Этюд в черных тонах

— Вы правы: я с ним рассталась.

— С кем?

— С этим… мужчиной.

— Ну да, в этом я был уверен.

— Даже так?

— Да. Вы умная женщина, зерно упало в благодатную почву, дальше оставалось только ждать. Терпение — это все.

— Вам бы самому у себя поучиться.

— Мой случай — не нетерпение, я живу будущим наших событий.

— Почва моя не столь благодатна, чтобы вас понимать…

Мы услышали шаги в коридоре.

— А вот и будущее наших событий, — подытожил мистер Икс.

Постукивание по двери.

— Да-да! — сказал мистер Икс.

Вошел Джимми Пиггот, на этот раз не покрасневший, а бледный, как покойник.

— Появился новый нищий. Рядом с крепостью… Молодой мужчина.

— Прекрасно. — Мистер Икс потирал руки.

За этим занятием его застигла следующая фраза.

— И еще один, в сгоревших бараках… — Джимми помолчал, а потом закончил шепотом: — Эта новость вам совсем не понравится, сэр.





3




Сгоревшие бараки. Так их называли. Они получили это прозвище из-за пожара, который произошел десять лет назад. Мы, портсмутцы, никогда не отличались богатым воображением по части названий. Вообще-то, это были старые казармы: в моем городе все хоть сколько-то значимое связано либо с флотом, либо с армией, предназначено для обороны и окружено стеной. Пожар случился много лет назад, и, поскольку казармы ни к чему теперь не были пригодны, они так и остались обгоревшими, черными и необитаемыми. Из-за сырости деревянные каркасы не выгорели полностью, и это место служило площадкой для поиска сокровища и детских игр. Дом-призрак.

А теперь призраки поселились и внутри.

Дэнни Уотерса нашли дети, такие же, как и он сам.

И нашли его по чистой случайности, потому что мальчика выбросили как мусор на дно бочонка, на который бродяги ставили огарки свечей. Я представила себе… Нет, я не могла себе представить. Я вообще не могла о нем думать, мне проще было представить себе детей, заглянувших в этот бочонок. Быть может, они играли в повелителей таинственного замка. Кто-то из мальчишек приметил бочонок и решил приспособить его под стол. Я так и вижу, как детские головы тянутся к этому беззубому рту. Вытянутые шеи. Тишина. Взгляды.

Прибыла полиция, собрались зеваки — всегда алчные до ужасных зрелищ, — а вечером приехала и коляска с вспыльчивым Мертоном и его миролюбивым сержантом Джеймсоном.

Чего не смогли добиться двое несчастных пасынков судьбы с клеймом пьяниц, то удалось ему одному, бедняжке Дэнни.

Он наконец-то знаменит (слезы мои капают на эти строки), наконец-то обрел свою публику, как ему и мечталось.





4




Весь Портсмут поднялся на войну.

Сгоревшие бараки снова запылали. На них обрушилась ярость моего города. Я не могла отделаться от мысли, что глаза, ныне наполненные слезами, и рты, вопиющие о справедливости, принадлежат тем же самым людям, которые обходили Дэнни стороной, когда мальчик протягивал руку в поисках пищи или аплодисментов. Убийца как будто расправился с частицей каждого из нас.

Полиция запретила представления под открытым небом. Пришлось остановить поиск сокровища, в котором неопытная молоденькая актриса скинула красное платье, чтобы сыграть роль сокровища, но по ошибке оставила его совсем рядом со своим убежищем в скалах крепости. Арестовали нескольких бродячих артистов, представлявших фарсы о преступлении. Убийство Дэнни всех растрогало настолько, что смерть Дэвида Тейлора прошла почти незамеченной. Тейлору было двадцать пять лет, одна нога у него была короче другой, но на крепость рук он не жаловался и работал машинистом сцены в театре «Милосердие». Его тело как раз таки и обнаружили самые первые участники поисков той рассеянной девицы. На рассвете игроки заметили в скалах что-то красное, но это было совсем не платье. И все-таки не все городские представления попали под запрет, и некоторые труппы бросились ловить рыбку в мутной воде. В тот самый вечер «Терренс-Холл» с оглушительным успехом представил старый готический спектакль «Убийство в аду».


Ничего еще не было подтверждено наверняка, но в тот вечер общественное мнение — в моем случае его представляли Нелли и Гетти — постановило, что действовал один и тот же убийца. Две жертвы за одну только ночь! Фитиль этой новости разгорелся так ярко, что доктору Понсонби пришлось совершить внеплановый обход пансионеров Кларендона, чтобы попробовать всех успокоить. Несколько его фраз пришлись и на долю персонала. Я помню, как плакали Сьюзи Тренч и Гетти Уолтерс, как миссис Гиллеспи раз за разом лишалась чувств, Джейн Уимпол и Нелли Уоррингтон припадали друг к другу на грудь, а Джимми Пиггот смотрел в пол. Даже мистер Уидон сделался молчалив и серьезен, а старшая сестра Брэддок высоко подняла брови.

Как ни странно, речь доктора Понсонби я не запомнила.

Зато я прекрасно запомнила мистера Икс.





5




Когда я подошла к его комнате, уже разнесли ужин. Из-за двери доносился душераздирающий вой. Звук был очень высокий, почти пронзительный.

Я никогда не слышала, как плачет мистер Икс. На самом деле я никогда не слышала — и не видела, — как мой пансионер выражает чувства любого рода, разве что можно считать выражением чувств его покашливания, чуть более громкие восклицания и еле заметные движения губ. Я пришла в ужас. И больше того, впала в панику. Я знала, что глубоко внутри этой раскрашенной статуи есть сердце, а в сердце живут чувства, но услышать такие звуки я не ожидала.

Я открыла дверь без стука. Точнее, попыталась: мне помешало какое-то препятствие.

— Мальчики, это мисс Мак-Кари, — холодно произнес голос из кресла. — Пусть она войдет.

Паутина отодвинул стул. Меня обдало запахом моря. Окно было открыто. Сбоку от окна, в свете лампы стояли двое мальчиков. Я снова приставила стул к двери и задернула шторы. Мне до сих пор больно вспоминать дрожащие детские лица, на которых грязь мешалась со слезами. Муха плакал громче: это из его рта исходил вой. Я поругала себя за нелепое предположение, что подобные звуки может издавать мой пансионер. А чем же был занят он? Утешал ли он мальчиков? Не стану вас осуждать, если вы решите, что ответ на этот вопрос положительный. Вы бы именно так и поступили, я тоже, да и любой нормальный человек, и даже ненормальный… Но только не он.

— Раны Тейлора? — произнес мистер Икс, словно продолжая прерванный допрос.

— Одна рана на животе, сэр… — ответил Паутина, — и… на шее. Нож лежал в двадцати шагах…

— Только одна… — повторил наш герой. — Прекрасно, а у Дэнни…

Паутина опустил голову. Муха размазывал сопли под носом.

— Мы… не хотели… на него смотреть… На Зайку, — всхлипнул он.

Я обняла малыша.

— Не имеет значения, «Портсмут ай» подробно их расписал, — отозвался мистер Икс. — У Дэнни две раны на животе и перерезано горло, интересные вариации…

— Пожалуйста, ради всего святого, замолчите, — взмолилась я, прижимая к себе Муху.

Мистер Икс оставил мои слова без внимания:

— Когда вы видели Дэнни в последний раз?

— Вчера ночью, незадолго до двенадцати.

Понятно, что в тот момент отвечать мог только Паутина. Бедный Муха трясся в моих объятиях.

— Откуда ты знаешь, что это было «незадолго до двенадцати»?

— Потому что он спросил у нас, сколько времени. Мы были рядом с вокзалом, где обычно ночуем, и спросили время у Безвинного.

— У Безвинного?

— Это вокзальный сторож, он всегда нас защищает, когда другие нас пинают и не дают спать. Он говорит: «Это просто безвинные дети». Так мы его и прозвали.

— Понятно. Что сказал Дэнни, когда узнал, сколько времени?

— Сказал, что у него какое-то дело, и быстро умотал.

— Что у него было при себе?

— Мешок с вещами. Как… как будто он с кем-то встретиться договорился.

Мистер Икс медленно, почти сурово кивнул:

— Вы не можете оставаться в городе, вам нужно уехать.

При этих словах Муха вырвался из моих рук:

— Но… Но!.. Мы не можем оставить тут… Зайку!.. Он же наш друг!

— Идиот, Дэнни умер. — Паутина ткнул товарища в бок.