потому что она закинулась кислотой и не соображала, что делает, — уточнила Хеллер. — После этого случая полиция установила вокруг карьера ограждение и предупреждающие знаки. Они пытались запретить людям не только прыгать, но и даже просто плавать и загорать на камнях. А это означало, что теперь все в Парсиппани подговаривали друг друга тайно туда проникнуть. Особенно часто этим занимались братья Кейти.

— Которые там вообще ни разу не были! — воскликнула я. — Они только говорили об этом, строили планы, но они никогда бы в жизни этого не сделали, потому что знали, что в таком случае наши родители убили бы их и отправили под вечный домашний арест.

— Братья Кейти постоянно нас дразнили, обзывали салагами, соплячками, «маленькими пирожочками-девчоночками».

— Ну это же была правда, — сказала я. — Во всяком случае я такой и была.

— Я просто не могла это больше терпеть, — продолжала Хеллер. — Насколько я себя помню, всегда, когда кто-нибудь говорил мне, что я чего-то не могу или что мне что-то запрещено, потому что я девчонка, или потому что я слишком маленькая, или потому что я — «трусишка» — что ж, лучше бы они этого не говорили.

— Вот поэтому-то я и обожаю тебя, — сказала Софи. — Например, однажды, играя куклой Анны Бананы, я заставила ее выбросить всех остальных моих барби в туалет и смыть их. А это получается если смывать только головы. И то — иногда волосы продолжают плавать в унитазе, крутясь в потоке воды, но удерживаясь на плаву.

— Это был мой тринадцатый день рождения, — продолжала Хеллер, — и, простите, но во многих культурах в этом возрасте ты уже считаешься взрослой. Блин, в некоторых странах тринадцатилетние девушки уже замуж выходят или работают, чтобы содержать свою семью.

Я собиралась объяснить Хеллер, что, так как мы живем в цивилизованной Америке, тринадцатилетним девушкам не нужно ничего это делать, но потом вспомнила, что Хеллер уже осуществила большую часть из перечисленного.

— Я уже чувствовала, — говорила Хеллер, — что готова стать суперзвездой или хотя бы просто известной, ну или на крайний случай, свалить нафиг из Парсиппани. Мне хотелось отметить это. Я больше не собиралась бегать от всего, что пугает меня до чертиков. Мне хотелось, чтобы Кейти пошла со мной, потому что она была моей самой лучшей подругой и ничего не имело значения, если со мной в это время не было Кейти.

Да, именно так четыре года назад Хеллер удалось уговорить меня забыть про родителей, закон и голос разума и отправиться с ней в карьер. Я четко понимала, что мы поступаем неправильно, но это был день рождения Хеллер, а ее мама совершенно об этом забыла.

Тетушке Нэнси и раньше случалось забывать о дне рождения дочери. На следующий день она обычно чувствовала себя ужасной матерью и пыталась искупить вину — устраивала Хеллер запоздалый праздничный ужин, заказывая суши в каком-нибудь тайском ресторанчике, или же заверяла Хеллер, что день рождения, вечеринки и торт — это всего лишь конструкт западного общества потребления и что по-настоящему самодостаточные личности не нуждаются в подобном. Хеллер всегда защищала тетю Нэнси, делая вид, что все хорошо, но мне кажется, сложно найти человека, который настолько самодостаточный, чтобы не желать отметить свой день рождения. Моя мама всегда помнила про день рождения Хеллер и напоминала об этом Нэнси, которая, тем не менее, все равно о нем забывала. Может быть, причиной было то, что празднование чьего-либо дня рождения напоминало тетушке Нэнси о ее возрасте и заставляло чувствовать себя старой. Моя же мама в этот день всегда приглашала Хеллер на кексики.

На тринадцатый день рождения Хеллер моих родителей не было в городе: они поехали во Флориду навестить мою бабушку Пегги, сломавшую бедро. Кэтрин было поручено следить за всеми остальными, но, так как детей было слишком много, а Кэтрин была занята сбором чемоданов в колледж, мне и Хеллер с легкостью удалось сбежать.

— Было около четырех часов дня, — рассказывала Хеллер. — Мы на велосипедах отправились к карьеру. Это был великолепный августовский день. В карьере никого не было, поэтому было очень тихо и спокойно, не считая криков птиц и шума маленького водопада. Думаю, я чувствовала себя довольной, потому что это был мой день рождения, и еще я изо всех сил пыталась не злиться на маму. Я знала, что Кейти много чего боялась, ну, практически всего на свете, так что я подумала, что и ей было бы неплохо сделать что-нибудь дикое. Ну, дикое в рамках Парсиппани.

Хеллер взглянула на меня в зеркало, провоцируя меня поправить ее. Я не могла. И все же она рассказывала лишь свое видение той истории.

Мне было ужасно страшно от того, что мы сбежали, от того, что до каменоломни нам пришлось ехать по очень узкой дорожке по какому-то жуткому лесу и, к тому же, я никогда раньше не была в карьере. У меня было чувство, что мы уехали очень далеко и уже пересекли границы Нью-Джерси, так что я могла только надеяться, что Хеллер в случае чего защитит меня и найдет дорогу домой.

— Когда мы туда приехали, я просто сгорала от нетерпения, — продолжала рассказ Хеллер. — Я была так рада сбежать от домашних проблем и мне просто не терпелось начать свою крутую новую жизнь. Схватив цепь, я встала на крюк. Чувствовала себя пиратом, поднимающим парус: было ощущение, будто я лечу или прыгаю с парашютом над океаном. Я раскачивалась туда-сюда и кричала во все горло, потому что это было невероятно здорово. Пролетев над карьером, я отпустила цепь и полетела. Казалось, что я лечу целую вечность, хотя прошло всего несколько секунд до того, как я оказалась в воде. Стояло лето, так что вода была теплая; перевернувшись на спину, я покачивалась на поверхности и смотрела вверх на небо, на гранитные уступы. Где-то вверху, у самого края карьера стояла Кейти.

— Кейти? — повернулась ко мне Софи. — Что ты сделала?

— Я… я… я наблюдала за прыжком Хеллер. Но она же способна на все, особенно если это что-то опасное. Мне не хотелось, чтобы Хеллер считала меня трусишкой, я хотела быть похожей на нее, и больше всего… Больше всего мне не хотелось быть похожей на себя. Я сейчас уже плохо все помню. Я думала, что я смогу измениться, что, к тому моменту, как я коснусь поверхности воды, я стану совершенно новым, храбрым, счастливым и классным человеком. Я ухватилась за цепь, но даже не могла подумать о том, чтобы ее отпустить, потому что было ужасно страшно. Цепь раскачалась всего на несколько сантиметров, но я была слишком напугана, чтобы прыгнуть обратно на берег или раскачаться как следует и прыгнуть вниз, как это сделала Хеллер. Хеллер кричала: «Кейти, давай! Тебе понравится! Вода такая теплая! Не будь ребенком! Хватит тянуть!». Я попыталась качнуться обратно, используя вес своего тела, но я была слишком неуклюжей и не знала, что делаю, и… моя рука соскользнула. Я попыталась удержаться другой рукой, но не смогла. И я… упала.

— Боже-боже-боже-боже! — ужаснулась Софи.

— Я упала, не могу точно сказать, насколько далеко, но сначала врезалась в камни и только потом плюхнулась в воду. Но к тому времени я была уже без сознания.

— Я оттащила Кейти к берегу, — сказала Хеллер. — Я не знала, жива ли она. Я начала кричать в надежде, что, может быть, рядом окажется кто-то, кто сможет помочь, но никого не было. Я позвонила 911 и села рядом с Кейти. Пыталась делать ей искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. Наконец, появилась скорая и полицейские машины.

— Я целую неделю находилась в коме, — сказала я. — Врачи пытались откачать образовавшуюся в моем черепе жидкость. Еще у меня были сломаны рука и тазовая кость. Когда я, наконец, пришла в сознание, мне пришлось еще целый месяц оставаться в больнице, потому что врачи боялись, что у меня могут быть необратимые повреждения головного мозга. Потом они все-таки решили, что все нормально и все заживет, и отпустили меня домой.

Я потерла руки, потому что, вспоминая эти события, вдруг почувствовала себя ужасно замерзшей. Моя левая рука иногда до сих пор болела из-за находящегося в ней стального штифта.

После этого я больше не видела Хеллер и не разговаривала с ней. Мы вновь увидели друг друга только два дня назад.

Я никогда никому не рассказывала эту историю. В моей семье знали все до последней детали и никогда не поднимали эту тему. Хотя даже сейчас время от времени я замечаю встревоженные взгляды моих родителей, как будто они еще сомневаются — неужели я правда выжила. Я знаю, что обычно, рассказав секрет или признавшись в чем-либо, человек чувствует себя лучше, как будто у него гора с плеч упала. Но я понятия не имела, как я себя сейчас чувствовала. Я избегала смотреть на Хеллер.

— Нам нужно это сделать, — подвела итог Софи. — Далеко до этого карьера?