Эти лживые клятвы

– Не драматизируй, – говорит Финн.

Я открываю глаза и сажусь так быстро, что у меня начинает кружиться голова. Волнами на меня накатывают образы прошедших событий. Вечеринка. Танцы и вино. Рука Эммалин… нет, рука Преты на моем запястье, когда она уводит меня прочь.

Потом Финн. Душ. Эти мольбы.

О боги… как я его умоляла.

Мое лицо пылает, и с губ Финна срывается усмешка.

– Проблемы, принцесса? – спрашивает он, покачиваясь на пятках.

«Я хотела быть на ее месте».

Я не хотела это признавать, но вчера ночью рассказала ему об этом. Я набросилась на него, а он отверг меня. И, даже несмотря на унижение, от мысли о его губах на моей шее моя кожа начинает гореть.

Я падаю обратно на кровать и закрываю лицо обеими руками.

– Уходи.

Он снова усмехается.

– А вчера ты не хотела, чтобы я уходил. На самом деле, когда я укладывал тебя в эту постель, ты умоляла меня остаться. Должен признаться, ты дала мне несколько довольно интригующих обещаний.

Я смотрю на него сквозь пальцы. Как я и ожидала, этот придурок улыбается. Он никогда не улыбается, но, конечно, самое унизительное утро в моей жизни – отличный повод для его дерьмовых ухмылок.

– Ненавижу тебя.

– А вчера вечером ты говорила другое.

Я переворачиваюсь и зарываюсь лицом в подушку.

– Вчера я пила вино фейри. Выпила слишком много, – мои слова звучат приглушенно, но, судя по его смешку, он все равно их услышал.

– Оно не так работает, принцесса. Ты потеряла контроль, оно возбудило тебя, да. Но ты не Прету затащила в душ и не ее умоляла к тебе прикоснуться.

Нет. Я хотела именно Финна, и ему пришлось терпеть мои жалкие мольбы.

– Если бы у меня был хоть какой-то вкус, я бы так и сделала, – бормочу я. Я перекатываюсь на спину и хмурюсь. – Вино фейри никогда так на меня не действовало.

– Вино тут ни при чем. Дело в том, что в нем было, – он ставит на прикроватную тумбочку три флакона. – Если когда-нибудь ты выпьешь что-то и снова почувствуешь себя так же, при первом же признаке выпей содержимое одного из этих флаконов и иди в безопасное место. Эликсир нейтрализует действие наркотика, но нужно принять его сразу же. Когда вчера ночью Прета смогла тебя найти, то, чем тебя опоили, уже оказало свое действие на твой организм, и нам пришлось ждать, пока его действие не сойдет на нет. Многие фейри не преминули бы воспользоваться таким состоянием. Они могли бы заставить тебя… принимать решения, к которым ты была бы не готова, если бы была трезва.

«Но не Финн».

– Спасибо, – говорю я, но не могу избавиться от хмурого выражения лица.

Он бросает на мою кровать одежду.

– Хватит упиваться жалостью к себе. Одевайся.

Я швыряю подушку ему в лицо. Он ловит ее одной рукой и ухмыляется мне. Нет, не ухмыляется. Улыбается. Между нами что-то поменялось. И поэтому я набираюсь смелости и задаю вопрос.

– Кто такая Изабель?

Он бледнеет, но на этот раз не избегает ответа.

– Я любил ее. Собирался жениться на ней и подарить ей детей, – он сглатывает. – Но она умерла.

– Что с ней случилось?

Он бросает на меня затравленный взгляд серебристых глаз и говорит:

– Она была смертной.

– Мне очень жаль, Финн.

– Но ты не жалеешь, что наконец-то смогла хоть что-то из меня вытянуть? – Я закатываю глаза, и он кивает на одежду у меня на коленях. – Одевайся же.

– Почему?

– Сегодня вечером принц собирается увезти тебя в летний дворец.

Я не хочу знать, откуда он знает о моих планах с Себастьяном больше, чем я.


Он склоняет голову набок.

– Ты ведь все еще хочешь туда поехать, да? Поехать во дворец, найти книгу, освободить сестру?

– Конечно.

Он скрещивает руки на груди.

– Ну так одевайся.

Я указываю на дверь.

– После того, как ты уйдешь.

Его идеальные губы изгибаются в насмешливой улыбке, и я вспоминаю их прикосновения к моей коже – их мягкость после того, как он оставил на ней следы своих острых зубов.

– А вчера вечером ты была совсем не против передо мной раздеться.

– Уходи!





* * *


Дом мне незнаком, но найти дорогу на кухню довольно легко. Когда я спускаюсь вниз, Финн сидит с Кейном. Оба они одеты в кожаные штаны для верховой езды и жилеты, за спинами у них мечи, а на бедрах – ножны. Я смотрю на оружие, потому что это все, что я могу сделать, чтобы не смотреть на мощные ноги Финна – все, что я могу сделать, чтобы не вспоминать, как прижималась к ним вчера ночью.

Финн поднимает кружку, в его глазах пляшут веселые искорки.

– У нас есть кофе.

От смешения смущения, чувства вины и стыда мои щеки начинают пылать еще сильнее, чем вчера ночью.

Я киваю. Голова все еще болит, а мысли путаются сильнее, чем хотелось бы.

– Спасибо, – я пересекаю кухню и наливаю себе чашку дымящегося темного напитка.

– Слышал, у тебя была захватывающая ночь, – говорит Кейн, поигрывая бровями. – Теперь я жалею, что пошел в патруль. А ведь Финн хотел пойти вместо меня. Я бы с радостью помог тебе пережить самое худшее, – он подмигивает мне, и Финн бросает на него быстрый взгляд.

Кейн бросает на меня похотливые взгляды, но я смотрю ему прямо в глаза.

– Да для этого всех наркотиков мира не хватит.

– Ты многое теряешь, – бормочет он. – По крайней мере, я знаю, как позаботиться о том, кто принял дозу фейелифа. Хороший мужчина не довел бы ситуацию до того, чтобы его начали умолять.

Я поворачиваюсь к Финну, разинув рот от ужаса, и он поднимает обе руки.

– Я ничего не говорил, – говорит он.

Кейн ухмыляется.

– Джалек слышал тебя через стены. Дом старый.

Когда я проснулась, я не думала, что воспоминания о вчерашней ночи могут стать еще более унизительными. Как же я ошибалась.

– Что ты помнишь? – спрашивает Финн.

Я перевожу взгляд на него, а потом на Кейна. Открываю рот, чтобы заткнуть его – потому что, ну серьезно, не важно, тонкие здесь стены или нет. Я не хочу, чтобы у этого разговора были свидетели, в особенности – Кейн. Но потом я вижу, что никого это больше не веселит.

– До того, как Прета привела тебя сюда, – говорит Финн, – кто дал тебе вино?

Я потягиваю кофе и жду, когда в памяти всплывут воспоминания о прошлой ночи. Они немного размыты, но…

– Там было столько людей… Я взяла вино у официанта, как и все остальные.

Разве что наркотик был во всех бокалах.

Кажется, Финн понимает, о чем я думаю, по выражению моего лица.

– Я не слышал, чтобы у кого-то еще были побочные эффекты после вина, – говорит он. – Если кого-то еще и опоили, это было сделано тихо. И, конечно, это нельзя сделать, отравив всех присутствующих на вечеринке.

Мне в голову приходит кое-какая мысль, но я резко втягиваю воздух и качаю головой, отгоняя ее.