Эти лживые клятвы

Он качает головой.

– Ты все еще можешь попросить его показать тебе кого-то или что-то, но ты не можешь доверять тому, что видишь. Искаженная магия представляет угрозу. Образы, появляющиеся в этом зеркале, могут заманить тебя в опасность.

– А ты не мог сказать об этом раньше?

– Я не знал, что было так сложно послушать меня и не использовать его, – он вздыхает и смягчается. – Подобное зеркало опасно для таких, как ты.

Я закатываю глаза.

– Для людей?

– Нет, для тех, в чьем сердце столько надежды.

Столько надежды?

Неужели он совсем меня не знает? Во мне меньше надежды, чем во всех, с кем я встречалась.

И вдруг я осознаю, где нахожусь. В постели. В его доме.

– Это твоя… комната? – я почти говорю «постель», но вовремя прикусываю язык. Почему-то это еще больше смущает.

– Да. Здесь присматривать за тобой было проще всего, а кровать достаточно большая, чтобы целитель мог работать. Но теперь, когда ты очнулась и более или менее поправилась, я могу переселить тебя в свободную комнату.

Почему он так добр ко мне? Мне кажется, что половину времени он меня ненавидит, а другую половину… Мне не нравится думать о том, что я тогда почувствовала.

– Мне нужно вернуться во дворец, – я делаю над собой усилие, встаю с кровати и чувствую, как кружится моя голова. Я снова сажусь и откидываюсь на подушки.

– Оставайся здесь, – говорит Финн. – Тебя исцелили, но еще несколько дней ты будешь слаба.

– Я не могу просто исчезнуть.

– Прета обо всем позаботилась.

Мне это не нравится. Я могу пропустить что-то важное и рассердить королеву. Что, если она не позволит мне остаться во дворце и заставит вернуться домой до того, как я смогу добраться до последних артефактов?

– Как твоя наставница, – объясняет Финн, – она смогла получить разрешение забрать тебя из дворца на несколько дней – для обучения. В настоящее время ты находишься в южном городе, известном своими музыкальными выступлениями.

Я выдыхаю и опускаюсь на подушки. Я правда очень устала, но вернуться во дворец и притвориться, что я здорова? Вряд ли мне это удастся.

– Она рассказала мне о твоем брате. Вексиус? Мне… мне очень жаль.

Он кивает, но избегает моего взгляда.

– Мне тоже.

Что сказала Прета, когда Финн приказал ей исцелить меня? «Но ты должен перестать совершать те же ханжеские ошибки, из-за которых я стала вдовой». Я хочу знать, что она имела в виду, но знаю, что Финн не скажет.

– У тебя есть еще братья и сестры?

– О которых я хотел бы заявить во всеуслышание – нет, – он расправляет плечи, как будто внезапно осознав, как одеревенело его тело от многочасового сна в кресле.

– Отдыхай, принцесса, – говорит он. – Твои проблемы до завтра не решатся.

Я не хочу выполнять его команды как послушный щенок, но все равно устраиваюсь на подушках и чувствую, как закрываются мои глаза.

– Ты проголодалась? Я попрошу принести поднос.

– Финн? – Он останавливается у двери и оборачивается. – Спасибо. За то, что спас меня. Снова.

Он сглатывает, и я смотрю, как двигается его кадык.

– Надеюсь, то, что ты искала, того стоило, – он переводит взгляд на сумку, лежащую у меня на коленях. – Не доверяй этому зеркалу.





* * *


– Есть какие-нибудь зацепки по «Гриморикону»? – спрашивает Финн на следующее утро. Мы в библиотеке. Его волчицы спят на полу по обе стороны от него: кажется, они предпочитают всегда находиться рядом с ним.

Учитывая, что он только что спас меня от неприятностей, в которые я попала, поверив в то, что показывает зеркало, я не хочу рассказывать ему о библиотеке.


– Не совсем. У тебя есть какие-то мысли?

– Королева боится «Гриморикона». Поэтому сомневаюсь, что она будет держать его рядом. Мои источники говорят, что в Золотом дворце книги никогда не было.

Просто отлично.

– Скажи своим источникам, что было бы здорово, если бы они выражались более конкретно.

– Я так и сделаю, – хмыкает он.

Я чувствую себя достаточно хорошо, чтобы играть со своей силой, хотя Финн не позволяет мне многого. До сих пор я только училась заворачивать предметы в тень, чтобы спрятать их на себе. Я хочу научиться обращать в тень не только себя, но и других. Но Финн сказал, что это слишком утомительно, поэтому я работаю над все большими и большими объектами. Я заворачиваю меч, стоящий рядом с кроватью, в тень, а потом поднимаю голову и смотрю на Финна.

– Молодец, – говорит он. Но, кажется, он не впечатлен. Принца теней не впечатляет ничего из того, что я делаю со своей магией. Не то чтобы меня это волновало. – Как мальчик с тобой обращается? Его расписание позволяет ему ухаживать за тобой?

Я хмурюсь.

– Какой мальчик?

– Принц Ронан, золотое дитя… кажется, ты называешь его Себастьяном?

Я фыркаю.

– Почему ты называешь Себастьяна мальчиком? Ему двадцать один, – Финн не отвечает, но я обдумываю собственный вопрос. – Сколько лет тебе?

– Больше, чем ему.

– Это не ответ.

Он рассеянно почесывает спящую волчицу.

– Я достаточно стар, чтобы сражаться в Великой войне фейри, и достаточно молод, чтобы не помнить времен, когда наши дворы не хотели уничтожить друг друга.

Значит, ему от пятидесяти до пятисот лет. Тоже не ответ, но больше информации, чем раньше. Я склоняю голову и изучаю его. Он явно старше Себастьяна, но выглядит его ровесником. А Арья и Мордеус выглядят как взрослые мужчина и женщина. Если бы они были людьми, то, наверное, были бы ровесниками моей матери. И еще есть Ларк, которая, кажется, растет, как дети смертных.

– А как стареют фейри?

Он вздыхает.

– Все зависит от расы. Некоторым отмерена очень короткая жизнь. Большинство спрайтов, например, живут меньше пяти лет. Другие фейри могут жить тысячи лет.

Да почему он такой сложный?

– Я спрашиваю о таких фейри, как ты, и, держу пари, ты это понял, – когда я понимаю, что он не хочет отвечать, я говорю: – Если ты не скажешь, я попрошу, чтобы мне рассказал Себастьян.

– Обычно эльфийские фейри, такие как я, – говорит он, – развиваются как люди до момента полового созревания. Потом их старение протекает значительно медленнее. Разница в несколько сотен лет у нас вам может показаться десятилетием.

– Обычно? А когда старение проходит необычно?

Он пожимает плечами.

– Например, Арья по возрасту ближе ко мне, чем к Мордеусу.

– Джалек сказал, что она умирает. Вот почему она выглядит намного старше?

– Теперь твоя очередь отвечать на вопросы, – говорит он. – Как к тебе относится золотой принц?

– Себастьян относится ко мне нормально, – говорю я. Я хмурюсь, понимая, что почти ничего не знаю о том, как он проводит время. – Он занят, это правда, но если ты думаешь, что я скажу тебе что-то, что можно будет использовать против него, то ты совсем меня не знаешь.

– О, я уже знаю, что ты будешь его защищать, – говорит он, прищурив свои серебристого цвета глаза. – Ты четко дала это понять. К тому же он тоже тебя защищал, – он кивает на мое запястье, на котором скрыт его чарами шрам. Раньше меня пугало, что его нет, но теперь я почти все время об этом забываю.

– Как меня защищает то, что он спрятал мой шрам?

Он напрягается, потом качает головой.

– Я имел в виду нападение баргеста.

Это и правда так?

– У него получилось убедить тебя стать его королевой?

– Нет. Почему ты считаешь, что ему это удастся?

– Потому что ты в него влюблена.

– И как одно связано с другим? – спрашиваю я, формируя в руке мягкий шар тени и бросая его ему в грудь.