Если герой приходит

Это наставник:

– Двигайся, иди в обход! И коли, не руби.

Ага, как же! Делиад тоже не дурак: я в обход, а он разворачивается. И опять передо мной щит, куда ни сунься!

– Коли! Не руби, коли. Ищи щель!

А если так? Сверху, снизу! Справа, слева… Нет, слева неудобно. Ноги, голова, ноги! Тычок справа. Голова, голова – ноги! Тычок…

Ну никак!

Обливаюсь потом, пыхчу, кряхчу. Без толку. Что там кричит наставник? Не слышу, в ушах кровь стучит боевым барабаном. Лоб в лоб! Бросаюсь на Делиада: щит в щит. Сомну, опрокину, добью!

Ага, разогнался! То есть я таки разогнался – и как на стену налетел. Делиад старше, тяжелее. На ногах стоит крепко. Зря это я…

Хорошо быть умным. Плохо быть умным задним числом. А с размаху сесть на задницу и отчаянно махать мечом, отбиваясь от наседающего Делиада – хуже некуда! Брату надоело защищаться. Прет на меня, не дает встать, молотит почище, чем я его! Закрываюсь щитом. Сунулся подсечь Делиаду ноги – огреб сверху, в плечо, через щит.

И еще раз.

– Убит!

– Ранен!

– Хватит.

Делиад послушался, отступил. Я махнул вслед мечом, не достал.

Поднялся на ноги.

– Перерыв, – велел наставник Поликрат. – Ополоснитесь, переведите дух. Делиад – хорошо. Нельзя все время защищаться, убьют. Гиппоной – плохо. Почему тебя убили?

– Потому, – буркнул я. – Он жирный, тяжелый. Зря я в лоб полез.

– Только это? Ладно, иди умывайся.

– Сам ты жирный, – шепнул мне Делиад. – И тупой.

Мы разделись, умылись над лоханью. Сейчас бы на море: искупаться, поплавать. Помню, как не мог дождаться, когда же мне разрешат с оружием упражняться. Вот, дождался. И что?

Теперь на море хочу.

Я натянул хитон на мокрое тело. Дольше сохнуть буду, по сегодняшней жаре – самое то. Вернулся на площадку. Наставник Поликрат куда-то запропастился. Делиад сидел в тенечке, ухмылялся. Остальные бились на копьях. Мне копья не давали, даже близко не подпускали. Боялись: кину и в кого-нибудь попаду. Я взял пращу, назначил соломенное чучело изменником и стал побивать его камнями. С двадцати шагов. С тридцати. С пятидесяти.

На семидесяти площадка кончилась. Позади высилась стена.

Я и со ста попаду. После позорного проигрыша Делиаду меня мучило желание отыграться. На чучеле? Да хоть на ком! Праща, лук, дротики – вот это мое! Я Беллерофонт, Метатель-Убийца! Камни, метательные ножи… Нет, ножей не напасешься. Дорогие они, чтобы ими расшвыриваться. И дротиков сотню не потаскаешь. Даже полсотни. Зато камней везде навалом!

Бац! – в голову. Бац! – в грудь. В ногу, в плечо. Ага, с семидесяти шагов. Говорю же: и со ста могу…

– Какой смысл упражняться в том, в чем ты мастак? Пустая трата времени. Трудись над тем, что не получается. Вот, держи меч.

Что это?

Должно быть, соринка в глаз попала. Щиплет, колется.

Я заморгал. Смотрю, понимаешь, на наставника Поликрата, а вижу гарпии знают кого! Вроде наставник, а вроде и нет. Помолодел, что ли? Похудел. Выше стал. Руки тонкие, гладкие. Ой! Что это у него в руках?! Тоже мерещится?!

Нет, не мерещится. Меч, в отличие от наставника, я видел ясно.

– Мне запретили…

– Я запретил. Я и разрешаю. Бери, пробуй.

Он протягивал мне аор!



Остров. Великан с мечом. Горгоны.

Ноги подкашиваются. Темнота.

Тревога на лицах братьев. Острый запах уксуса…




– Нет!

Я попятился.

– Я-то думал, ты храбрец. Бери, не бойся.

Голос! Я слышал в нем вкрадчивое шипение змей.

– Ты не наставник! Ты не Поликрат!

Я визжал как резаный. Краем глаза заметил: копейщики оборачиваются в нашу сторону. Почему они оборачиваются так медленно?! Не люди, водоросли в стоячей воде.

– Кто же я?

Улыбка. Фальшь. Притворство. Медяшку выдают за золото. Такую обманку мне однажды подсунул Алкимен, надраив медь до блеска.

– Я тебя знаю. Ты бог, Гермий-Олимпиец.

– Да?

Он был удивлен. Даже изумлен.

– Ты видишь, кто я? Под личиной?!

– Имя, возраст, природа, – я повторил слова Сфено Ужасной. Я видел только имя, но мне казалось, что так, в тени Горгоны, я выгляжу грознее. – Ты вернулся, чтобы добить меня?

Брови Гермия поползли на лоб:

– Вот даже как? Любопытно, крайне любопытно…

Бог говорил сам с собой. Но он быстро вспомнил обо мне. Лучше б не вспоминал!

– Добить? Не смеши меня. Хотел бы, так уже провожал бы тебя в Аид.

Я ему не верил. По спине тек холодный пот.

– Тогда зачем ты пришел? Зачем притворился наставником?!

– Хочу потолковать с тобой. Ты парень умный, я тоже не дурак. Предлагаю честный обмен: правду за правду.

Честный обмен?! С богом-обманщиком? С тем, кто душил меня змеями?! С другой стороны, разве у меня есть выбор? Откажусь – точно убьет. А так хоть поживу подольше.

– Не здесь, – подмигнул Гермий. От меня не ждали ответа, племянник моей бабушки Меропы и так все знал заранее. – Есть место получше.

Бог повел рукой, воздух потек зыбким маревом. Я помнил, как это было за воротами, когда Гермий явился за дедушкой. Место получше? Должно быть, царство мертвых. Последнее, что я увидел – копейщиков, застывших подобно храмовым статуям. Повернуться в нашу сторону, выяснить, что происходит, вмешаться или склонить колени – ничего они не успели, ничего.

Меня толкнули в грудь. Я упал навзничь.





4

Вестники и радуги




– Где мы? Что это?

– Гора Киллена.

Я встал. Дрожа всем телом, огляделся. Мы действительно стояли на склоне горы. Ниже нас склон зарос миртом, вереском и дикими маслинами. Реши я удрать, для спуска там не было никакой возможности. Выше росли буки и молодые дубки. Ветви деревьев и кустов щеголяли молодой клейкой листвой. В ближней дубраве паслись лани, ничуть не встревоженные нашим внезапным появлением. В лучах солнца рога самцов отблескивали золотом, а копытца медью. Шкурки ланей потеряли зимнюю, темно-пепельную окраску, но еще не набрали настоящей летней пятнистости.

Живых ланей я раньше не видел, даже у табунщиков. Только мертвых, убитых на охоте, когда их приносили во дворец.

– Киллена? Где это?

– В Аркадии, – Гермий рассмеялся. Мой испуг его забавлял. – В счастливой Аркадии. Разве ты не счастлив, а? Дыши глубже, тебе понравится.

И добавил, уж не знаю зачем: